— Абсолютно целые. Ни малейшего следа калийных отложений. То есть кости не сращивались. Почему вы мне сказали, что каждый из вас пострадал и у каждого из вас были сломаны руки, ноги, ребра и поврежден череп, когда ни одно из подобных повреждений не обнаружено?

— Мы думали, что так оно и было, — сказал Акира.

— Думали? Травмы подобных размеров вряд ли заставили бы вас сомневаться. Страдания, причиненные ими, были бы невыносимы.

— Такими они и были, — сказал Сэвэдж. Он задрожал. Рэйчел сжала ему руку.

— Каким образом вы могли страдать? — спросил врач. — Если вы были совершенно здоровы?

— Недурной вопрос. Можете мне поверить, я постараюсь отыскать на него ответ.

— Пока вы станете этим заниматься, попытайтесь ответить еще на один вопрос, — продолжал врач. — Мне не по вкусу совпадения. Вы оба заявляете об идентичных ранах, которых на самом деле у вас не было. Ладно. Но у вас обоих есть следы от хирургических операций, — он карандашиком провел в тех местах, где это было отмечено на снимках, — которые не являлись результатом сломанных костей.

— Да, нам обоим вырезали селезенку и аппендикс, — сказал Акира.

— Вы мне эти шрамы показали, — махнул рукой врач. — Они выглядят в точности так, если бы эти органы в действительности были вырезаны. Конечно, ваши рентгеновские снимки не настолько детализированы, чтобы полностью подтвердить мое заключение. Только еще одна операция сможет установить истину. Но я сейчас говорю не об этом. Операция, о которой я говорю, была проведена не на ваших телах. Операции были проведены на черепах.

— Что? — спросил Сэвэдж.

— Это понятно. Из-за проломов, — сказал Акира.

— Нет. — Врач продолжал указывать на два разных снимка. — Видите эти крошечные кружочки? У каждого из вас над левым ухом? Они являются безошибочными доказательствами.

— Чего?

— Вторжения в левую височную долю головного мозга. — Врач повернулся к Сэвэджу и Акире, — И ни один из вас не имеет представления об этой операции?

Сэвэдж смутился.

— Я, кажется, вопрос задал?

— Нет, — сказал Сэвэдж, — не имели.

— В это трудновато поверить.

— Было бы совсем легко, если бы вы побыли с нами последние несколько дней. Пожалуйста. — Сэвэдж сглотнул подкатившую желчь. — Помогите нам.

— Каким образом? Я сделал все, что мог.

— Да нет, я о том, куда нам можно обратиться. Куда отсюда отправиться?

— Все, что я вам могу сказать, — врач вновь повернулся к снимкам, — это то, что такую операцию мог произвести лишь настоящий гений. Я всего лишь пенсильванский врач, в скором времени собирающийся на покой, и все-таки даже я читал последние статьи о новейших достижениях в нейрохирургии. И не знаю ничего столь сложно-утонченного. Соединения между отдельными частями черепа и сами черепа закамуфлированы просто великолепно. Великолепная работа. Куда вам отсюда отправиться? — говорите вы. Туда, где за деньги покупают суперзвезд. К лучшим нейрохирургам в самых крупных институтах.

Нейрохирурга звали Антонио Сантицо. Энтони — по-английски.

У него была густая темная шевелюра, смуглая кожа и удивительно умные глаза. Красивые черты лица казались какими-то изможденными — последствия усталости, решил Сэвэдж, знавший, что врач только что закончил сложнейшую семичасовую операцию. По контрасту, тело врача было изумительно подтянутым — следствие неумеренного пристрастия к рэкетболу, одна из партий которого — объяснил доктор — должна была начаться через час.

— Я знаю, насколько вы заняты, — сказал Сэвэдж. — И мы благодарим вас за то, что вы нашли время нас принять.

Сантицо пожал плечами.

— Обычно я такого не делаю. Но нейрохирург, с которым ваш терапевт разговаривал в Хэррисбурге, оказалось, знает моего старого школьного приятеля — из Гарвардского медицинского колледжа. В Хэррисбурге есть отличные терапевты, но, судя по тому, что сказал по телефону мой приятель, тамошний нейрохирург правильно сделал, что послал вас ко мне, сюда.

А сюда — это в Филадельфию, в больницу при Пенсильванском университете. Всего в ста милях на восток от Хэррисбурга, она находилась в два раза ближе, чем второй по величине Пенсильванский университет в городе Питтсбурге.

