Когда об этом узнали рабочие корпорации, они были глу­боко возмущены и потребовали, чтобы все полученные за счет снижения их заработной платы средства были инвести­рованы в сталелитейную индустрию. Почти неправдоподоб­но, что именно рабочие преподнесли администрации урок на тему о том, как на деле действует наша система».

Самого же Якокку подобные сделки возмущают и по дру­гой причине. «Где здесь здравый смысл? Почему бизнесмен, занимавшийся выплавкой стали, внезапно стал нефтепро­мышленником? Ведь это совершенно другой мир. Ему по­надобятся годы, чтобы изучить новый для него бизнес. И, что самое важное, это непродуктивно».

Больше всего Якокка возмущается итогом эпидемии мо­нетаризма: «Подумайте только, за десятилетие 1972—1982 го­дов общая численность занятых в пятистах крупнейших про­мышленных компаниях Америки фактически сократилась. Все новые рабочие места — свыше десяти миллионов — были созданы в двух других сферах. Одна из них — это мелкие предприятия. Другая — мне неприятно об этом говорить — это государство, которое, очевидно, осталось единственной в мире сферой, где отмечается рост занятости».

В этой книге мы уже об этом писали: чем тупее политик, тем в большей степени ему хочется выглядеть гением и тем больший ему требуется аппарат для подготовки «гениаль­ных» решений и последующего контроля за ними.

...Надо сказать, что Горбачев и Ельцин были далеко не первыми руководителями, не понимающими того, что они творят. В самом начале XVIII века, то есть почти 300 лет на­зад, во Франции разразился, как сейчас говорят, финансовый кризис, но тогда он был естественным, связанным с ростом населения Франции: появлялись новые рабочие руки, кото­рые могли сеять хлеб и плавить сталь, строить дома и ткать сукно, но количество золота и серебра, которые в виде мо­нет обеспечивали товарообмен, не росло пропорциональ­но возможностям экономики. Более того, движение монет было медленным, большое количество денег отвлекалось на внешнюю торговлю и уходило за границу. Массы голодных людей бунтовали, а правительство Франции не представ­ляло, как выйти из этого положения. От кровавого бунта Францию спасло, возможно, то, что в это время в Англии один староватый джентльмен был не способен удовлетво­рить свою содержанку. Но в этом он стал обвинять не себя, а молодого любовника содержанки и вызвал его на дуэль. На дуэли джентльмен был убит ударом шпаги, а счастливого соперника приговорили к повешению, но ему удалось сбе­жать во Францию. Так Франция приобрела своего финан­сового гения — Джона Ло. Он стал убеждать правительст­во Франции напечатать и пустить в обращение бумажные деньги. Но ведь сами по себе эти деньги ничего не стоят, а золота, чтобы их обеспечить, то есть обменять по перво­му требованию, не было. Правительство Франции колеба­лось. Я думаю, что Джон Ло убеждал их так: «Пусть ассиг­нации нечем обеспечить! Если не увлекаться их печатанием, то никто не принесет ассигнации, чтобы поменять их на зо­лото, так как они каждому будут нужны для товарообмена. Экономика Франции не выпустит эти деньги из обращения». Он оказался прав. Франция испытала невиданный экономи­ческий расцвет: лихорадочно строились заводы и фабрики, оживилась торговля, только в Париже за один год потре­бовалось столько рабочих рук, что его население увеличи­лось на 300 тысяч человек (в начале XVIII века!) и по его улицам, забитым повозками и каретами, стало невозможно проехать. Имя Джона Ло вошло во все энциклопедии, а то, что он сделал, получило имя «система Ло».

