— Он настаивал на том, чтобы ему был выделен лучший из лучших.

— А его телохранитель?..

— Зовут Акирой.

— Акира — и все?

— Он применяет точно тот же метод, что и ты: использует псевдоним, чтобы враг не смог по имени узнать фамилию и прочее.

— Отменно. Но насколько он действен?

— Судя по донесениям, этот человек крайне эффективен. Эквивалентен тебе. Кстати сказать, языкового барьера не предвидится: и принципал, и его охранник хорошо говорят по-английски.

Но Сэвэдж не был удовлетворен столь скудными сведениями.

— С моей стороны, наверное, чересчур нагло было бы думать, что принципал доверяет мне настолько, чтобы я мог спросить, куда именно мы поедем?

— Я думаю, это не очень нагло, но ему вряд ли понравится. По крайней мере я могу точно сказать, что ехать придется. — Грэм выглядел удивленным. — Но, чтобы ничего не говорить самому, он уполномочил меня передать тебе этот запечатанный конверт с инструкциями.

“ДС—10” подъехал к главному вестибюлю. Моторы перестали визжать. Друзья и родственники заспешили к выходу, торопясь встретиться, с родными.

Сэвэдж оценивающе окинул толпу, пропуская и рассекая ее взглядом, изучая боковые выходы.

Никакого намека на опасность.

Сэвэдж двинулся к толпе ожидающих. Как обычно, потребовалась последняя минута безысходности, когда док подсоединяли к выходу. И вот совершенно пустая платформа внезапно заполнилась народом.

Радостные объятия воссоединения, страстные поцелуи.

Сэвэдж вновь проверил все, что находилось в поле его зрения. Вроде ничего подозрительного. Он сосредоточил внимание на платформе.

Теперь, после первой приливной волны, выходили оставшиеся пассажиры. Это была проверка на сообразительность. Принципал с телохранителем летели первым классом. Переплата означала не только удобные сидения большего, чем все остальные, размера, не только готовых услужить заботливейших стюардов, лучшую еду и море бесплатных коктейлей (которые охранник должен был отвергать), но также и привилегию заходить и выходить из самолета до и, соответственно, после входа и выхода остальных пассажиров.

Ранняя посадка была плюсом. Можно избежать толпы и, таким образом, возможной опасности. Но выходить перед всеми и оказаться к толпе лицом — ответственность огромная. Профессиональный телохранитель будет настаивать на том, чтобы принципал подождал, пока пассажиры не выйдут из самолета.

Чтобы избежать бурлящей толпы. Поддерживать максимальный контроль над ситуацией.

Поэтому Сэвэдж воодушевился, заметив, что среди золоторолексовской, кричаще разряженной публики, путешествующей первым классом и шествующей мимо толпы с высоко поднятыми подбородками и яростно сжимающей ручки атташе-кейсов, не видно ни одного азиатского лица. Многие носили ковбойские сапоги и стэтсоновские шляпы, что не было удивительным, так как “ДС—10” прибыл из Далласа, где приземлился несколько ранее “Боинг-747” из Японии. Судя по всему, остальные японцы с этого рейса либо остались в Далласе, либо полетели в другие города.

Сэвэдж ждал.

Еще европейцы. Снова радостные объятия.

Поток пассажиров мало-помалу превратился в тощий ручеек.

Стюард “Америкэн Эрлайнз” вывез из самолета старую женщину в инвалидном кресле. Теоретически “ДС—10” был пуст.

Но только теоретически.

Сэвэдж оглянулся. Толпа встречающих рассосалась. В то же время другая толпа — улетающих, и поэтому нервничающих — собралась в ожидании посадки.

Этот участок вестибюля был практически пуст. Сторож чистил пепельницы. Молодая пара выглядела удрученно; судя по всему, им не достались билеты, оставшиеся от брони.

Никакой угрозы.

Сэвэдж повернулся к двери.

Появился японец, одетый в темные брюки, темный свитер с воротником под горло и темную куртку с вязаными манжетами и воротником.

Лет тридцати пяти. Элегантен, но в меру. Никаких выпирающих мускулов, зато явно выпирающая сила. Жилистый, гибкий. Мягко движется. Грациозно. Экономно. Сдержанно. Ни одного лишнего жеста. Как танцор — знаток боевых искусств, потому что кончики пальцев и ребра ладоней покрыты мозолями: обычно такие бывают у людей, знакомых с каратэ и проч. Руки к тому же не были ничем обременены. Никакого чемоданчика. Атташе-кейса. Просто красивый японец пяти футов десяти дюймов роста, с коричневатой кожей, коротко остриженными черными волосами, мощной челюстью и высокими скулами, обрамлявшими квадратное лицо, и похожими на два лазера глазами, оценивающими все, к чему мужчина приближался.

