– Это прибор космического позиционирования, – сказала Клэр без капли эмоций, – с ним можно идти по планете Земля без карты и компаса, только глядишь на дисплей, а там тебе еще и направление более удобного маршрута подсказывает умный компьютер…

Павлу все сразу стало ясно.

Ясно, что Клэр не просто была ему помощницей и единомышленником, но и той верной и сильной подругой, как Бонни у Клайда…

– А как быть с браслетами? – спросил Павел.

– Я их заблокирую, – ответила Клэр, – система зонного слежения в Ред-Роке, оказывается, единая для всех объектов, понимаешь?…

– Не совсем, – ответил Павел заинтригованно.

– Мы в своем департаменте запускаем птичек с вашими гироскопами, и система слежения за птичками, оказывается, проходит по той же программе, что и контроль за нашими с тобой браслетами…

– Да-а-а? – удивленно протянул Павел.

– Да-а-а-а! – передразнила Клэр, – и более того, я воспользовалась случаем, когда мы экспериментировали с искусственным поворотом стаи перелетных птиц, и напросилась чуть ли не на коленки к тому программисту из секретного отдела, который курирует координатное позиционирование всех объектов в Ред-Роке…

– На коленки? Да я умру от ревности! – шутливо заорал Павел, сгребая Клэр в свои объятия, – да молилась ли ты на ночь, Дездемона моя?

– Я для дела, это во-первых, а во-вторых, я про коленки, фигурально выражаясь, – с улыбкой сказала Клэр, с трудом высвобождаясь из медвежьих объятий.

– Ну? – нетерпеливо спросил Павел.

– Ну и выяснила я, что в программу контроля за объектами можно как вводить объекты, так их и выводить…

– Но необходимо знать пароль, – догадался Павел.

– Именно! – подхватила Клэр, – не зря я напросилась на программистские коленки, ой не зря! Когда мы вели нашу стаю пернатых и стая стала разделяться по причине того, что во время искусственного поворота не все гироскопы сработали, нам надо было проконтролировать только часть стаи.

– И ты попросила программиста, чтобы он снял контроль с той части стаи, которая перестала вас интересовать? – спросил Павел.

– Какой ты умный! – воскликнула Клэр и запечатлела на лбу своего друга звонкий поцелуй.

– То есть ты видела, как он это делает, и запомнила пароль!

– И более того, – добавила Клэр с особенным пафосом, – и более того, я знаю теперь, как войти в эту программу с любого компьютера нашей локальной сети…

Так они и решились тогда.

Решились потому, что приняли стечение обстоятельств за голос судьбы.

Муха села прямо на лоб президента. Немного отдохнув, она поползла вниз по вечно улыбающемуся рту, по галстуку. Чем-то ей не понравилось первое лицо государства, и она перелетела с портрета на звездно-полосатый флаг. Теперь она потирала лапки в центре белой шелковой звезды.

Символы государства. Приоритет интересов, несокрушимая воля, единение нации… А в сущности… Интересно, на какой штат муха сейчас нагадит? Вот он Ричард Чивер, начальник Девятого отдела ФБР. А кто он завтра? Пенсионер. В лучшем случае, если не подведет давление, американский турист. С фотоаппаратом на шее и с седой толстой старухой под ручку. Будет задирать голову на Эйфелеву башню или собор Святого Петра. При этом будет отвисать челюсть и открываться рот. А если давление подведет, то пижама и тапочки. Вот и все.

Начальник Девятого отдела ФБР. Особого отдела, в разработке которого находятся самые сложные, самые щекотливые дела, самые громкие преступления. А в сущности просто усталый старый человек, рассеянно следящий за мухой, летающей по его кабинету и бесцеремонно обходящейся со святыми для любого американского гражданина символами. Святынями? Но если пойдет град, человек прикроется этим портретом, как щитом, а подует ветер, завернется в этот флаг, чтобы не замерзнуть. И будет прав. Нормальный человек всегда прав, а фанатик нет.

Ричард Чивер не был фанатиком. Он знал, что любой атрибут государственного величия может стать и простым предметом, полезным для человека в определенных условиях. Во всем важно знать меру. Держаться надо золотой середины. Так работал он сам. Так работали большинство из его подчиненных. Но не все. И этих вторых он недолюбливал и старался держать на соответствующих позициях, то есть на вторых.

