Глава 3

Очевидно, доклад предстоял долгий.

Инспектор организовал штаб в бывшей конторе мытарей и именно туда нас и отвел, прямиком в главный зал. Там уже ждали давний соратник Дудочника Саймон и Салли, которая сразу захромала нам навстречу, чтобы крепко обнять Дудочника и Зои. Мне она адресовала короткую улыбку и быстро перевела взгляд на Палому. Ксандер тоже присутствовал, но не шевелился и даже не поднял на нас глаза. Я подошла к нему поближе, выискивая хоть малейший признак узнавания.

— Не трать время, — посоветовал Инспектор, закрывая дверь и кивая в сторону угла, где сидел Ксандер. — В последние дни он хотя бы притих. Угомонился. — Инспектор перевел взгляд на меня и многозначительно добавил: — Пока вас не было. — Он указал на стулья вокруг большого стола. — Садитесь. Оставьте парня в покое.

Мы просидели в том зале много часов, подробно рассказывая о нашем путешествии.

Ксандер хранил молчание, ни разу не взглянув на Палому. Но Инспектор, Саймон и Салли смотрели на нее во все глаза и наперебой забрасывали нас вопросами — всех и каждого, включая гостью из Далекого края. Нам устроили настоящий допрос с пристрастием. Инспектор раз за разом пытался выпытать у Паломы подробности про врачей и про избавление от рождений близнецов. Я видела, что она устала и сердится. Мои силы тоже были на исходе, и я мечтала поскорее попасть в приют, чтобы встретиться с Эльзой. Но мы продолжали отвечать, пока допросчики не смолкли.

Поначалу мне показалось, что Инспектор прав насчет Ксандера. Краем глаза я наблюдала за юным провидцем: тот сидел в углу, не шевелясь, с чуть приоткрытым ртом и свисающей с губы ниточкой слюны. Он больше не бормотал, не вопил, не раскачивался и не дергал руками. Но несколько раз за те часы, что мы провели за столом, он вдруг вздрагивал всем телом, словно человек, внезапно очнувшийся от сна, в котором падал. Я была уверена, что видения по-прежнему его преследуют, хотя он не кричал. Не издавал никаких звуков. Даже Салли не могла добиться от него вразумительного отклика; хотя, когда она поднесла к губам Ксандера чашку с водой, он открыл рот пошире.

Я надеялась, что беднягу воодушевят наши новости про Ковчег и возвращение «Розалинды». Надеялась, его порадует то, что к нему прислушались и убедились в его правоте, что теперь с нами Палома — живое подтверждение его слов. Но провидец отдалился от нас еще сильнее, никак не реагируя даже на прямые попытки с ним заговорить. Он сидел ссутулясь, сомкнув веки, и лишь изредка открывал глаза, чтобы внимательно посмотреть на что-то перед собой, но не на нас.

Очевидно, наши новости, подтверждающие истинность его видений, Ксандера совсем не обрадовали.

Я снова на него глянула. Похоже, ему не хватало сил даже держать шею ровно — голова беспомощно болталась. Сколько у него осталось времени, прежде чем постоянные видения о неминуемо приближающемся взрыве сломают его окончательно?

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Когда поток вопросов наконец иссяк и мы потянулись к выходу, я задержалась, наблюдая, как телохранители Инспектора накрывают на стол его обед. Дудочник и остальные говорили в дверях. День выдался пасмурным, и Инспектор зажег лампу, отчего зал окрасился в бледно-оранжевый цвет. Меня порадовало, что, несмотря на серебряную тарелку, рацион Инспектора ничуть не лучше того, что доставался солдатам: кусочек хлеба не больше моей ладони, горстка орехов да пара полосок вяленого мяса.

Все еще держа лампу, Инспектор повернулся и заметил, что я на него смотрю.

— Хотела кое-что у тебя спросить, — сказала я.

— Но тебе же вроде должны быть известны ответы на большинство вопросов?

Я раздраженно покачала головой.

— Ты сам знаешь, что это не так. Знаешь, что провидчество работает по-другому.

— Ну валяй, спрашивай, — разрешил Инспектор, взял вилку и уныло поковырялся в полупустой тарелке.

