– Рога его задевают за своды, – ритмично продолжала Даника, смеясь собственным словам и показываясь на скалистом уступе футах в тридцати от того места, где только что стояла. – Такого толстяка не знала порода!

Глаза Файрентеннимара расширились от злости и недоумения. Он молотил хвостом и лапами, беспрестанно бодая рогами магический барьер «драконьей погибели», и так неистово бил крыльями, что тела гоблинов, переворачиваясь, скользили по земле, подхваченные ветром.

Как и Даника, Кэддерли широко ухмыльнулся, хотя и знал, что бой еще далеко не выигран. Один из когтей Файрентеннимара освободился от каменных тисков, и остальные скоро тоже вырвутся из капкана. Молодой жрец завершил следующее заклинание, извлеченное из сферы времени, и послал волны волшебной энергии в обезумевшего дракона.

Старик Файрен почувствовал, как ослабло каменное кольцо вокруг одной из его пойманных лап, ослабло и мгновенно затвердело снова. Дракон, пусть и умудренный годами, не понял, что это значит, не понял, почему ущелье вдруг показалось ему куда просторней, чем раньше.

Змей опять ощущал, что дело не обошлось без Кэддерли, поэтому обратил к «смиренному» жрецу сердитый взгляд:

– Что ты творишь?

Внезапно дракон дернулся – огромный меч подоспевшего сзади дуплоседа Вандера сильно ударил Файрентеннимара в спину.

– Пора! – крикнул Айвен брату, и из-за камней выскочили оба дворфа, низко наклонившие головы для лобовой атаки.

Сохранившему пока гигантский размер Файрентеннимару удар дуплоседа не причинил существенного вреда. Щелчок хвоста отбросил Вандера в сторону, к подножию стены ущелья. Великан, однако, тут же вскочил, понимая, что никто из их отряда не имеет права поддаваться боли и ужасу, поскольку в борьбе с не знающим жалости врагом нет места ни отступлению, ни пощаде.

Лучшего момента отвлечь внимание дракона и придумать было нельзя. Снова волны тайно действующей магии омыли старика Файрена, и ущелье стало еще больше.

И тут дракон понял: «смиренный» жрец ворует его годы! А ведь для дракона годы – мерило богатства, размера и силы. Куда уж справиться со «стариком Файреном» этой жалкой компании, но «юнец Файрен» вдруг обнаружил, что оказался в крайне затруднительном положении.

– Нетопырь-тритон-лопух, убирайся во весь дух! Наш червяк-дракон ох плох, прочь беги, пока не сдох! – витийствовала Даника.

Непосредственная угроза сейчас исходила от дворфов и «смиренного» жреца с его грязным колдовством. Разумом Файрентеннимар понимал, что должен прицелиться в несущихся дворфов и сжечь их прежде, чем они доберутся до него. Но никакой уважающий себя дракон не спустит насмешки вроде «тритона-лопуха-червяка», поэтому голова Файрентеннимара снова задралась вверх – огненный вихрь рванулся в направлении Даники.

Или, по крайней мере, туда, где она только что была.

К тому времени как пламя иссякло и последний ручей расплавленного камня стек со скалы, Айвен и Пайкел уже рубили и колотили вовсю, и если с панциря «старика Файрена», их оружие только соскальзывало, теперь утончившиеся и уменьшившиеся чешуйки трещали и раскалывались. После трех яростных ударов топор Айвена глубоко погрузился в драконью плоть.

В то же время стрелы Шейли безостановочно стучали о броню дракона. Эльфийка была отличным стрелком – шесть стрел, подряд покинувшие ее колчан, вонзились в пятачок на теле дракона, размерами не больше голубой шляпы Кэддерли.

А молодой жрец вымотался по-настоящему и едва мог приоткрыть отяжелевшие веки. Сердце неистово бухало в груди. Но он снова слился с Песнью, упрямо ожесточил взгляд и выпустил на волю энергию.

На этот раз Файрентеннимар был готов к магическому натиску, и заклинание отклонилось от цели.

Но Кэддерли напал во второй раз, а потом в третий. Перед глазами молодого жреца все расплывалось, он почти не помнил, что делает и зачем. Голова гудела; он чувствовал, что каждая капля истраченной им магической энергии стоит ему пригоршни жизненных сил.

И все же он пел.

