– Спустя такое время, это кажется тебе странным? – наконец сказала она.

– Вот именно.

Ее грудь ритмично вздымалась и опускалась. Видимо, она думала о давно прошедших днях.

– Это выше меня, – тихо сказала она. – Прости.

Она начала волноваться, и мне это не понравилось. Внезапно мне даже захотелось надавать ей пощечин, чтобы узнать правду.

– За что я должен простить?

Мои слова прозвучали громко и менее дружелюбно, чем я бы хотел. Джоан подняла глаза. Губы ее скривились, и мне показалось, что она вот-вот заплачет. Но она неожиданно засмеялась.

– За то, что я уже давно знакома с настоящим мужчиной по имени Джонни Слэгл, и за то, что все могло быть по-другому, если бы я была не такой. Так ты приедешь, Джонни?

Я постарался быть максимально спокойным.

– Послушай, Джоан, ты меня знаешь. То есть я для тебя никаких загадок не представляю. Поэтому давай отбросим игры в тайны. Почему вдруг у тебя вновь проснулся интерес ко мне? Что ты от меня хочешь? Уж не меня ли самого?

– Может быть... Частично... Может быть, я просто беспокоюсь за тебя.

– Почему ты беспокоишься?

– Приезжай ко мне, и я обо всем тебе расскажу.

Сами того не замечая, мы уже разговаривали на высоких тонах, почти кричали.

– А здесь ты не можешь мне этого сказать?

– Я боюсь.

– Ты не боишься, а не хочешь.

– Я не могу! – Она говорила со мной таким тоном, словно я – идиот, не понимающий самых элементарных вещей. Теперь она уже не казалась свежей и моложавой, а выглядела так, как и должна выглядеть женщина в ее возрасте.

– Да перестань же, наконец, вести себя как школьник! Тебя никто не собирается насиловать в моей квартире. Если ты сам этого не захочешь. Но сейчас ты в опасности, Джонни. Поверь мне, тебе грозит опасность. И серьезная. Ну как, придешь?

Я ударил ладонями по дверце машины. Звук был каким-то глухим и жестким.

– Когда?

– Тогда, когда захочешь.

– Сегодня вечером. Как только освобожусь. Где ты сейчас живешь?

– Энзенейд-драйв, 3316, – ответила она.

Я повернулся и направился к ресторану. Когда я открыл дверь, обе кельнерши с любопытством уставились на меня. А мужчина – с каким-то сомнением.

Еще до того, как я успел закрыть дверь ресторана, послышалось шуршание шин автомобиля.

– Прямо сумасшедшая! – промолвил бармен, широко ухмыляясь.

– Где тут у вас телефон? – спросил я.

Его ухмылка исчезла. Он сунул руку под стойку, вытащил аппарат и со стуком поставил его передо мной.

– Нет, она не сумасшедшая, – объяснил я ему. – Она хотела мне что-то сказать, но не сумела это выразить словами.

На лице бармена снова появилась ухмылка.

– От женщин можно ожидать чего угодно.

Я позвонил в участок, находившийся в долине. На этот раз трубку взял лейтенант Грин. Нам уже приходилось работать вместе, и чаще всего это была игра в "кошки-мышки". Нет, нельзя сказать, что мы ненавидели друг друга – просто у Грина не была такая толстая слоновая шкура, как у Эла Кинли. Мне всегда казалось, будто Грин считал, что я смеюсь над ним. Возможно, в чем-то он был недалек от истины.

– Говорит Джонни Слэгл, – сказал я. – Вас, наверное, заинтересует то, что я вам сейчас скажу. Мне кажется, я нашел машину пропавшей девушки. Она стоит перед рестораном, который находится на шоссе в миле от канала, с южной стороны. – Я покосился на насекомое, стоящее за стойкой. Бармен навострил уши, но постарался придать своему взгляду равнодушный вид. Обе кельнерши застыли в напряженном молчании на своих табуретах. – Ресторан называется "Кукушка".

Грин что-то промычал. Видимо, записывал данные. Я сообщил ему марку машины, цвет, номер.

– В любом случае, мне кажется, следует проверить эту машину. Если Миллет действительно задавил девушку, то ведь девушка эта откуда-то взялась, не с неба же.

– Разумеется, с неба она не упала, – ответил Грин.

