Братья Чигирькины, Олег и Юрий, Витя Фарсюк – талантливый художник и боксер, Юра Карпенко, Вася Скворцов, Женя Бочаров, Володя Грачев и более близкая компания – Адольф и Ганс Владимирские, Шкипер, Валера Голубоцкий, Толя Карабанов, все чемпионы Москвы и не по одному разу, Станислав Покровский и Тадеуш Касьянов были удивительно чистые ребята, готовые всегда придти на помощь, надолго сохранившие это теплое чувство друг к другу. Но жизнь, как водится, разметала и эту компанию.

На осеннем чемпионате Москвы, где главным судьей был великий русский боксер Николай Федорович Королев, Тад выиграл три боя: один по очкам и два за явным преимуществом. Четвертый бой должен был состояться между ним и Восходящей звездой советского бокса Борисом Лагутиным, но врач снял Тада с соревнований. Обе брови Тада были рассечены, один глаз заплыл, а у другого покраснел зрачок. Часто работая друг с другом на тренировках, так и не выяснили в этот раз эти два одноклубника, кто есть кто, но друзьями остались. Между боями в раздевалку, где разминались боксеры, зашел Королев, проходя мимо Тада, он спросил: «Где туалет, сынок?» И, получив ответ, потрепал Тада по плечу. Тад напомнил Николаю Федоровичу, что когда тот жил на сборах в г. Ступино в 1956 г., то на тех же сборах жил и Тад с командой старших юношей, готовившейся в ЦС «Крылья Советов». Тогда Королеву врачи запретили выступать, ему было уже 44 года, и он, как бы, присутствовал для натаскивания и поддержания духа молодых боксеров. Еще раз, ласково потрепав Тада, Королев, молча, вышел из раздевалки.

Очень важной психологической школой, особенно в подготовке к соревнованиям и умении вести себя в исключительных ситуациях, Тад считал уличные драки. Конечно на улице не все так, как в зале, все гораздо жестче и безжалостней, но зато уж если ты превалируешь на улице, то на ринге после такой подготовки много легче. Живя в Б.Кондратьевском переулке, Таду приходилось участвовать в десятках драк и разборок в Тишинских переулках, на Лесной и Ямских улицах, против разной шпаны. Под воздействием этой среды складывался и формировался характер Тада, он стал злее, безжалостнее, но это только внешне, а внутренне он оставался таким же добрым и отзывчивым парнем.

Норму мастера спорта по боксу Тад выполнил и хотел дальше продолжать свое образование, поступив в Цирковое училище, что на улице Правды, но поскандалил с одним из членов приемной комиссии – темнокожим парнем, который когда-то сыграл маленького негритенка в фильме «Чижик», а теперь на советских хлебах превратился в зазнайку. Тад кинулся на него дать ему в рожу, но подоспевшие преподаватели разняли их. Ну, какой уж тут проходной балл, да вдобавок увидели, что у Тада боксерские трусы с эмблемой «КС» и что Тад в походке подволакивает правую ногу, и решили, мол, нам боксеров, да еще хромых, не надо, хотя Тад за собой такого дефекта не замечал. Тогда Тадеуш стал поступать в Калининское художественное училище народных промыслов, что за Миусским кладбищем на стрелецких улицах, и, в общем-то, поступил. Приемная комиссия, посмотрев его рисунки, определила, что у них в училище так рисуют на третьем курсе. Но Таду опять не повезло, пришла повестка в армию.

Тогда СССР дорожил своими границами в Европе, а в Венгрии начался антикоммунистический путч. Ему помогали все, кто мог, но Советы держали большие силы на западе и не щадя своих солдат и техники конечно же задавили путч, продолжавшийся почти год. Вобщем-то США, а именно ЦРУ получило по морде так, что смеяться надоест. Вот туда, в этот котел, и должен был попасть Тад, но врачебная комиссия военкомата обратила внимание на правую ногу Тада, и на пару лет отбраковала его, да вдобавок Тад скрыл, что он постоянно действующий, результативный боксер. Открывался простор для разного рода деятельности. Естественно бокс бросать Тад не собирался и так как в художественное училище не попал из-за армии, решил посвятить этот отрезок времени самообразованию и закреплению успеха в спорте.

