Прошу, довольно!

…(Хоть у народа больше прав там было),

Я повторяю: тот своим советом

Вскормил непослушанье и мятеж

На гибель государству.

Неужели

Народ подаст свой голос за того,

Кто это говорит?

Я приведу

Вам доводы ценней, чем этот голос.

Плебеям ли не знать, что не в награду

Был роздан хлеб, которого они

Не заслужили? Кто как не народ,

Когда его мы звали на войну

С врагом, грозившим сердцу всей отчизны,

Не пожелал и за ворота выйти?

А на войне чем проявил он храбрость?

Одними бунтами да мятежами.

Едва ль и те пустые обвиненья,

Которые он предъявлял сенату,

На щедрый дар ему давали право.

И что ж? Как понял доброту сената

Желудок черни? Все ее поступки

Нам говорят яснее слов: "Нас много.

Мы захотели хлеба — и со страху

Нам дали хлеб". Унизили мы сами

Свою же власть и побудили чернь

Почесть за трусость наше снисхожденье.

Оно взломает скоро дверь сената,

И вороны туда ворвутся стаей

И заклюют орлов.

Молчи! Довольно!

И даже с лишком!

Нет, скажу еще,

Скрепив свои слова любою клятвой —

Небесной иль земною. — Двоевластье,

Когда одни правители с презреньем

По праву смотрят на других, а те

Поносят первых вовсе без причины,

Когда важней, чем сан, рожденье, мудрость,

Невежественный голос большинства, —

Такое двоевластье неизбежно

К забвению потребностей насущных

И к общему разброду приведет.

Там, где преграждена дорога к цели,

Недостижима цель.

(Сенаторам.)

А потому

Молю я вас, людей не столько робких,

Сколь осторожных; вас, кто больше любит

Порядок, чем боится перемен;

Вас, для кого важней прожить достойно,

Чем долго; вас, кто предпочесть способен

Опасное лекарство верной смерти, —

Немедля вырвите язык толпе,

Чтоб не лизала сладостной отравы.

Иначе унижение сената,

Заставив смолкнуть здравый смысл, разрушит

Единство, без которого нет власти.

Коль зло поработит ее, она

Служить добру не сможет.

Все нам ясно!

Он как изменник говорил и будет

За это как изменник отвечать!

Мерзавец! Ты от злости раньше лопнешь!

Затем ли мы трибунов черни дали,

Чтоб эти облысевшие прохвосты

Ее учили неповиновенью?

Она избрала их во время бунта,

Когда не долг законом был, а сила.

Но времена бесчинства миновали.

Воскликнем же: «Пусть торжествует право!» —

И власть трибунов превратим во прах.

Измена налицо!

И это — консул?

Ну, нет!

Сюда, эдилы!

Входит эдил.

Взять его!

Зови народ.

Эдил уходит.

А ты задержан мною

От имени народа как изменник,

Как враг его. Зову тебя на суд

И обвиняю.

Прочь, седой козел!

Мы за него ручаемся.

Старик,

Не смей его касаться!

Прочь, иль кости

Твои гнилые из одежды грязной

Я вытрясу.

Сограждане, на помощь!

Входят эдилы с толпой горожан.

Опомнитесь вы оба!

Горожане,

Вот тот, кто хочет власть у вас отнять!

Хватай его, эдилы!

Смерть ему! —

Долой его! — Покончить с ним!

К оружью!

Все с криком окружают Кориолана.

Патриции!.. Сограждане!.. Трибуны!..

Сициний!.. Брут!.. — Кориолан!.. — Постойте!..

На помощь!.. — Успокойтесь!.. — Тише, тише!..

Что происходит здесь? Я задыхаюсь.

Беда близка, а говорить нет сил!

Кориолан, трибуны, успокойтесь!

Уйми народ, Сициний добрый!

Тише!

Сограждане, послушайте меня!

Послушаем трибуна. — Тише, тише!

Вам всем грозит беда: задумал Марций,

Которого вы консулом избрали,

Отнять у вас свободы ваши.

Тьфу!

Не тушишь ты пожар, а разжигаешь!

Безумец, ты разрушить город хочешь?

А что такое город? Наш народ.

Он дело говорит: народ есть город.

Народ нам поручил единодушно

Быть судьями от имени его.

И оставайтесь ими.