- А?

«Женщина».

Маадэр негромко выругался.

- Вылетело из головы. Думаешь, это обязательно?

«Она видела твое лицо. Уверяю, забудет она его не скоро. Оставишь ее – еще до рассвета тебя найдут и заживо препарируют. Думай сам».

Маадэр вздохнул.

- Что ж, по крайней мере она умрет счастливой.

Он вернулся к автомобилю. Женщина лежала на прежнем месте, неподвижная и съежившаяся. Лицо ее было искажено, веки приоткрыты, глаза закатились. Едва ли то, что она сейчас переживала, доставляло ей удовольствие.

- Тем лучше… - пробормотал Маадэр, доставая револьвер, - Будем считать, что я оказал тебе услугу…

В холодной ночи одинокий выстрел треснул сухо и неприятно.

8

Человек, который сидел напротив Маадэра, не постарел за все это время ни на год. Это показалось ему странным.

На Пасифе быстро стареют. У тех, кто прибыл сюда в двадцать лет, седина появляется в двадцать пять. Те, кто здесь родился, до седины редко доживают. Он выглядел так, как десять лет назад – аккуратная борода, скрывающая массивный подбородок боксера, и очки в тонкой серебристой оправе, с которыми он делался похожим на добродушного, уже начинающего стареть, университетского профессора. Добродушие Гэвина Велрода было частью его фальшивой кожи, его маскировки. И он пробыл на Пасифе достаточно долго, чтобы его маскировку можно было считать удачной.

- Ты ошибся, Куница, - четко и безжалостно произнес Велрод, глядя Маадэру в глаза.

Маадэр ощутил неприятную сухость в горле.

- Я действовал по ситуации.

- Когда агент действует по ситуации, забывая про инструкцию, это значит, что ситуация требует решительных действий, а агент в состоянии контролировать ее любым доступным способом. Ты контролируешь ситуацию, Куница?

Куницей называл его только он. В отделе «Куница» было его оперативным позывным. Позывных было много, у каждого свой, время от времени агенты менялись своими именами, возникали другие… «Сойка», «Господин из Дрездена», «Снеговик», «Иоанн», «Квадрат» - в Конторе уважение к конспирации прививали в первую очередь. Но никто не называл ими друг друга в разговоре. Невысокий субедар по имени Этельберд Йенч стал исключением.

Маадэр не ответил. Велрод не любил задавать риторических вопросов, считая их тратой времени, но по его тону всегда можно было понять, требует ли заданный им вопрос ответа. Иногда вопрос требовал мгновенного ответа. Иногда наставник не торопил, но требовал полной в этом ответе уверенности. Люди, которые не были способны ответить на поставленный вопрос, в их отделе надолго не оставались.

- Три тела, - Велрод загнул три пальца. Пальцы у него были крепкие, смуглые, - Знаешь, сколько денег в тебя вложил Консорциум, Куница? Тебе таких денег в руках держать никогда не придется. Над тобой работали лучшие профессионалы, которые пытались превратить тебя в эффективный и надежный механизм, способный на самую тяжелую, самую жесткую, самую невыносимую работу. Ты собран их руками, Куница.

- Мне нужны были деньги…- Маадэр с неудовольствием услышал в собственном голосе извиняющиеся интонации.

Велрод покачал головой.

- Ты мог их добыть десятком способов, даже не имея оружия. С оружием количество способов, которыми можно добыть сумму ночью в Девятом, увеличивается во много раз! Ты выбрал банальный примитивный грабеж. Еще и с этой… ловлей на живца.

- Это показалось мне наиболее эффективным.

- Ты убил троих. Причем сделал это не как дорогой специалист, а как неуклюжий убийца-дилетант! На улице Девятого теперь стоит машина с тремя трупами внутри. Трупами коллекционеров. Как ты думаешь, какой первый вопрос зададут себе их хозяева, когда это увидят?

- «Интересно, можно ли из них вытащить хотя бы печень?..».

Велрод смерил Маадэра взглядом, от которого сами собой скрипнули, перетираясь друг об друга, зубы. Он ценил хорошую шутку, но полагал, что всякой хорошей шутке должно быть свое место. Как и всякому человеку. Люди, которым, по мнению Гэвина Велрода, в мире места не находилось, обычно исчезали очень быстро.