А потом оказалось, что он лежит на камнях и голова кровоточит от неожиданного удара. Юноша взглянул вверх и обрадовался, увидев, что его заклятие снова подействовало, – Файрентеннимар уже не казался гигантским, дракон стал едва ли выше горного великана. Но Кэддерли знал, что чары недолговечны, что похищенные у Файрентеннимара столетия скоро вернутся к нему. Надо ударить по дракону прямо сейчас. Кэддерли должен прибегнуть к какой-либо разновидности наступательной магии, чтобы раздавить монстра теперь, когда дракон лишен большей части своего могущества.

Но Песнь Денира перестала звучать в сознании молодого жреца. Он не мог вспомнить название священной книги, да что там – он не назвал бы и собственного имени. Голову будто раскалывала на части боль, преграждая дорогу мыслям. Ноющая грудь с трудом втягивала воздух. Он положил руку на громыхающее сердце и, наткнувшись пальцами на патронташ, последовал за единственной внятной мыслью и вытащил свой арбалет.

Айвен и Пайкел неистово сражались с когтями передних драконьих лап. Айвена хлестнуло крылом, но дворф зацепился за него топором и не дал себя отшвырнуть.

Следующий удар Вандера по спине дракона раздробил несколько чешуек и оставил глубокую рану. Файрентеннимар взревел, изогнул змеиную шею, и драконья пасть разверзлась над гигантом. Вандер выдернул меч из тела врага, зная, что надо действовать быстро, чтобы не оказаться перекушенным пополам.

Кэддерли понадобилось несколько секунд, чтобы зарядить и вскинуть оружие, и когда его взгляд снова вернулся к битве, он обнаружил Файрентеннимара, глядящего ему прямо в глаза – которые теперь находились на одном уровне с его собственными! – с расстояния всего в пару шагов!

Кэддерли закричал, выстрелил, и начиненный активированным маслом болт влетел в драконью ноздрю, где и взорвался, разнеся на куски морду чудовища. Кэддерли отползал на четвереньках, потому что у него совсем не осталось сил, и даже не видел результата взрыва. Однако, оглянувшись наконец, он несколько успокоился, осознав, что голова Файрентеннимара была рядом с ним, что она пересекла черту «драконьей погибели» только потому, что Вандер перерубил шею змея.

Возле упавшего туловища стоял Пайкел, снова и снова мыча свое «о-о-о-о».

Кэддерли, медленно приходя в себя, не понимал, чем озабочен зеленобородый дворф, пока не увидел макушку Айвена, высовывающуюся из-под мертвого чудовища. Рассыпая проклятия, от которых покраснели бы и владельцы портовых баров, Айвен выкарабкивался наружу, отмахиваясь от протянутой руки брата. Наконец рыжебородый дворф вскочил на ноги, упер руки в боки и угрожающе уставился на Вандера.

– Верхом на тупых драконах! – фыркнул он, злобно зыркнув в сторону Кэддерли. – Ну? – Взгляд дворфа снова переметнулся к смущенному дуплоседу.

Вандер посмотрел на Пайкела, надеясь хоть что-то выяснить, но зеленобородый Валуноплечий только пожал плечами и спрятал руки за спину.

– Сдвинь эту треклятую тушу, чтобы я мог достать свой топор! – взвыл Айвен, разъясняя ситуацию.

Он с отвращением тряхнул головой, шагнул к Кэддерли и грубо вздернул человека на ноги.

– Даже не думай опять якшаться с всякими мерзкими драконами! – рявкнул дворф, сильно пихая Кэддерли в грудь.

Затем дворф оттолкнул жреца и ураганом унесся на поиски тихого местечка, где можно хорошенько поразмыслить обо всем.

Пайкел последовал за ним, предварительно успокаивающе похлопав Кэддерли по плечу.

Глядя вслед Пайкелу, юноша, несмотря на боль и изнеможение, улыбнулся. Поскольку все закончилось хорошо, беспечного дворфа не тревожили всякие мелочи – он даже не пытался приглушить обычное «хи-хи-хи», скача вприпрыжку за своим сердитым братцем.

Кэддерли покачал бы недоуменно головой, если бы не боялся, что движение будет стоить ему и без того слишком шаткого равновесия.

– С ней все в порядке, – сообщила Шейли, подойдя и проследив за взглядом молодого жреца, смотрящего на оплавленный склон.

В подтверждение слов эльфийки через мгновение у входа в ущелье показалась Даника – она со всех ног летела к своему возлюбленному. Девушка схватила Кэддерли и притянула его к себе; видят небеса, он так нуждался сейчас в поддержке – всепоглощающая слабость, какой юноша еще никогда не испытывал, обрушилась на него.