Веронике показалось, что она слышала, как Аден выдохнул с облегчением.

Её любимое кафе-мороженое восстановили два дня назад, и оно очень вовремя открылось сегодня утром. Напрочь позабыв о боге огня, отец и дочь устроились за столиком под открытым небом, заказав по три шарика ванильного и по чашке глясе. Деланей хотел как можно больше прикоснуться к миру вновь обретённого ребёнка, и потому позволял ей говорить, делать и заказывать для них всё, что захочется.

Тучи, затягивавшие небо с утра, давно схлынули, открывая Санктум неяркому осеннему солнышку. Вероника сочла это за хороший знак. В кафе собралось много народа — местное мороженое любили, наверное, все жители города. Все столики из тёмного дерева под красными зонтами, стоявшие на улице, были заняты. Ненавидящей находиться в толпе Веронике сегодня было наплевать на такие мелочи. Она просто наслаждалась обществом вновь обретённого отца.

— Когда я приехала сюда, мне назначили старшего товарища, — рассказывала Вероника, пока они ожидали заказ. — Так всегда бывает, когда прибывают новые студенты. Моим товарищем стал Джереми. Ох и натерпелся он со мной, кто бы знал…

— А что, он что-то делал не так? — спросил Деланей.

Вероника улыбнулась.

— Нет, он всегда был очень милым, забавным и добрым. Это я была не в настроении. Мама закатила мне скандал перед отъездом, от брата я не дождалась помощи… В общем, понимаешь, да? Я злилась на них, на себя, на тебя, на весь мир… А тут появился парень, всего на год старше меня, и всё пытается храбриться и строить из себя крутого. Да я была готова делать ему всё назло, лишь бы сбить с него спесь!

— Представляю, — рассмеялся Деланей.

— О нет, даже не представляешь, — хихикнула Вероника. — Он мучился со мной все каникулы. Я сбегала от него, изводила его, зло подшучивала… Он каким-то образом понимал, что это неспроста, что я просто отрываюсь на нём, и терпел всё. Иногда я думаю, что будь я на его месте, я бы себя придушила.

— И как же вы договорились?

— Он пригласил меня в это кафе. Мы точно так же заказали по три шарика ванильного и глясе. Я всё время молчала букой, а Джереми что-то болтал без остановки…

Воспоминания всплывали на поверхность на волне ностальгии. Веронике не терпелось рассказать всё. Деланей был замечательным слушателем, внимательным, не упускающим ни одной детали.

— А ещё меня раздражало, что он всегда был прав. Когда предложил мне пойти в класс холодного оружия, потому что с меткостью у меня было плохо, когда сказал, что если меня что-то мучает, то лучше бы мне сходить в храм и поговорить с тобой напрямую, без жрецов… Он вообще всегда был прав! Но я же не слушалась и всегда поступала наоборот…

Принесли кофе и мороженое. Оно так и осталось стоять на столе нетронутое, хотя Деланей пару раз ткнул в своё ложкой — наверное, хотел понять, что это такое. Вероника заметила это, но значения не придала. Успеется.

— Он всегда говорил, что ему нравится моя прическа. А у меня тогда были длинные чёрные волосы… ну, ты знаешь, наверное? И вот я вернулась в свою комнату, посмотрела на себя в зеркало… и решила, что шиш ему, а не классная причёска. Я пошла в ванную и срезала длину. Получилось примерно вот так, — Вероника провела пальцем по левому плечу. Сейчас её волосы были длиннее на пару сантиметров.

— И не жалко было? — улыбнулся Деланей.

— Жалко, ещё как. Но на что только не пойдёшь, чтобы поставить на место одного балбеса! Это я сейчас понимаю, что всё это глупости, но тогда кто мне мог это объяснить?

Налетел сильный ветер и разметал по столу бумажные салфетки. Вероника оглянулась — со стороны академии по небу ползли тяжёлые чёрные тучи. Похоже, снова дождь. Не успели насладиться солнышком…

— А почему именно рыжий? Да ещё и такого странного оттенка? — спросил Деланей.

Вероника пожала плечами.

— Не знаю. Наверное, просто выбрала самый яркий цвет из естественных. Ну, как естественных…

Бывший бог тьмы усмехнулся.

— У моей соседки Мэй классный Дар, — продолжала Вероника. — Она умеет менять цвета. Притом двумя способами — или накладывать краску, или менять структуру вещества так, чтобы изменился и цвет. Вот я её и попросила меня покрасить, сначала временно, потом окончательно. Мне понравилось.

