Полной противоположностью депрессии в комплексе душевных расстройств является ощущение человеком своего величия. Поэтому если психотерапевт или члены психокоррекционной группы с пониманием отнесутся к человеку, ищущему величия, и позволят ему ощутить его, то есть почувствовать себя сильным и мужественным, то пациент сумеет довольно быстро хотя бы на время избавиться от депрессии. Но его душевное расстройство примет другую форму. Однако едва ли возможно избавиться от этих двух форм душевного расстройства, не узнав правду о своем детстве и не оплакав его.

Способность человека распрощаться со своими иллюзорными представлениями о «счастливом» детстве, на эмоциональном уровне пережив весь масштаб причиненных ему когда-то душевных травм, дает человеку, страдающему депрессией, новые творческие силы и спонтанные эмоции, а у человека, стремящегося к величию, снимает зависимость от величия и устраняет необходимость «сизифова труда». Если пациент после продолжительного пребывания в психотерапевтической группе сможет осознать и почувствовать, что в детстве его любили не просто так, а за его достижения, успехи и способности, и что он пожертвовал своими детскими годами ради мнимой любви, то это приведет к сильным внутренним потрясениям, благодаря которым человек однажды ощутит потребность быть самим собой. Он также поймет, что не стоит больше добиваться любви, объект которой – его мнимое Я, он просто захочет быть самим собой и начнет постепенно обретать свое подлинное Я.

Освобождение от депрессии не порождает радостного настроения и не приводит пациента к полному избавлению от душевных мук. Оно лишь позволяет жить свободно и наслаждаться проявлениями естественных чувств, которые далеко не всегда оказываются «прекрасными» и «добрыми». Среди них могут быть зависть, ревность, злость, возмущение, отчаяние, тоска, печаль. Но естественные чувства уходят корнями в далекое детство, и если эти чувства в детстве подавлялись, то ни о каком ощущении свободы и открытости не могло быть и речи. Порой вход в пещеру, где таится наше подлинное Я, открывается лишь тогда, когда нам уже не нужно больше опасаться наших детских чувств. Теперь они не чужды нам и не кажутся опасными, и их не следует больше прятать за стенами тюрьмы под названием «иллюзия». Теперь мы знаем, что причиняло и кто причинял нам душевные страдания, и это знание делает нас свободными.

Многие откровенно советуют манипулировать пациентами, подверженными депрессиям. Кое-кто из психотерапевтов полагает, что пациенту нужно наглядно продемонстрировать иррациональный характер ощущения полнейшей безнадежности. Они также рекомендуют объяснять пациентам, что виной всему их повышенная чувствительность. По моему мнению, такого рода «лечение» только способствует формированию у пациента мнимого Я и активизирует его стремление эмоционально реагировать на происходящее так, как того требуют окружающие, то есть, по сути дела, ведет к депрессии. Если же мы не хотим этого, то должны всерьез принимать все чувства пациента. Именно повышенная чувствительность, ощущение стыда, самоосуждение (ведь склонный к депрессиям пациент зачастую прекрасно знает, что он на многое реагирует чересчур эмоционально, и горько винит себя за это) позволяют ему самому проникнуть в затерянный мир его детских чувств, где таятся подлинные причины его страданий (хотя порой человек еще не может понять, что чувство полной безнадежности, вполне возможно, порождено реальной ситуацией его детства).

Чем фантасмагоричней оказываются эти чувства, чем меньше они соответствуют реалиям жизни пациента, тем очевиднее необходимость обнаружить их первопричину. Если же чувства не переживаются осознанно, а продолжают оставаться в бессознательном, значит, депрессия одержит полную победу.

Сорокалетняя Пиа, которую в детстве всячески третировали, после длительной депрессии, сопровождавшейся мыслями о самоубийстве, смогла, наконец, выразить долго сдерживаемую ненависть к отцу. Она не почувствовала скорого облегчения и еще какое-то время продолжала горевать и плакать. В итоге она сказала:

«Мир не изменился, вокруг меня столько зла и подлости, я вижу их гораздо более отчетливо, чем прежде.

