— Тебя можно соблазнить?

— Ты ведь знаешь, что я пью крайне редко.

— Черта характера, которая является, на мой взгляд, вполне извинительной.

Грек раздул грудь как турман, и где-то в недрах его организма родился глухой смешок. По его состоянию нельзя было ничего сказать об алкоголизме. Похоже, что узо, словно формальдегид, сохраняло его тело в неприкосновенности. Отлично, до блеска выбритый, с глянцевыми, зачесанными назад волосами, он отпил из стакана, поставил его на стол и начал изучать деньги. Смуглая кожа излучала здоровье.

И все-таки, считая купюры, он казался Сэвэджу озабоченным.

— Слишком щедро. Чрезмерно. Меня это настораживает.

— Ко всему прочему я позаботился о спецподарке. Меньше чем через час, если ты согласишься отыскать необходимую мне информацию, тебе доставят бочонок самого лучшего узо.

— Действительно лучшего? Ты ведь знаешь мои вкусы?

— Конечно, знаю. Но, несмотря на это, я взял на себя смелость выбрать редчайший сорт.

— Насколько редчайший?

Сэвэдж сказал название.

— Безобразно щедро.

— Воздаяние за талант.

— Как говорят в вашей стране, — мужчина снова отпил из стакана, — ты и офицер, и джентльмен.

— Бывший офицер, — поправил его Сэвэдж. Сам бы он ни за что не открыл подобную деталь, если бы грек не был в курсе, — а ты доверенный информатор. Сколько же лет прошло с тех самых пор, когда я впервые воспользовался твоими услугами?

Грек сосредоточился.

— Шесть лет наслаждения. Все мои бывшие жены и многочисленные потомки благодарят тебя за постоянное покровительство.

— Они поблагодарят меня еще сильнее, когда я увеличу втрое деньги, лежащие сейчас перед тобой.

— Я знал. Чувствовал. Встав утром, я сказал самому себе, что сегодня случится нечто особенное.

— Но не без риска.

Грек поставил стакан на стол.

— Рисковать приходится ежедневно.

— Готов для охоты?

— Буду готов, когда немного подкреплюсь. — Грек высадил остатки узо.

— Теперь имя, — сказал Сэвэдж.

— Как говорил величайший английский классик: что в имени тебе…

— Моем? В моем имени ничего, а вот другое тебе вряд ли понравится. — Сэвэдж вытащил из-за спины бутылку лучшего из лучших, самого труднонаходимого узо.

Грек ухмыльнулся.

— И это мне нравится ничуть не меньше. А вот третье?..

— Ставрос Пападрополис.

Грек грохнул стаканом о стол.

— Е-мое. — Быстро налил еще узо и залпом опрокинул в себя алкоголь. — Какое безумие заставляет тебя переть против него?

Сэвэдж оглядел практически пустую комнату.

— Вижу, ты, как всегда, осторожен. Надеюсь, твои недостатки не помешали сделать ежедневную уборку, не так ли?

Грек казался обиженным.

— В тот день, когда в этой комнате ты увидишь, кроме моего стола и стула, другую мебель, знай, доверять мне больше нельзя.

Сэвэдж кивнул. Грек не только свел до минимума мебель. На полу даже ковра не было. Никаких картин на стенах. Даже телефона. Аскетизм убранства этой комнаты затруднял установку скрытых микрофонов. Несмотря на это, грек ежеутренне обходил все помещение, сканируя его двумя различными типами современных электронных приспособлений. Одним проверял каждый дюйм комнаты, ища радиосигналы и микроволны, указывающие на присутствие передающего “жучка”. Данный вид сканирующего устройства засекал только активные, постоянно передающие сигналы, микрофоны.

Чтобы обнаружить пассивный микрофон — то есть такой, который при отсутствии звуков оставался бы в “дремлющем” состоянии и который опытный наблюдатель при подозрении на “чистку” выключил бы с помощью дистанционного управления, — следовало применять второй комплект оборудования. Который назывался нелинейным стыковочным детектором. С помощью насадки, напоминающей насадку современного пылесоса, он посылал микроволны, определяющие нахождение диодов в схемах скрытых магнитофонов и передатчиков. Несмотря на то, что второй комплект оборудования был чрезвычайно сложным в употреблении, грек никогда не гнушался второй проверкой, даже если находил в первый “проход” какой-нибудь микрофон. Потому что опытный соглядатай всегда оставлял и активные, и пассивные мониторы, на тот случай, если неумеха, найдя активный микрофон, понадеется на удачу и не станет искать дальше.

