Тиамат резко обернулась. Несколько секунд она неподвижно стояла в центре зала, маленькая, одна против всех. А затем стремительно, единым движением сбросила мантию.

Повисла мёртвая тишина. Ученики невольно попятились, Доминик опустил голову. Тиамат наклонилась, поднимая мантию.

– Я последняя в своём роду, – сказала она спокойно. – Я обречена жить, скрываясь от всех, прятать мысли и мечты, забыть о крыльях и небе, только чтобы рано или поздно погибнуть от рук охотника, не оставив потомства. Она взглянула в лицо старому магу.

– На моих глазах были убиты все, кого я любила. Задолго до моего рождения погибли все, кого я могла полюбить. У меня НИКОГО не осталось.

Отвернувшись, маленькая изумрудная драконочка перебросила мантию через плечо и спросила, глядя в сторону:

– Так где я буду жить?

Первые дни люди сторонились новой ученицы. Доминик на время прервал занятия и уединился в своей келье, вспоминать о брате, поэтому смотреть за Тиамат пришлось старшему ученику, Александру. Впрочем, драконочка не требовала много внимания.

Заняв небольшую комнатку в бывшей часовне, она сутками её не покидала, спускаясь лишь за едой, питьём и дровами для очага. На вопросы отвечала односложно, сухо, ничем не интересовалась. По ночам Тиамат иногда замечали стоящей во дворе, в лучах луны, однажды Александру даже померещились звёздочки слёз в уголках узких сиреневых глаз. С момента появления драконочки в монастыре, она ещё ни разу не летала.

Лишь однажды Тиамат проявила слабую заинтересованность во внешнем мире

– когда старый Доминик, покинув свою келью, спросил, не желает ли она почитать.

– У вас есть книги? – тихо спросила драконочка.

– Много, – через силу улыбнулся старик. – Ты только скажи, чего желаешь…

Тиамат отвернулась, подёргивая кончиком хвоста. Изумрудно-салатовые чешуйки отражали на стены сотни солнечных зайчиков.

– География, – выдавила драконочка спустя минуту. – Есть книги по географии?

Доминик молча встал и прошёл к массивному бронзовому сундуку, стоявшему у самого камина для борьбы с сыростью. Подняв крышку, старый маг с величайшей осторожностью вытащил толстый, тяжёлый том с золотой надписью на кожаном переплёте:

«Описания стран и народов Четырёх Пределов, в шести томах с дополнениями и картами, Риппарха Эравийского скромное творение»

Глаза Тиамат буквально загорелись при виде этой книги. Бросив на старого мага нерешительный взгляд, драконочка осторожно коснулась фолианта.

– Можно?…

– Только будь осторожна, – серьёзно ответил Доминик. – Это очень ценная книга.

– Я понимаю, – Тиамат бережно приняла толстый фолиант. – Я сяду здесь, в уголке?.. Старый маг едва заметно улыбнулся.

– Садись у очага, – он кивнул на низкую лавочку. – Мы постараемся тебе не мешать.

Сглотнув, драконочка молча кивнула и прошла к очагу. Другие ученики обменялись понимающими взглядами.

С тех пор бОльшую часть времени Тиамат проводила за чтением. Читала она удивительно быстро, и никогда не возвращалась к уже прочитанным страницам; видимо сказывалась вошедшая в поговорку феноменальная память драконов. Доминик строго-настрого запретил ученикам обращать на Тиамат повышенное внимание.

Старый маг всеми силами старался войти в доверие к несчастной драконочке. В этом прекрасном существе он каким-то образом видел отражение своего усопшего брата. Галлей Эшер несомненно оставил отпечаток на личности Тиамат, но горе утраты было ещё слишком сильно. Драконочка страдала, Доминик это ясно чувствовал.

Перелом наступил спустя месяц после знакомства.

Однажды утром Доминик, как обычно по средам, созвал учеников на практическое занятие; предстояла проверка, кто чему научился за пролетевшую неделю.

Тиамат, читавшая у камина, некоторое время молча следила за людьми. И внезапно, отложив книгу, подошла и села рядом с другими учениками. Доминик подавил желание улыбнуться.