И тем не менее я впервые почувствовала, что на свете стоит жить. Может быть, потому что, как мне кажется, я впервые живу своей собственной жизнью. Это похоже на увлекательное приключение. Теперь я гораздо лучше понимаю, почему еще с юности меня не покидала мысль о самоубийстве. А все потому, что я жила чужой жизнью: эта жизнь не представляла для меня никакой ценности, и я была готова с легкостью расстаться с ней».

Возникает вопрос: неужели приспособление к желаниям окружающих неизбежно влечет за собой депрессию? Разве кто-то из людей, приспособившихся к требованиям окружающих, не живет, довольный жизнью? Такое было возможно только в отдаленном прошлом, когда отдельные системы культурных ценностей существовали обособленно друг от друга. Правда, и в то время человек, готовый приспособить свой внутренний мир к требованиям окружающих, не был полностью независим и не имел опоры в виде сугубо индивидуального ощущения собственной душевной целостности. Однако такую опору ему заменяло чувство принадлежности к своему роду. Разумеется, кое-кого это не устраивало, и такие люди, считая себя достаточно сильными, стремились выйти за определенные рамки, пытаясь выразить свои чувства. Но в наши дни нет и не может быть автономных социальных структур. Поэтому если индивид не хочет стать просто проводником чьих-либо интересов и чьей-либо идеологии, он должен искать опору в себе самом.

Следует сказать, что и в наши дни есть группы, именующие себя психотерапевтическими, в которых также доминирует установка на развитие личности. Человек даже иногда начинает тосковать по своей группе, ибо ему кажется, что вытесненная в бессознательное потребность в понимании и любви, а также желание быть уверенным в себе могут быть удовлетворены только в такой группе. Однако в тех случаях, когда детские чувства не находят выхода, этот «наркотик» также не избавляет пациента от депрессии. Опора на себя самого, то есть знание собственных реальных потребностей и чувств и возможность выразить их – вот что нужно индивиду, если он желает жить без депрессии и быть независимым от других.

В ребенке, эмоциональная сфера которого выхолощена, так как он выполняет требования близких родственников, дремлют силы противодействия такому поведению. В пубертатный период некоторые подростки выбирают новые ценности, прямо противоречащие ценностям их родителей; они формируют новые идеалы и пытаются их осуществить. Но если эти устремления не обусловлены ощущением своих естественных потребностей и чувств, подросток начинает подлаживаться под новые идеалы точно так же, как раньше он подлаживался под желания родителей. Он вновь будет отвергать свое подлинное Я с целью снискать признание и любовь сверстников или приятелей. Но все это не спасает его от депрессии. Ведь даже став взрослым, такой человек не является самим собой, он не знает и не любит себя; он делает все, чтобы его кто-то любил, поскольку в детстве крайне нуждался в этом. Он надеется, что, подлаживаясь под чувства других, сумеет добиться своего. Вот два весьма наглядных примера.

1. 28-летняя Паула хотела уйти из своей семьи с ее патриархальными нравами, где мать полностью подчинялась отцу. Она вышла замуж за во всем покорного ей человека и, казалось, делала все для того, чтобы не быть похожей на свою мать. Муж позволял ей даже заниматься сексом с друзьями в его квартире. Сама же она запретила себе проявлять ревность и нежность и поддерживала связь со многими мужчинами, не привязываясь к ним душой, ради того, чтобы чувствовать себя совершенно самостоятельной. Желание Паулы быть «современной женщиной» привело к тому, что она даже разрешала своим друзьям мучить и унижать себя, подавляя в себе чувства боли и обиды, и ни разу не позволила ярости выплеснуться наружу, так как считала, что тем самым избавляется от застарелых предрассудков. Однако такого рода отношения объяснялись именно унаследованным от матери чувством покорности. Тяжелые депрессии и алкоголизм вынудили Паулу пройти курс глубинной психотерапии, позволивший ей понять истинные причины своего поведения. Мысленный диалог с матерью дал Пауле возможность изменить характер отношений с мужчинами и, наконец, полюбить того, кто был достоин ее любви.