Землячка выходит вслед за ними. Она ждет, когда они растворятся во мраке, и возвращается в гостиницу.

Ей уже ни до цветов, ни до звезд, ни до моря. Рано утром она выговаривает председателю горсовета за то, что на ночь город остается без надзора.

— Так у вас постоянно будут возникать всякие притоны; проверьте все пустующие подвалы, используйте их под склады, заприте, оберегайте общественный порядок…

И вот старый «бенц» мчит уже в Симферополь, и тысячи забот вновь обступают ее со всех сторон.

Год напряженной, сумасшедшей работы по восстановлению Крыма, и затем Землячку переводят в Москву, которую она так хорошо знает и которой отданы многие годы ее жизни.

Ее избирают секретарем Замоскворецкого районного комитета партии, одного из опорных пролетарских районов столицы, района, где на партийном учете состоит Ленин.

В течение двух лет Землячка не расстается со своим районом, много времени проводит в рабочей среде, часто выступает на фабриках и заводах.

У нее не проходит ощущение, что она на войне, как в том девятнадцатом году, когда Тринадцатая армия то отступала, то наступала. Следует постоянно быть начеку, предвидеть опасность и не дать врагу застать себя врасплох.

Еще не закончилась гражданская война, как фракционеры всех мастей повели наступление на Ленина.

В конце 1920 года троцкисты распространили брошюру своего честолюбивого шефа о задачах профсоюзов — нарушая общепринятые нормы партийной дисциплины. Троцкий вынес дискуссию за пределы Центрального Комитета на широкое обсуждение.

Пренебрегая единством партии, вопреки интересам страны, в атмосфере недовольства и колебаний крестьянства, оппортунисты решили взорвать партию изнутри.

Они хотели превратить профсоюзы в придаток государственного аппарата: профсоюзы, считали троцкисты, должны действовать на своих членов не средствами убеждения, а средствами принуждения, что в конечном счете, утверждал Ленин, привело бы, по существу, к ликвидации профсоюзов как массовой организации рабочего класса.

Ленин же, наоборот, говорил, что профсоюзы являются приводным ремнем от партии к массам; их первостепенная задача, утверждал Ленин и все стоявшие на той же позиции большевики, — воспитание масс, борьба за повышение производительности труда, укрепление производственной дисциплины; профсоюзы — это прежде всего школа коммунизма.

Началась дискуссия.

«Троцкий меня упрекал… — говорил Владимир Ильич, — что я срывал дискуссию. Это я зачислю себе в комплимент: я старался сорвать дискуссию в том виде, как она пошла, потому что такое выступление перед тяжелой весной было вредно».

Разруха в промышленности, недовольство крестьян, происки меньшевиков. Кронштадтский мятеж, надвигающийся голод — вот каковы были компоненты этой тяжелой весны, и справиться со всеми этими бедами могла только партия, сильная своим непоколебимым единством.

Затем в дискуссию включились Бухарин, Ларин, Сокольников, Сапронов, Шляпников, Игнатов, десятки уклонистов и фракционеров, и каждый сколачивал собственную группу и выступал с собственной «оригинальной» платформой.

На Десятый съезд Землячка была делегирована еще Крымской организацией.

Уже в момент регистрации ее поразила суета, которую затеяли оппозиционеры.

У столов, где депутаты оформляли документы, кружились какие-то личности. Въедливый интеллигент в пенсне и с кудрявой бородкой торжественно раздавал брошюру Троцкого, остроносенькая девица в красной косынке с милой улыбкой вручала брошюру Бухарина, а угрюмый парень в черной косоворотке, демонстративно одетый под рабочего, грубовато совал всем брошюру Коллонтай.

Землячка приняла все брошюры — что ж, с этим обилием мнений следовало ознакомиться — и пошла по кремлевским залам искать знакомых.

Со всех концов страны прибыло на съезд около тысячи делегатов.