– Питер, опиши нам способы лечения хромоты у лошадей, – спокойно предложил маг. Высокий светловолосый юноша лет семнадцати поспешно встал.

– Метод лечения зависит от характера болезни… – он говорил спокойно, лишь изредка бросая на Тиамат короткие взгляды. Доминик довольно кивал.

– …в случае отложения солей в суставах необходимо провести надрез в области…

Драконочка внимательно слушала. С этого дня она начала регулярно посещать занятия, неизменно усаживаясь в последнем ряду и не сводя сиреневых глаз с Доминика. Часто при этом Тиамат куталась в свою серую накидку, словно замерзала. Первый раз она заговорила на занятии лишь спустя неделю.

– Ты обучаешь нас лечить животных, – негромко сказала Тиамат как-то вечером, когда все обитатели монастыря собрались у камина в главном зале. – Зачем ты это делаешь?

Доминик размешивал сахар в чае. Услышав вопрос драконочки, он поставил пиалу на стол и откинулся в мягком кресле.

– Затем, что животные нуждаются в помощи лекарей не меньше, чем люди.

– Люди охотятся на животных, – возразила драконочка. – Какой смысл лечить оленёнка, если на следующий день его затравят собаки местного барона? Доминик некоторое время молчал.

– Хороший вопрос, Тия, – сказал он наконец. – Ответить на него не так-то просто. Старик отпил немного чая из пиалы, которую ему протянул Питер.

– Видишь ли, дитя моё, мы не властны над судьбой, – задумчиво продолжил Доминик. – Никто не знает, что ждёт его завтра, мы можем лишь надеяться и мечтать. Он взглянул в сиреневые глаза драконочки.

– Но мы властны над настоящим. Сегодняшний день – в наших руках, и мы должны делать всё возможное, чтобы облегчить в этот день любое страдание, встреченное на пути. Доминик улыбнулся.

– Я не знаю, что станет завтра с больным оленёнком. Он может попасть на зубы волку или под стрелу охотника, он может мирно дожить до старости и родить множество детей – этого нам знать не дано. Но я точно знаю, что если сегодня не облегчить его страдания, то завтра они усилятся. И виновен в них буду только я, Тиамат. Драконочка перебрала крыльями.

– Но разве не правильнее обеспечить этому оленёнку такое будущее, где на него не станут охотиться? Нельзя жить только сегодняшним днём!

– Нельзя думать только в одной плоскости, – возразил старик. – Спасая оленёнка, ты, вполне возможно, обрекаешь на голодную смерть целую семью волчат. В нашем мире всё взаимосвязано, Тия. Невозможно построить счастье для всех.

– Почему? – с болью спросила крылатая.

– Потому что счастье одних всегда означает горе других, – негромко ответил старый маг. – Не бывает света без тьмы, не бывает дня без ночи, не бывает счастья без горя. Таков порядок вещей. Тиамат опустила голову.

– Но почему мы не можем изменить этот порядок? Почему?

– Потому что мы сами являемся его частью, – улыбнулся маг. Драконочка упрямо дёрнула хвостом.

– Так неправильно! – горячо сказала она. – У всех должны быть равные шансы встретить завтрашний день! Наш мир несправедлив! Доминик наклонился в кресле и положил руку на голову драконочке. Та вздрогнула.

– Дитя моё, ты успела повидать много горя, – тихо сказал старик. – Но мир в этом не виновен. Таких понятий, как справедливость и правильность, не существует в отрыве от нас, это мы их создали и теперь пытаемся загнать в рамки весь мир.

– Что справедливого было в смерти моей семьи? – горько спросила Тиамат.

– Ничего, – не дрогнув ответил Доминик. – Потому что в понятие справедливости мы с тобой вкладываем одинаковый смысл. Однако это не значит, что нашу «справедливость» должны принять все остальные. Каждый видит мир по-своему, Тия; и те, кто убил твою семью, тоже могут считать это злодеяние правильным поступком. Драконочка тяжело дышала.

– Помни, дитя моё: все войны, все страшные преступления и злодеяния в истории происходили, когда кто-то принимался насаждать свою личную справедливость с оружием в руках, – негромко добавил старый маг. – Запомни это навсегда, малышка.