- Нет, Куница. Они спросят «Где тот человек, что их убил?».

- Я был осторожен, следов не осталось.

- Следы остаются везде и всегда, но не везде и не всегда рядом оказывается человек, который сможет их понять.

- Я исправлю свою ошибку, - торопливо сказал Маадэр, ощущая, до чего же воздух здесь тяжелый и пресный, - Я могу.

- Не исправишь, - Велрод вновь качнул головой, - Прощай, Куница.

И вынул руку из-под стола. Маадэр успел удивиться тому, что и пистолет Велрода ничуть не изменился за все эти годы, даже царапин не прибавилось, а потом…

Он не сразу понял, где находится. И некоторое время лежал, глядя перед собой в темноту. На языке остался сладковато-соленый привкус сна. Тяжелого, липкого сна, оставившего на теле слизкую испарину. Маадэр со вздохом поднялся и взглянул на часы. Они показывали восемь.

- Так я окончательно превращусь в параноика… - сказал он сам себе.

«Ты давно им стал», - Вурм отозвался так быстро, словно ждал чего-то в этом духе.

- Забавно, мне впервые приснился Велрод. Впервые за все эти годы. Твои проделки, могильный червь?

Вурм ухмыльнулся.

«Скажем так, я приложил к этому руку. Но я не контролировал твой сон. Всего лишь вложил нужные образы, дальше твое подсознание сделало все само. Я просто подумал, что тебе будет неплохо пообщаться с бывшим начальником. Вспомнить его получше».

Несмотря на сон, Маадэр ощущал себя безмерно уставшим. Слишком уставшим, чтоб ругаться с собственным мозговым паразитом.

- Хорошая работа. Получился как живой, - Маадэр провел рукой по лицу, стирая с него тлеющую паутинку сна и окончательно возвращаясь в реальный мир, - Я долго про него не вспоминал. Не забыл, а просто… Не знаю.

«Он был из тех людей, которые врезаются в твою жизнь навсегда. А ты – старый дряхлеющий параноик, Маадэр».

Маадэр не услышал его, хоть Вурм и был единственным во всей Вселенной существом, чей голос мог настигнуть его где угодно.

- Сейчас бы мне пригодилась помощь Велрода. Он был хорош в своем деле. Даже не представляешь, насколько хорош.

«Я знаю».

- Ты не можешь знать этого, ты всего лишь крошечный мозговой паразит. Мы с тобой познакомились уже после того, как Велрод был мертв.

«Ты постоянно забываешь о том, что я имею неограниченный доступ к твоей памяти. Я вижу даже то, что ты сам давно забыл».

- И верно.

Маадэр начал зашнуровывать ботинки. Одеваться ему не пришлось – привычка спать одетым в любом месте за пределами дома все еще действовала. Проверив револьвер, он равнодушно подумал о том, что за последние годы сам превратился в скопище привычек. Часть из них отмирала, но часть въелась в плоть и кровь, сделавшись и его частью. Исчезнут ли они когда-нибудь, когда в них уже не будет необходимости? Или он обречен до конца жизни вести себя как тот, кем он давно не является?..

Маадэр достал тонкий стальной контейнер, похожий на пистолетный магазин, выщелкнул на ладонь крошечную белую капсулу эндорфина и отправил ее в рот. Иногда эндорфин – единственный способ избавиться от плохих мыслей.

«Каким он был?» - вдруг спросил Вурм.

- Кто?

«Велрод».

- Ты же сказал, что тебе доступна вся моя память.

«Иногда она не заменяет личных впечатлений».

Маадэр помедлил. Он чувствовал наступающую эндорфиновую волну, от которой на глазных склерах запульсировали белые точки, похожие на крошечных мошек, а собственные пальцы становились непослушными и твердыми, как старые гвозди.

- Он был мои наставником. Когда я прибыл на Пасифе, он был первым, кого я встретил. Тогда он показался мне совершенно непохожим на агента Конторы. Он всегда отлично одевался. Он шил костюмы на заказ, представляешь? Тут, на Пасифе… Я никогда этого не понимал. Даже в Восьмом это было редкостью, а в Девятом и подавно бросалось в глаза сильнее, чем яркий фонарь посреди улицы. Он показался мне пижоном, самовлюбленным дилетантом.