— Меня занимает все таинственное, — сказал Сантицо. — Шерлок Холмс, Агата Кристи. Удивительные разгадки, ключи. Восхитительные загадки. Но мозг является наиудивительнейшей загадкой природы. Ключ к двери, ведущей нас к тайнам того, почему мы становимся людьми. Вот почему я избрал эту специальность.

В чистенький кабинет вошла секретарша, неся на подносе чашки и кофейник.

— Замечательно, — сказал Сантицо. — Как раз вовремя. Вы думаете, это кофе? Нет. Чай из трав. Не желаете?..

— Спасибо, — ответил Акира, — Немного, если позволите.

— Боюсь, что он несколько крепче того, к какому вы привыкли в Японии.

Акира кивнул головой.

— Но не сомневаюсь, что достаточно освежающ.

Сантицо поклонился в ответ.

— Я учился в Гарварде с одним из ваших земляков. Никогда не забуду его слов. Мы тогда только-только начинали интернатуру. Бесконечные, беспощадные часы сводили меня с ума, выматывали до конца. Мне казалось, я не выдержу. А ваш соотечественник говорил: “Если ты не на работе — найди упражнение по вкусу”. Я сказал, что не понимаю. “Я и так устал, думаешь, мне захочется делать еще какие-то упражнения?” Знаете, что он мне ответил? “Усталость гнездится у тебя в мозгу. Ее следует забивать усталостью физической. И последняя избавит тебя от предыдущей”. Тогда я не понял. И сказал ему об этом. А он произнес единственное слово.

— Ва, — сказал Акира. Сантицо расхохотался.

— Верно! Вот дела — как вы мне напоминаете вашего соотечественника!

— “Ва”? — переспросила Рэйчел, раздумывая и нахмурясь. Когда все повернулись в ее сторону, она полупроизвольно потянулась за чашкой.

— Это означает “равновесие”, — пояснил Акира. — Мозговая усталость нейтрализуется…

— …упражнениями. Физическими, — закончил Сантицо. — Как все-таки был прав ваш земляк. Очень трудно отыскать для них время, и после бесконечных операций мне вовсе не хочется ими заниматься. Но нужно. Потому что именно рэкетбол делает меня лучшим нейрохирургом. — Спохватившись, он взглянул на часы. — И через пятьдесят минут меня будут ждать на корте. Так покажите же мне эти, как их назвали, затруднительные снимки.

Он взял большой конверт.

— Эй, не стоит кукситься. Не забывайте о “ва”. Рэкетбол и нейрохирургия. Шерлок Холмс.

— Ммммммм…

Сантицо стоял в углу кабинета и смотрел на снимки черепов, развешанные в профиль на флуоресцентных экранах.

Эти снимки он изучал уже в течение нескольких минут, скрестив руки на груди, слушая объяснения Сэвэджа. Американец излагал факты, приведшие их сюда.

— Исполнительные защитники? — Сантицо продолжал изучать снимки. — Похоже, вы оба обладаете восхитительной профессией. Но даже если это так…

Он повернулся к Сэвэджу с Акирой, вынул из нагрудного кармана узенький фонарик, больше смахивающий на карандаш, и по очереди осмотрел левую сторону головы у каждого мужчины.

— Ммммммммм…

Он сел за свой стол, отпил из чашки травяного чая и на мгновение задумался.

— Хирург проделал классную работу. Произведение искусства. Упреждаю сразу: я касаюсь лишь косметической процедуры. Великолепная маскировка самого факта операции. Минимальная кальцификация вокруг каждой части черепа, из которой были удалены кусочки кости, а затем восстановлены. Видите ли, стандартный метод — просверливание дырочек вокруг той части, которую предстоит удалять. Эти дырочки просчитываются настолько тщательно, что дрель не ранит мозговой ткани. Затем очень тонкая и особо прочная проволока вводится в одну такую дырку и протягивается под черепной коробкой до тех пор, пока не выходит в следующую дырку. Затем хирург берется за концы проволоки и тянет ее на себя, вынимая ту часть черепа, которая ему необходима. Конечно, проволока очень тонкая, но не настолько, чтобы в конечном итоге избавить череп от кальцификации. Но даже без кальцификации подобные дырочки невозможно скрыть от просвечивания рентгеновскими лучами. Но в данном случае, — Сантицо потер подбородок, — никаких дырочек нет, а лишь небольшой кружочек, который был вынут из черепа, а затем снова поставлен на место. Линия между черепом и этим кружочком настолько тонка, что кальцификации как таковой просто нет. Я удивлен, что обыкновенный врач, к которому вы обратились с самого начала, вообще что-то заметил. Человек необученный мог пропустить данную метку.