– Вот именно! Но я все-таки не могу понять, зачем ей понадобилось идти в дождь целую милю, да еще с собакой на поводке. И тем более – в такое время.

Грин кашлянул.

– Может быть, это и не ее машина. Но как бы то ни было, благодарю за помощь, Слэгл. Мы немедленно все проверим.

Я повесил трубку. Бармен напряженно смотрел в окно. Я заказал себе рюмку бурбона, хотя совсем не хотел пить, и чашку кофе, которую выпил с удовольствием. На этот раз бармен не задавал никаких вопросов. Видимо, он был человеком понятливым.

Дом 41638 на Сартилло-авеню был старомодным и полностью деревянным. Его окружал небольшой неухоженный сад. Напротив же высились вполне современные дома.

Я остановил машину у тротуара и прошел по короткой, заросшей травой дорожке к веранде, у которой громоздились пустые ящики.

Жалюзи на окнах были спущены, и на двери я не нашел таблички с именем хозяина. Правда, из окна верхнего этажа доносилось тонкое повизгивание флейты.

Я нажал на кнопку звонка, а когда убедился, что это не подействовало, забарабанил в дверь кулаком. Единственным ответом было все то же попискивание флейты. Я забарабанил сильнее, и тогда услышал голос, который посоветовал мне, что надо делать:

– Вы должны пройти к черной двери и постучать сильнее. Старый человек не хочет в этом признаваться, но на самом деле он почти глухой. Милый старый господин. Ему следовало бы приобрести слуховой аппарат.

Я отступил немного, чтобы, взглянуть наверх, потом обернулся и увидел в окне дома напротив женщину средних лет, с приветливым видом выглядывающую из окна второго этажа.

– Конечно, если вы пришли к мистеру Джонсу, а не к комy-либо другому, – добавила она.

– У него есть дочь по имени Лаура Джин?

– Да, есть. А что с ней?

Вместо ответа я спросил ее, как она относится к завываниям флейты.

Рот ее от неожиданности принял форму буквы "о", а потом она улыбнулась.

– Представляю, что будет, если мистер Джонс услышит, что его классическую музыку вы называете завываниями. Он ведь считает себя крупным флейтистом.

Я свернул за угол дома и забарабанил в дверь. Завывания флейты умолкли, и через несколько секунд дверь открылась. На пороге появился старый человек. В руке он держал флейту.

– Входите, входите, сын мой! – выкрикнул он громким голосом, прежде чем я успел что-либо сказать. – Если вы пришли к Таддеусу Джонсу.

Я последовал за ним в просторную гостиную, где он тотчас же поднял жалюзи. Мистеру Джонсу было за шестьдесят, и он хорошо сохранился для своего возраста. К тому же он несомненно был джентльменом. Меблировка гостиной оказалась много лучше, чем я ожидал, ориентируясь на внешний вид дома. Вся мебель казалась новой и была в хорошем состоянии.

Джонс предложил мне сесть, и сам уселся напротив, наклонив голову немного вперед, как это непроизвольно делают глухие люди.

– Я вас слушаю?

Я посмотрел на него: уж не смеется ли он надо мной? Нет, конечно, нет! Просто такова была его манера выражаться. Подобных людей я уже видел, правда, чаще всего в фильмах. Мистер Джонс был, вероятно, одним из немногих, кого мы по праву относим к "джентльменам старой школы".

Он вынул платок, встряхнул его, тщательно вытер себе руки и снова сунул в карман. И все время выжидательно смотрел на меня. Его серые, почти белые волосы оставались еще густыми и пышными, глаза – темные и терпеливые, нос по-орлиному острый. Уголки рта старого джентльмена немного приподнимались, что еще больше подчеркивало спокойное выражение глаз. На хозяине был темный костюм и белоснежная рубашка.

– Вы заявили в полицию, что у вас исчезла дочь по имени Лаура Джин, – сказал я. Он, видимо, не так уж плохо слышал, ведь я сказал эту фразу не повышая голоса.

– Да, – сразу кивнул он. – Вы – из полиции? Да, моя дочь пропала, все верно, сэр.

– Это случилось прошедшей ночью?

– Только сегодня утром... – заговорил старик. – Я забеспокоился только сегодня утром. Вчера вечером Лаура Джин не вернулась домой. Это необычно. Очень необычно.