Глава пятая

Бронвин

Она осторожно открыла глаза и увидела залитую ярким солнцем спальню. Брайса не было рядом, но с улицы доносился смех Кайлы. Вероятно, она с отцом была у бассейна, где Брайс последние несколько дней учил ее плавать.

Бронвин чувствовала себя отдохнувшей и одновременно опустошенной, словно лишилась родного человека и теперь ее жизнь будет навсегда омрачена этой потерей.

«Я уж и не помню, когда так крепко спала. Наверное, в последний раз это было здесь, в этой спальне, за день до того, как я сказала Брайсу о беременности».

Бронвин встала и пошла в ванную. Она старалась не думать о прошлой ночи, поскольку не знала, что это означает и как повлияет на них с Брайсом.

В шкафу она нашла свои старые джинсы с футболкой. Они до сих пор были большеваты и Бронвин, смущаясь своей худобы, решила есть еще больше, чтобы вернуть прежний вес.

Она спустилась в гостиную и несколько минут смотрела через открытые двери патио на Брайса и Кайлу, плещущихся в бассейне. Видя, как им весело вдвоем, Бронвин почувствовала себя обделенной и обиженной на Брайса за то, что случилось с их браком. Она уже хотела пойти поискать чего-нибудь съестного, когда он повернул к ней голову. Из-за яркого солнца, бившего в глаза, она не рассмотрела выражение его лица, но он замер, потом подплыл к бортику, посадил туда протестующую Кайлу и выбрался сам.

– Еще, папа, еще! – требовала Кайла, но Брайс этого не замечал, потому что не смотрел, тогда она нетерпеливо похлопала его по ноге, привлекая внимание, а затем неуклюже сложила пальчики.

Бронвин изумилась. Она знала, что показывает дочка, поскольку сама хотела научить ее, как на языке жестов будет «папа».

Брайс глянул на Кайлу и улыбнулся, когда она снова показала своими пухлыми пальчиками «папа», а затем сделала ладошкой волну.

– Позже, – смеясь, пообещал он и поднял ее на руки. – Сначала мы поедим с твоей мамой.

Восторг дочки, когда она увидела ее, согрел сердце Бронвин. Они приехали сюда одиннадцать дней назад, и с тех пор Кайла почти все время была с Брайсом. Он, хоть и не всегда знал, как вести себя с малышкой, но никогда не просил о помощи, поэтому Бронвин начала волноваться, что скоро совсем им не понадобится. Теперь, когда ей стало лучше, она поклялась, что не позволит мужу и дальше оттеснять ее на задний план.

Выйдя в патио, она пошла на встречу Брайсу, с радостью ощущая на лице теплые солнечные лучи. Она взяла с лежака детское полотенце с рисунком из мультика «В поисках Немо» и обернула им Кайлу, когда муж передал малышку. Крепко обняв дочку, она слушала, как та рассказывает о плаванье, ее папе и прочих очень важных для полуторогодовалого ребенка вещах, кивала и качала головой в нужных местах, при этом остро осознавая присутствие Брайса. Под его пристальным взглядом ей стало неуютно.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил он.

Бронвин улыбнулась и пожала плечами.

– Выспавшейся.

Казалось он хотел что-то добавить, но потом просто кивнул.

– Хорошо. Надеюсь, ты голодна. Ты, как раз, к обеду.

Он указал на стол в другом конце патио, на который Селеста как раз ставила аппетитного вида блюда.

– Голодна. – Бронвин приветливо кивнула улыбающейся Селесте, когда та уходила, и пошла к столу.

Устроив Кайлу в высоком детский стульчике и поставив перед ней пластиковую тарелку с ложкой, она села рядом.

– Она маленький поросенок, – поморщившись, сказал Брайс, и Бронвин усмехнулась, поняв, что это он узнал на собственном опыте.

Большая часть еды Кайлы оказалась на ней и на тех, кто оказывался рядом, но малышка упорно отказывалась, чтобы ее кормили, заявляя, что может сама. Упрямство она унаследовала от отца, и Бронвин хотелось бы видеть их противостояние. Для Брайса должно быть в новинку столкнуться с кем-то таким же упрямым, как он. Особенно если этот упрямец маленькая девочка.

– Знаю, – улыбнулась Бронвин. – Обычно я накладываю побольше, надеясь, что в рот попадет столько же сколько она проносит мимо, но иногда приходится брать быка за рога и кормить ее самой.

– А еще она обожает мороженое, – Брайс скривился, словно вспомнил, что очень неприятное.

– Похоже, ты узнал еще одно ее любимое занятие?

– Если ты о рисовании пальцем, то да.

Бронвин рассмеялась.

– Мороженное, особенно шоколадное, ее любимая краска, – торжественно заявила она.

– Я думал Селеста уволиться, после того как Кайла разрисовала стены кухни, но у нее, кажется, терпение святой.

– Надеюсь, ты поругал Кайлу за эти художества?

Когда Брайс покачал головой, она нахмурилась.

– Она проверяет тебя. Кайла знает, что нельзя пачкать стены. Она бы никогда не сделала так до… – Бронвин оборвала себя, понимая, что слово «дом» может нарушить хрупкий мир между ними. – Она бы не сделала такого в нашей старой квартире. Ей хочется проверить, сколько здесь ей сойдет с рук. Ты должен быть тверд с ней, Брайс. Не позволяй ей крутить собой.

– Я не знаю, как ее ругать, – тихо сказал Брайс. – У меня мало опыта… И я хочу, чтобы она меня любила. – Судя по болезненной гримасе, ему нелегко было это признать.