Но это треклятое дело с убийством помощника сенатора и русского авантюриста потребовало от него поступиться принципами. Такого разноса в кабинете директора ФБР он не получал давно. Да что лукавить? Никогда не получал! Новый директор не кричал, не сердился. Нет. Он спокойно и ритмично говорил, уверенно и четко, будто печатал шаг на плацу. И он припечатал всю работу «Девятки» по этому делу, весь ход расследования, все их выводы своей железной логикой. Ричард Чивер до сих пор чувствовал тот стальной холодок своей морщинистой кожей.

Давно сгущались тучи над его отделом. Как же! Особый отдел. Особые люди. Особый подход. И возможности, разумеется, тоже… Что же они хотели? Все эти генералы, сенаторы, конгрессмены, политические деятели… Если бы их особы были чище, то не требовались бы услуги Особого отдела, чей начальник, Ричард Чивер, все понимал, на многое мог закрыть глаза, направить следствие в нужном направлении. Что еще им было надо?

И вот они присылают Хэмфри Ли Берча. Профессионала, аналитика, бесспорно. Но человека, столь же однонаправленного, как вот этот портрет. Он, видишь ли, будет рассматривать вопрос об особом статусе Девятого отдела и вообще о целесообразности его существования. Как вам это? Ричарду Чиверу это предвещало не только тапочки и пижаму, но и существенную потерю в пенсионном довольствии. И еще давление…

Это было не просто давление на отдел. Их всегда торопили с расследованием, с документами, с анализами. Это был уже удар, приступ.

Ричард Чивер стукнул журналом по столу, но муха невредимой поднялась к потолку.

Вот тогда-то и понадобился им Дубойс. «Способен просчитать комбинацию на несколько ходов вперед. Честолюбив…» Так честолюбив, что горы свернет, брюхом землю пропашет. И не остановишь такого. Крикнешь ему: не заходи далеко, утонешь! Не услышит, идет за поющей дудочкой, как крыса. Думает, что это долг его зовет и надо идти до конца. А жизнь-крысолов таких вот и топит. Нет, сам Чивер топить бы его не стал. Бывают случаи, когда Дубойсы очень нужны. Иногда необходимы. Как сейчас, например…

– Шеф, к вам Питер Дубойс…

Вот и он. Точен, аккуратен. Какой он русский? Настоящий немец. Истинный ариец. Весь излучает спокойствие и уверенность. Видели вы когда-нибудь воплощенное чувство исполненного долга? Тогда полюбуйтесь на этого молодчика. Держит себя так, будто все славные предки на него сейчас смотрят. Античный воин.

– Питер, присаживайся. Ну, как там погодка в России? А в Англии? Дожди, говоришь? А вот здесь все жара держится… Сегодня как-то душновато, тяжеловато дышится. Магнитные бури, что ли? Черт бы их побрал… Ну-ну, я слушаю, слушаю…

Судя по его виду, раскрыт всемирный заговор. Ни больше ни меньше. А как все было прекрасно! Вот вам убитые, вот убийца. Сердечный приступ. Круг замкнулся… Надо будет измерить давление. Что-то последнее время… А тут приходится слушать и вникать. Все эти «в ходе следственно-розыскных мероприятий», «по данным идентификации», «подтверждается свидетельскими показаниями»… Неужели в своем отделе нельзя говорить проще и короче? Как все остальные. Шеф, мы копали и раскопали. Замочил всех такой-то…Что он такое несет? Кто? Не может быть!

– Питер Дубойс! Еще раз повторите имя убийцы!

– Леди Морвен, она же Дарлин Теннисон, она же Таня Дарлинг, она же Татьяна Захаржевская.

– Вы знаете, кто эта женщина? Вы понимаете, куда вас занесло? Вы отдаете себе отчет, какая это личность?

Чивер даже привстал в кресле, напоминая сюжет не известной ему картины русского художника Репина, где старик Державин слушает молодого Пушкина. А возможность постоять перед картиной среди других стариков-туристов из Америки была так близка…