Отец Стаса Покровского был каким-то важным лицом в советском посольстве в Вашингтоне и постоянно присылал сыну журналы «Ринг». «Кэтч-энд-кэч кен» о великих боксерах и кетчистах (кетч – борьба без правил), о культуристах. Вот этим зарождающимся видом спорта занялся Стас, а вместе с ним и вся их компания. Стасом нельзя было не любоваться, когда он выходил на ринг. Но боксу большие мышцы противопоказаны и Стас из-за них и из-за отсутствия дыхания стал проигрывать, что не мешало ему продолжать заниматься культуризмом. Тад тоже улучшил фигуру этими же упражнениями, ведь в молодости можно лепить из себя что захочется, было бы желание, а желание было, хотелось избавиться от комплексов, стать сильным и независимым. В этот период Тад очень много читал и собирал свою фонотеку, до самозабвения любя джазовую классику и рок-н-роллы, Тад приходил к другу художнику Володе Садковкяну в дом миллионеров на Арбате, что напротив театра Вахтангова, и в компании таких же меломанов часами слушал джаз и танцевал рок-н-ролл. С подобными ощущениями жизнь становилась богаче.

В мире бокса Тада знали, уважали и уже в который раз он хотел начать учиться, но опять пришла повестка в армию. То ли в военкомате узнали, что он действующий боксер, то ли кто-то донес, но в этот раз даже спрашивать не стали, а посмотрели на сухую, крепкую фигуру и тут же назначили номер команды. Тад со зла наговорил военкому кучу

дерзостей и поклялся, что через год они увидятся вновь. Служить Тад не хотел. Только когда он в будущем сам стал тренировать спецподразделения, Тад понял, как и почему надо служить, в нем постепенно зарождалась та самая обида за «державу», которая в глубине души дремала до сих пор.

В общем, служил Тад как бравый солдат Швейк, только тот драться не умел, да и не издевались над Швейком, как в нашей армии над новобранцами. Служить Тад попал в Латвию, в курортный город Цесис, на аэродром стратегических бомбардировщиков.

В бане, куда их привели помыться после дороги, лежал лед. Давали две шайки теплой воды, это в Латвии-то, где копни пол лопаты в землю и выступит вода. Сначала надо было снять рубашку и помыть голову и туловище, затем, надев гимнастерку, мыть ноги и все прочее. Выйдя в предбанник, Тад застал одного из сержантов, примеряющего его джемпер. «Слушай, парень, – сказал ему Тад, – положи на место, это не твое». «Ты, салага, как со мной разговариваешь? – возмутился сержант, – да ты знаешь, что мы с тобой сделаем?» «Да ничего не сделаете, – ответил Тад, – вот видишь табуретку, все восемь углов в твою башку влетят, я тебе сказал – положи джемпер, а то в харю получишь» Рядом возмущенно зашумели «старики»: «Ну, ты сегодня вечером дождешься, москвич паскудный». Тад сделал им жест, показывающий, что видел всех их в гробу, в белых тапочках, и отобрал свою гражданскую одежду, решив, что лучше порвет, порежет ее, но этим козлам не отдаст. Так же поступили и остальные москвичи их было шестнадцать.

Вечером в казарму, переделанную из коровника, холодную и неуютную, нагрянули «старики». Разговор начался с право качания. Старики никак не могли объяснить москвичам, чем они лучше и почему «зелень» должна их слушать Тад и еще два москвича, борзых говорильщика разбивали все доводы «стариков», а когда Тад сказал, что прошел и детдом, и сходняк и по «фене» сказал несколько слов, прибавив сюда, что он мастер спорта по боксу, то «старики» стали как-то неуверенно переминаться с ноги на ногу, а в голосе появилось козлячье блеяние. Но проверить Тада все-таки решили, выставив против него здоровенного хохла-ефрейтора Старостенко весившего 96 кг, Тад в то время весил 71 кг. Чувствовал себя превосходно, это чувство поддерживалось внутренней злостью, которую Тад скрывал. Надели перчатки и договорились работать как обычно, 3 раунда по 3 минуты и стоп, если кто не выдержит.

Начался первый раунд, Тад был прекрасно подготовлен к самому жестокому бою. Сёкунд 10-15, дав ефрейтору помахать по воздуху руками, Тай быстро навес с прыжка несколько жестких ударов по корпусу с переводом на голову. Ефрейтор, как говорится в боксе, «поплыл» – нокдаун. Оптимизма в фигуре «старика» поубавилось, он ни одного