Бронвин прикусила губу. Ей не очень-то хотелось помогать Брайсу, но она понимала, что это в интересах их дочери.

– Гарантирую, – неохотно начала она, – что Кайла тебя уже любит. Ей не понравится, если ты повысишь на нее голос, она даже может заплакать, но она справится. Ты теперь такой же авторитет для нее, как и я. Она должна к этому привыкнуть. Мы должны научить ее, что хорошо, а что плохо, а если не научим, то она превратиться в избалованную капризулю.

Брайс внимательно следил за ее губами, поэтому она произносила слова медленно и четко.

– Думаю, в этом есть смысл, – ответил он. – Я постараюсь быть менее снисходительным. Но для меня такая радость дарить ей подарки и баловать.

– Понимаю. Скоро это закончится, как только новизна поблекнет и Кайла отвратительно себя поведет.

– Маловероятно, что она будет настолько плохой. – Брайс усмехнулся, но потом добавил абсолютно серьезно: – Ты хорошо ее воспитываешь.

-Э-э… – Бронвин не ожидала комплимента, но он ей польстил, – спасибо.

Разгадать чувства Брайса она не могла, а значит не могла и доверять шаткому перемирию, которое казалось воцарилось между ними. Она наклонила голову и сосредоточилась на еде.

Повар приготовил на обед вкуснейшее хрустящее филе хека, молодой картофель с душистыми травами и овощи на пару. Овощи и рыба в пластиковой тарелке Калы были аккуратно нарезаны на кусочки. Малышка сжимала их в кулачке и подносила ко рту.

Брайс тихо простонал.

Кайла подцепила кусок рыбы грязными пальцами и протянула Бронвин.

– Вкусно… мама, на.

– У меня есть своя еда. Видишь? – одна подняла вилку с кусочком картошки.

Кайла бросила рыбу в тарелку, схватила пластиковую ложку и попыталась скопировать мать, а когда у нее не получилось – рыба все время падала в тарелку, – отшвырнула ложку и принялась есть руками.

Бронвин подняла ложку и вложила в руку дочки.

– Ешь ложкой, Микайла, – твердо сказала она.

Малышка потрясла головой.

– Нет, мама!

Ложка покатилась по пластмассовому подносу стульчика во второй раз.

– Кайла, я больше не буду повторять, – предупредила Бронвин, снова вложила ложку в ладонь дочки и обхватила ее пальцами.

Кайла обижено засопела, но держала ложку, однако упрямства ей было не занимать, и теперь она просто гоняла еду по тарелке. Бронвин проигнорировала это и убрала руку, тогда Кайла принялась доставать ложкой еду из тарелки и складывала в кучки на подносе.

Бронвин вздохнула. Достав из упаковки, которую Селеста предусмотрительно оставила на столе, влажную салфетку, она вытерла лицо и руки Кайлы, потом подняла извивающуюся дочку со стульчика и усадила к себе на колени. Придвинув ближе пластиковую тарелку с ложкой, она решительно начала кормить протестующую малышку.

– Нет, мама, нет! – всхлипывала Кайла, пытаясь улизнуть. – Не хочу! Не буду!

Бронвин понимала, что истерика не за горами.

– Кайла, ты должна поесть, – строго произнесла она, однако знала, что долго этой борьбы не выдержит.

Она поднесла ложку ко рту Кайлы, но та плотно сжала губы и отвернулась.

– Микайла! – необычно громко сказал Брайс.

Они обе замерли от неожиданности, и Кайла широко распахнутыми глазами посмотрела на сурового отца.

– Слушайся маму, – уже тише добавил он.

Малышка послушно открыла рот, не сводя глаз с отца. Она съела все до последнего кусочка и попросила ее опустить. Бронвин помогла ей слезть, а затем с улыбкой смотрела, как дочка подошла к отцу, вскарабкалась к нему на колени, прижалась к груди, засунула большой пальчик себе в рот и закрыла глаза.

Брайс был явно растроган и смущен этим. Он обнял дочку и испуганно посмотрел на Бронвин.

– Она всегда капризничает, когда устала, – сказала она, наблюдая, как веки Кайлы все больше тяжелеют и она засыпает.

– Я не решаюсь повышать на нее голос, – признался Брайс. – Мне трудно судить, насколько громко это будет. Я не хочу ее пугать. Иногда я боюсь, что… – Он опустил голову и поглядел на спящую дочку.

Бронвин надеялась, что он закончит – казалось, что он собирается сказать, что очень личное, – однако Брайс молчал, поэтому ей оставалось только гадать, отчего в его голосе слышалось столько неуверенности.

– Брон, – наконец произнес он, не отрывая взгляда от Кайлы, – насчет прошлой ночи…

Бронвин напряглась.

– Я просто… Я не имел в виду… – Он опять замолчал.

Эти паузы стали действовать ей на нервы.

– Слушай, Брайс!

Он поднял на нее взгляд.

– Я знаю, как сильно ты меня ненавидишь, и я даже могу это понять: если ты веришь, что я хладнокровно бросила тебя раненого, то, безусловно, не заслуживаю прощения.

– Ты…

– И я не больше не собираюсь защищаться от твоих обвинений, – решительно сказала она, перебивая Брайса, – потому что это бессмысленно. Ты так долго меня ненавидел, что вряд ли когда-нибудь изменишь мнение. Но ради Кайлы я прошу не демонстрировать свое презрение. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, и я даже смогу жить с этим теперь, когда знаю, что ты никогда меня не любил. Просто постарайся сдерживаться при дочери.