Землячка внимательно присматривалась к участникам съезда. Рабочие, крестьяне, инженеры, учителя, солдаты, люди самых разнообразных профессий, разных национальностей, разной культуры, высокообразованные и почти неграмотные…

Но всех их объединял Ленин.

Землячка шла по залам и видела множество знакомых и незнакомых лиц.

Слонялись среди делегатов и авторы всяких хитроумных брошюр; с важным видом расхаживал Рязанов, в чем-то убеждал собеседников Ларин, от группы к группе переходили Шляпников и Коллонтай…

Землячку Коллонтай миновала, они недолюбливали друг друга, уж очень разные это были натуры, бесполезно было пытаться настроить Землячку против Ленина. Землячка не любила тратить слова попусту, а Александра Михайловна была по-женски словоохотлива и только легкомыслием можно было объяснить ее попытку обвинить Ленина!

В своей брошюре, выпущенной к съезду, Коллонтай писала, что русский пролетариат влачит в Советской России «позорно-жалкое существование», а в прениях по докладу Ленина заявила, что «его доклад мало кого удовлетворяет»!

Десятый съезд, один из важнейших съездов в истории партии, открылся 8 марта 1921 года.

Ленин сделал на съезде три доклада — о политической деятельности ЦК, о замене разверстки натуральным налогом и о единстве партии и анархо-синдикалистском уклоне, и каждый из этих докладов был политическим событием.

Пройдет много лет, и потомки оценят гениальную прозорливость Ленина, думала Землячка. Предлагая перейти к новой экономической политике, он заглядывал на многие десятилетия вперед.

Десятый съезд работал в течение девяти дней, из них Землячке особенно запомнилось четырнадцатое марта.

Оппозиция собиралась дать бой Ленину по вопросу о единстве партии и роли и значении профсоюзов…

Двенадцатое заседание съезда. Выступает Ленин… До него говорил Троцкий, как всегда звонко, фразисто и самонадеянно. Владимир Ильич не оставил от аргументов Троцкого камня на камне.

Съезд подавляющим большинством голосов принял ленинскую платформу.

Единство партии заботило большевиков превыше всего — единство партии предопределяло строительство социализма. Чтобы обеспечить единство, нужно было принять особые меры, требовалось особое решение.

Ленин решил собрать делегатов съезда, членов партии с дореволюционным стажем, на отдельное совещание.

Оно состоялось в одном из залов Кремля в перерыве между двенадцатым и тринадцатым заседаниями.

На совещании присутствовало около двухсот человек. Ленин произнес две речи — вводную и заключительную, стенограммы не велось, но известно, что Ленин предложил старейшим коммунистам обсудить проекты двух написанных им резолюций — «о единстве партии» и «о синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии».

Участники совещания единодушно поддержали Ленина.

Было решено седьмой параграф резолюции не публиковать. В нем говорилось, что «съезд дает ЦК полномочия применять в случаях нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий вплоть до исключения из партии, а по отношению к членам ЦК перевод их в кандидаты и даже, как крайнюю меру, исключение из партии».

Это была крайняя мера, и Ленин выразил надежду, что применять этот пункт, хотя он и необходим, не придется.

Участники совещания запомнили, что Ленин сравнивал этот пункт с пулеметом, говоря, что против раскольников следует поставить пулеметы.

Всем было ясно — даже оппортунистам! — что Ленин и партия едины.

Делегаты расходились по домам, по гостиницам, по общежитиям.

Землячке тоже не терпелось поскорее очутиться в своей квартире, попасть в заботливые руки сестры, поужинать, лечь и еще раз подумать обо всем, что происходит на съезде…

Но подошли однополчане, политработники Тринадцатой армии, все были под впечатлением выступлений Владимира Ильича.

Наконец они расстались, и Землячка медленно пошла к выходу, она уже не в силах была торопиться.

Шла и думала о пулеметах. Ей понравилось это сравнение, на фронте она видела, какой урон противнику наносит пулеметный огонь, и такими партийными пулеметами она считала неотразимые высказывания Ленина.