Это, видимо, и был Акира, и он произвел на Сэвэджа сильное впечатление. Нужно было быть идиотом, чтобы противостоять такому человеку в бою. Даже если враг имел определенные преимущества, он должен был сначала хорошо подумать, и только после этого нападать. Сэвэдж настолько привык к тому, что приходится работать с защитниками, намного слабее его, что мысль о том, что придется иметь дело с экспертом, заставила его мысленно улыбнуться.

За Акирой на площадку вышел второй японец. Далеко за пятьдесят. Слегка сутул. В руке атташе-кейс. Голубой костюм. Выпирающий животик. В черных волосах потеки седины. Ввалившиеся коричневые щеки. Уставший администратор. Чиновник.

Но Сэвэджа было не так просто провести. Второй японец вполне мог расправить плечи и втянуть живот. Это, видимо, и был Муто Камичи — принципал Сэвэджа — и, похоже, он тоже являлся знатоком боевых искусств, потому что, как и у Акиры (и в отличие от других принципалов, на которых Сэвэджу приходилось работать), кончики пальцев и ребра ладоней были покрыты мозолями.

Сэвэджу было приказано одеть коричневый костюм и пестрый галстук, чтобы принципал мог его узнать. Сэвэдж не протянул руки подошедшим Акире и Камичи. Жест мог скомпрометировать его способность защищать. Вместо рукопожатия он решил воспользоваться японским обычаем, и слегка поклонился.

Выражения лиц у обоих японцев остались неизменно бесстрастными, но в глазах промелькнул живой интерес и изумление, что белый с Запада оказался знаком с японским этикетом. Сэвэдж вовсе не хотел ни к чему обязывать азиатов, но внезапно понял, что правила культуры диктуют им ответные движения, хотя кивки оказались много более сдержанными. Акира, например, чуть-чуть двинул подбородком вниз, продолжая осматривать вестибюль.

Сэвэдж вежливо предложил японцам следовать за ним. Жестом. Проходя по залу ожидания, он наблюдал за путешествующими, находящимися впереди, Камичи шел за ним, а замыкал шествие Акира, постоянно обводящий вестибюль взглядом.

В ту секунду, когда Сэвэдж увидел своего принципала, он поднял правую руку к внешней части кармашка пиджака и нажал кнопку работающего на батарейках передатчика. Радиосигнал зазвучал в приемнике, находящемся в машине, которую один из сэвэджских коммандос припарковал на стоянке аэропорта. Как только помощник Сэвэджа услышал сигнал, он тут же сорвался с места и направил автомобиль на встречу со своим боссом.

Группа добралась до конца вестибюля и начала спускаться вниз по лестнице, ведущей в багажное отделение. Усталые экс-пассажиры снимали чемоданы с вертушки и старались как можно быстрее выбраться на улицу и поймать такси.

Сэвэдж наблюдал за бурлящей толпой, но не приближался к ее опасному, затягивающему водовороту. Вместо этого он снова сделал знак рукой, указывая на раздвигающиеся двери. Камичи с Акирой последовали за ним, совершенно не заботясь о багаже.

“Отлично”, — подумал Сэвэдж. Первое впечатление его не обмануло. Эти двое прекрасно понимали, что и как следовало делать.

Они появились на тротуаре под нависающим бетонным козырьком. Дряблые капли валились с небес. Температура — довольно высокая для апреля — шестьдесят градусов. Влажный ветерок казался противно теплым.

Сэвэдж посмотрел налево, обозревая двигающийся поток машин, и увидел темно-синий “плимут” выруливающий к обочине. Рыжеволосый мужчина вылез из кабины, обошел автомобиль и распахнул заднюю дверцу. Перед тем, как сесть, Камичи подал рыжеволосому несколько багажных квитанций. Сэвэдж понял, что принципал искушен в подобного рода делах, и решился на подобный жест, взяв на себя обязанности слуги, только для того, чтобы Акира не прерывал и не ослаблял наблюдения, засовывая руку в карман куртки и вытаскивая квитанции.