Со своим обычным юмором грек называл ежедневную охоту за микрофонами “дезинфекцией”.

— Прошу извинить меня за этот вопрос, но я просто хотел быть осторожным, а отнюдь не грубым, — сказал Сэвэдж.

— А если бы ты его не задал, тогда уже я бы заволновался насчет того, можно ли тебе доверять.

— Главное, что мы друг друга поняли.

Грек отпил из стакана и согласно покивал.

— Узы дружбы. — Он уперся ладонями в стол. — Но пока ты все же не ответил на мой вопрос. Пападрополис?

— Меня интересует домашнее расписание.

— Значит, не бизнес? Слава Зевсу, а то уж я начал было волноваться. У этого подонка больше двухсот кораблей. Немножко денег он зарабатывает, перевозя зерно, станки и масло. Но основная прибыль идет от контрабанды оружием и наркотиками. Кто бы ни стал узнавать подробности о столь прибыльном бизнесе — он кончал свою жизнь в рыбьих желудках.

— Но, быть может, свою семейную жизнь он охраняет ничуть не хуже, — предположил Сэвэдж.

— Без сомнения. Чтобы защитить честь семьи, грек пойдет на убийство, хотя, вполне возможно, ему на эту самую семью глубоко наплевать. Бизнес — средство выживания. Его тайны надежно охраняются, и хотя семейные тайны охраняются ничуть не хуже, все равно возникают неизбежные слушки, которые растекаются все дальше и дальше. Правда, перед главой семьи лучше не распространяться.

— Ну, тогда собери для меня эти слухи, — сказал Сэвэдж.

— А внимание на чем заострить?

— На самом Пападрополисе и на его жене.

— Насчет этого у меня уже сейчас кое-что отыщется.

— Найди побольше, — приказал Сэвэдж. — Где сейчас находится женщина, как с ней обращаются. Хочу сравнить то, что мне расскажешь ты, с тем, что я уже слышал.

— Могу я спросить, зачем тебе это нужно?

Сэвэдж покачал головой.

— Спросить ты, конечно, можешь, да вот ответа, боюсь, не получишь. Чем меньше будешь знать — тем лучше.

— И для тебя в том числе. Если я ничего не буду знать о твоих замыслах, то ничего не смогу о них сказать, даже если меня станут вынуждать к этому силой, которой я не смогу противостоять.

— Этого не случится, — сказал Сэвэдж, — Пока ты будешь вести себя осторожно.

— Я всегда осторожен. Так же, как и ты, я пользуюсь услугами посредников и даже услугами посыльных между посредниками, чтобы не сводить тех вместе. Лично я общаюсь лишь с самими клиентами, да еще несколькими доверенными людьми. Но ты что-то встревожился, друг мой.

— Со мной произошла беда. Шесть месяцев назад. И теперь я стал вдвойне осторожен. — От воспоминания Сэвэдж едва не грохнулся в обморок.

— Похвально. Хотя, несмотря ни на что, я отметил в твоем откровении определенные лакуны.

Сэвэдж подавил соблазн продолжать откровенничать.

— Это личное. Ничего интересного.

— Не уверен в так называемом отсутствии интереса, но отдаю должное твоей осмотрительности.

— Раскопай мне что сможешь. — Сэвэдж пошел к двери. — Пападрополис и его жена. Два дня. Больше времени дать не могу. Когда вернусь, представишь мне полный отчет.

Киклады — группа крошечных островков в Эгейском море к юго-востоку от Афин. Название свое этот архипелаг берет от греческого слова “киклос”, или круг, и отсылает нас к древнему поверью, что эти острова окружают остров Делос, на котором предположительно родился солнечный бог правды Аполлон. На самом же деле Делос находится не в центре, а на восточной оконечности архипелага. А несколькими километрами восточнее Делоса находится Миконос — один из наиболее знаменитых греческих курортов, на котором туристы молятся своему собственному солнечному богу.

Сэвэдж вел двухмоторную “цессну” к Миконосу осторожно, стараясь выбирать окольные пути: сначала пролетел от Афин на восток, затем начал забирать все больше к югу, пока не увидел в Эгейском море цель своего назначения. Он связался с аэропортом Миконоса, упреждая контрольную вышку в том, что не собирается приземляться. Объяснив, что совершает полет исключительно для развлечения и удовольствия, он попросил контрольную вышку объяснить, какие воздушные пути не следует занимать, поблагодарил и полетел с восточной оконечности острова дальше вглубь.