— А Джереми?

— А кто его спрашивал?

С кофе и мороженым было покончено. Отец и дочь отправились на прогулку — сначала по городу, потом по парку возле академии. Воспоминания об учёбе закончились, и Вероника заговорила о том, каково ей жилось в Воронеже. Это было сложнее — она смогла вспомнить мало приятного. Разве что брата и редкие совместные прогулки.

— Мишка тогда в футбол играл, ещё до того, как увлёкся программированием. И вот у него игра с парнями из соседнего двора, дело чести, как же без сестры. Я и пришла, раз уж позвал. А там была его девушка, Лизка, кошка крашеная. Я её терпеть не могла. Она не могла сказать двух слов, чтобы не поместить между ними какую-нибудь гадость. Мама тоже её не любила, но терпела — говорила, что это ненадолго, что всё пройдёт. Прошло, конечно, только благодаря мне. Как мы тогда языками сцепились, кто бы слышал! До сих пор стыдно. Лизка Мишку в тот же вечер бросила. Он на меня неделю дулся. А потом спасибо сказал — через год, когда с будущей женой познакомился…

Они удобно устроились на лавочке. Вероника прижалась к отцу и удобно устроила голову на его плече. Деланей обнял её. Теперь она чувствовала исходящее от него тепло — совсем как от Дара Адена. Когда они в прошлый раз сидели вот так, Вероника ничего не ощущала. Но тогда бог тьмы ещё был под каблуком Джины…

Постепенно разговор зашёл о том, как Деланей пытался прикоснуться к её жизни. Вероника вспоминала все случаи, о которых он говорил. Подарки из ниоткуда, необычное везение… Многие странные события наконец получили объяснение.

— Помнишь новый год две тысячи пятого? — спросил Деланей. — Ты тогда нашла под ёлкой заводную игрушку, карусель. Не знаю, как тебе объяснили её появление, но её туда положил я.

Сердце забилось быстрее. Вероника хорошо помнила то утро. Она тогда крепко поругалась с братом — он хотел забрать игрушку себе. Она играла необычную, очень красивую и грустную мелодию. Мама тогда разняла их, отобрала карусель и ещё долго смотрела на неё. Только теперь Вероника поняла, почему.

— Дед Мороз подарил, как же ещё объяснят, — еле слышно сказала она. — А знаешь, эта карусель стоит у меня в комнате. Она мне очень понравилась. Я думала, что её мне подарил добрый волшебник, чтобы я не чувствовала себя одинокой. Видимо, так и было…

Деланей еле ощутимо коснулся губами макушки Вероники.

— Наверное. Жаль, что это был максимум, на что я был способен.

Она уткнулась носом в плечо отца. От него всё так же пахло дорогим одеколоном, но оттенки изменились. Раньше это был тяжёлый, удушающий аромат, теперь же — лёгкий, напоминающий морской бриз. Приятный, свежий, он нравился ей гораздо больше прежнего.

— У нас вся жизнь впереди, — прошептала Вероника. — Исправишься ещё.

Столько всего было сказано сегодня, столько нового отец и дочь узнали друг о друге…

Вероника закрыла глаза и снова прислушалась к своим ощущениям. Для неё это было что-то новое, совершенно незнакомое, но безумно приятное. Отец. Слово-то какое… Тёплое, доброе, светлое. С привкусом любви и доверия.

— А знаешь, я ведь тоже попадалась однажды, как и ты, — неожиданно для самой себя призналась Вероника. — Ну, с духом-хранителем.

— Да? А ты-то как умудрилась?

Деланей старался выдержать бесстрастный тон, но в его голосе проскользнуло сочувствие. Это придало сил. Кто, как не он, мог понять, каково пришлось Веронике? Хотя ей, конечно, меньше досталось…

— Это случилось на задании во Владивостоке. Я тогда ещё на первом курсе была, — заговорила Вероника. — Мне достался наставник, с которым я была незнакома. Мы вместе уничтожили тёмного духа и вернулись в гостиницу. Я решила немного прогуляться, времени много было… И на прогулке встретила духа. Он был милым и забавным, моментально меня очаровал. Ну а что? Мне четырнадцать было. Поддалась. Наставник не догадался, что я одержима. Меня неделю потом вызволить не могли…