А вот как с помощью денег развил экономику своей стра­ны выдающийся государственный деятель — Сталин. Перед ним стояла огромная проблема — развить промышленность в стране, где 85% населения занималось сельским хозяйст­вом. И эту проблему надо было решить в условиях враж­дебного отношения остального мира, которое фактически не оставляло надежды на то, что можно опереться на про­мышленные товары других стран, а географические особен­ности страны перечеркивали саму мысль о том, что сельское хозяйство Советского Союза когда-либо сможет конкуриро­вать с сельским хозяйством остальных стран. Сталин был коммунистом. Настоящим коммунистом, а не карьеристом, как Горбачев, заучивший по случаю кое-какие основы ком­мунистического учения и превративший их в догмы, непо­нятные даже самому себе. Поэтому Сталин не сомневался в том, что экономические законы едины и в капиталистиче­ском, и в социалистическом обществе. Он рассуждал при­мерно так. Промышленность — это, попросту говоря, стан-ки, на которых работают люди и которые производят какой-то товар или услугу. Развивать промышленность — значит, иметь очень много таких станков и людей. Для этого нуж­ны станки, которые для начала можно купить за границей, а потом изготавливать самим, и люди, которых даст коллек­тивизация сельского хозяйства. Но для того, чтобы станки и люди работали, необходимы покупатели производимого ими товара. В противном случае его незачем производить. Покупатели — это люди или организации, имеющие жела­ние купить и обязательно деньги. Желание, как правило, есть, поэтому главным фактором становятся деньги, кото­рые в большем или меньшем количестве имеются у каждо­го. Люди с деньгами — это рынок сбыта, с большими деньга­ми — хороший рынок, с маленькими — неважный, но очень много людей — тоже хорошо.

Рынок сбыта — важнейшее условие развития экономи­ки. Следовательно, до начала конкретных действий по раз­витию экономики Сталин был обязан ответить на вопрос: где находится рынок сбыта будущей экономики СССР. Этот вопрос не праздный. Скажем, подавляющее число рынков сбыта Японии находится за границей. Если запретить вы­воз товаров из Японии, промышленность страны остано­вится. Поэтому Сталин рассматривал несколько путей по­иска рынка сбыта для экономики СССР. Он говорил, что в принципе можно пойти по прусскому пути развития эконо­мики — пути аннексии: аннексировать (захватить) какую-либо страну, затормозить развитие ее промышленности, до­бавить к ее покупателям своих, что создаст большой рынок сбыта для своей промышленности. Но для СССР этот путь был неприемлем, так как не отвечал принципам коммуни­стической, интернациональной идеологии. Существовал по­хожий английский путь — путь колонизации: когда в коло­ниях тормозится развитие промышленности и за счет рын­ка колоний развивается экономика метрополии. И этот путь не подходил для СССР.

Сталин избрал американский путь — путь создания рын­ка в собственной стране, то есть путь обеспечения граж­дан достаточным количеством денег. Сложно сказать, почему этот естественный путь Сталин назвал американским. Возможно, поводом послужил такой случай. Выдающийся изобретатель и организатор производства Генри Форд I соз­дал автомобиль, который действительно мог удовлетворить всех, не только экстравагантного миллионера. Он разрабо­тал технологию производства огромного количества таких автомобилей. Но автомобиль — все-таки довольно дорогое сооружение. Чтобы их много производить, надо, чтобы в стране было очень много людей с достаточным количест­вом денег. Здесь Форд столкнулся с экономической пробле­мой и решил ее с гениальной простотой. В те годы (1914) хороший рабочий получал в день 2—2,5 доллара. Форд стал платить своим рабочим 5 долларов! Формально он объяс­нил этот шаг тем, что хочет, чтобы рабочие могли купить его автомобили. Но Америка уже тогда была сплочена проф­союзами, и дневная ставка в 5 долларов превратилась в тот рубеж, за который стал бороться весь рабочий класс. Форд создал в США «средний класс», «класс высокооплачиваемых рабочих» — рынок для своих автомобилей.

Назвав путь американским, Сталин по истинно амери­канскому пути не пошел: он достаточно хорошо знал эко­номику как науку. Этот путь требовал свободных цен и зар­платы. То есть можно было обеспечить всех производителей деньгами под закупку необходимого для производства то­варов, например, дешевыми кредитами. Производители на­значили бы высокие цены, позволяющие платить большие зарплаты, а на эти зарплаты покупались бы конечные това­ры. Росли бы цены, росли бы и зарплаты. Но Сталин увидел свойственные этому пути развития дефекты, которые при­менительно к плановой экономике становились нетерпимы­ми. Во-первых, в плановой, наиболее рационально органи­зованной экономике многие предприятия являются моно­полистами. Они могут поднимать цены, а не работать над вопросами снижения себестоимости продукции. Сталин не собирался давать инженерам жить спокойно.