После этих исследований время обратиться к вопросу о воплощении Господа и Спасителя нашего, как и почему он сделался человеком? В самом деле, по мере наших малых сил мы уже рассмотрели божественную природу – более на основании ее собственных дел, чем на основании созерцания нашей мысли; мы рассмотрели также и творения ее (божественной природы), как видимые, так и невидимые, созерцаемые верою, потому что и человеческая бренность не все может видеть очами и постигать разумом, вследствие того, конечно, что мы люди – самое немощное и слабое животное из всех разумных животных; тогда как те существа, небесные или вышенебесные, стоят гораздо выше (нас). Теперь, таким образом, нам остается задаться вопросом о среднем между всеми этими тварями и Богом, т. е. о Посреднике, Которого апостол Павел провозглашает «рожденным прежде всякой твари». Мы видим, что в Священном Писании много говорится о Его величии, мы находим, что Он «есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари, ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли – все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит.» (Кол. 1.15-17). Он есть глава всего, и один только имеет своею главою Бога Отца, ибо написано: «А Христу глава – Бог» (1Кор. 11.3). Написано также, что «никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына» (Мф. 11.26),– ибо кто может знать, что такое Премудрость, кроме родившего ее? Или кто с полною ясностью знает, что такое Истина, кроме Отца Истины? Кто подлинно может исследовать всю природу Слова Божьего и природу Самого Бога, которая от Бога, кроме одного только Бога, у Которого было Слово? Поэтому мы должны быть уверены, что это Слово, или Разум, эту Премудрость, эту Истину никто не знает, кроме одного только Отца, и потому о Нем написано: «то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Ин. 21.25), т. е. (книг) о славе и величии Сына Божьего. И действительно, невозможно изложить в письменах то, что относится к славе Спасителя. Итак, видя столько великих свидетельств о природе Сына Божьего, мы цепенеем в величайшем изумлении от того, что это превосходящее всех Существо, уничижая Себя из состояния Своего величия, сделалось человеком и жило между людьми, как свидетельствует (об этом) благодать, изливавшаяся устами Его, и как засвидетельствовал Ему Отец небесный, и как подтверждают различные знамения, и чудеса, и силы, совершенные Им. Прежде этого Своего явления во плоти Он послал пророков, в качестве предтеч и вестников Своего пришествия. После же вознесения Своего на небеса Он дал повеления обойти всю вселенную святым апостолам, исполненным силою Его Божества, – людям неопытным и неученым, (вышедшим) из среды мытарей или рыбаков; Он дал им повеление, чтобы из всякого языка и из всех народов они составили собрание (людей) благочестивых, верующих в Него.

Но из всех чудес и великих дел, относящихся к Нему, в особенности то возбуждает удивление человеческого ума – и слабая мысль смертного существа никак не может понять и уразуметь в особенности того, что столь великое могущество божественного величия, – что Само Слово Отчее и Сама Премудрость Божья, в Которой сотворено все видимое и невидимое, находились, как нужно этому веровать, в пределах ограниченности человека, явившегося в Иудее; что Премудрость Божья вошла в утробу матери, родилась младенцем и плакала по подобию плачущих младенцев; что потом (этот Сын Божий) был смущен смертью, как это Сам Он исповедует, когда говорит: «Душа моя скорбит смертельно» (Мф. 26.38),– и что, наконец, Он был доведен до смерти, считающейся у людей самою позорною, и несмотря на это через три дня воскрес. Таким образом, мы видим в Нем, с одной стороны, нечто человеческое, чем он, по-видимому, нисколько не отличается от общей немощи смертных, с другой же стороны, – нечто божественное, что не свойственно никакой иной природе, помимо той первой и неизреченной природы Божества. Отсюда и возникает затруднение для человеческой мысли: пораженная изумлением, она недоумевает, куда склониться, чего держаться, к чему обратиться. Если она мыслит Его Богом, то видит Его смертным; если она считает (Его) человеком, то усматривает Поправшего власть смерти и Восстающего из мертвых с добычею. Поэтому должно со всяким страхом и благоговением наблюдать, чтобы в одном и том же (лице) обнаружить истину той и другой природы, так, чтобы, с одной стороны, не помыслить чего-нибудь недостойного и неприличного о той божественной и неизреченной сущности и, с другой стороны, деяния (Его как человека) не счесть ложными призрачными образами. Вложить все это в уши человеческие и изъяснить словами, конечно, далеко превосходит силы нашего достоинства, ума и слова. Я думаю, что это превосходит даже меру (способностей, присущих) святым апостолам; а может быть, изъяснение этого таинства не доступно даже всей твари небесных сил. Мы изложим учение об этом предмете – насколько возможно кратко – вовсе не по побуждениям некоторого дерзновения, но только потому, что этого требует план сочинения; причем изложим более то, что содержит наша вера, чем обычные доказательства, представляемые человеческим разумом, с своей же стороны представим скорее наши предположения, чем какие-нибудь ясные утверждения.

Итак, по учению Писания, Единородный Сын Божий, через Которого, как показало предшествующее рассуждение, сотворено все видимое и невидимое, и сотворил все и сотворенное любит. Поэтому, будучи Сам невидимым образом невидимого Бога, Он невидимо даровал участие в Себе всем разумным тварям, так, чтобы каждый участвовал в Нем настолько, насколько проникнется чувством любви по отношению к Нему. Но, вследствие способности свободного произволения, между душами произошло различие и разнообразие, потому что одна душа питала более горячую любовь к Своему Творцу, другая более поверхностную и слабую. Та же душа, о которой Иисус сказал, что «никто не отнимает ее от Меня (Ин. 10.18), от самого начала творения и в последующее время неотделимо и неразлучно, пребывала в Нем, как в Премудрости и Слове Божьем, как в Истине и вечном свете, и, всем существом своим и входя в свет и сияние Его, сделалась по преимуществу одним духом с Ним, как и апостол обещает тем, которые должны подражать ей: «Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1Кор. 6.17). При посредстве этой-то субстанции души между Богом и плотью (ибо божественной природе не возможно было соединиться с телом без посредника), Бог, как мы сказали, рождается человеком, потому что для этой средней субстанции не было противоестественно принять тело и, с другой стороны, этой душе, как субстанции разумной, не было противоестественно воспринять Бога, в Которого, как сказали мы выше, она уже всецело вошла, как в Слово, и Премудрость, и Истину. Поэтому и сама вся, будучи в Боге и восприняв в Себя всего Сына Божьего, эта душа с принятою ею плотью по справедливости называется Сыном Божьим, силою Божьей, Христом и Божьей Премудростью, и наоборот, Сын Божий, через Которого все сотворено, называется Иисусом Христом и сыном человеческим. Так говорится, что Сын Божий умер – разумеется, по той природе, которая, конечно, могла принять смерть, а Имеющий прийти во славе Отца Своего со святыми ангелами называется сыном человеческим. По этой-то причине во всем Писании как божественная природа называется человеческими именами, так и человеческая природа украшается славными наименованиями божественной природы; ибо об этом больше, чем о чем-нибудь другом, можно сказать словами Писания: «И будут два одной плотью, так что уже не двое, но одна плоть» (Мк. 10.8). Нужно думать, что Слово Божье в большей степени составляет одно с душою во плоти, чем муж с женою. Равным образом быть одним духом с Богом кому более прилично, как не этой душе, которая через любовь так соединилась с Богом, что по справедливости называется единым духом с Ним?