Я глубоко вдохнула.

— При нашей первой встрече ты сказал, что твой близнец у тебя, под охраной. Я хочу узнать, где она.

Лицо Инспектора стало каменным.

— Она тут ни при чем.

— Где она? — повторила я.

— При нашей первой встрече я сказал тебе все, что нужно знать. Она не в резервуаре. Я никогда не нарушал табу. Я не лицемер.

— Правда? — усмехнулась я. — Ты здесь, сражаешься вместе с нами и принимаешь участие в наших обсуждениях по поводу свободы омег. Так где она, твоя омега? На свободе?

— В безопасности. Далеко отсюда. Ты забываешь, что у меня есть собственные гарнизоны и собственные войска.

Пытаясь подобрать правильные слова, я словно наяву чувствовала, как вокруг меня вновь смыкаются стены камеры сохранения, как вновь наваливаются дни, месяцы и годы в темноте клетки, куда меня запер Зак. Где бы не находилась сестра Инспектора, она ощущала те же самые нехватку воздуха и отчаяние, ту же самую панику, которая охватила меня, когда время потеряло смысл, а дни и месяцы представлялись лишь нарастающим бременем.

— Как ты можешь сражаться вместе с нами против Синедриона, если считаешь, что держать близнеца взаперти справедливо?

Он холодно посмотрел на меня.

— Я никогда не считал и не считаю это справедливым. Это горькая необходимость. Если Зак или Воительница доберутся до моего близнеца, я умру. Не обеспечив ей безопасности, я сам окажусь под ударом. А заодно и Нью-Хобарт. Ты ведь не думаешь, что мои войска останутся защищать город, если я погибну?

— Я тебя не понимаю.

— А тебе и не нужно меня понимать, — отозвался Инспектор таким тоном, словно закрывал перед моим лицом дверь. — Главное, что мы оба хотим одного: покончить с резервуарами.

— И это все, чего ты хочешь? — спросила я. — На самом деле? Что ты здесь делаешь?

Мой вопрос ненадолго повис в воздухе, но потом Инспектор все же заговорил.

— Я не знаю, — устало ответил он, и я подумала, что впервые услышала от него чистую правду.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Прошло много лет с тех пор, как я чувствовала, что у меня есть дом, если такое вообще было. Родительский дом таковым не ощущался, поскольку до моего изгнания там царили подозрительность и постоянная слежка. После изгнания в поселении омег я нашла подобие стабильности, но соседи меня сторонились и шептались о моих видениях. Затем последовал ад камеры сохранения, а за ним напряженные месяцы в бегах с Кипом.

Но когда Эльза распахнула перед нами дверь приюта, возвращение к ней показалось возвращением домой. Она поспешила ко мне и, чуть не сбив с ног, сгребла в крепкие объятия. Уткнувшись лицом в ее рубаху, на несколько секунд я забыла обо всем.

— Слышала, вы вернулись еще утром, — сказала Эльза, слегка меня отстранив и взяв за руки, и подчеркнуто посмотрела на солнце, которое уже клонилось к горизонту.

— Я хотела прийти сюда раньше, — ответила я.

Эльза поздоровалась с Дудочником и Зои. Незнакомку Палому она тоже приняла тепло, хотя то и дело на нее поглядывала. Хлопоча на кухне, Эльза ворчала по поводу скудости продовольственных пайков, но я видела, как она коснулась руки Дудочника, вручая ему стопку простыней, как сунула Паломе ломоть хлеба и заставила ее сесть, чтобы не перетруждать искусственную ногу.

В конторе мытарей разместиться было бы удобнее, но никому из нас не хотелось находиться там, вблизи Инспектора. Из головы не шли его слова: «Я никогда не считал и не считаю это справедливым. Это горькая необходимость». Что произойдет, когда возникнет необходимость уничтожить Зака? Поколеблется ли Инспектор хоть мгновение, прежде чем меня убить?

К моей радости, остальные перебрались в гостиную, оставив меня на кухне наедине с Эльзой. Когда я попыталась рассказать обо всем случившемся, в отличие от Инспектора, Салли и Саймона она меня не перебивала. Просто хлопотала вокруг, нарезая морковь да помешивая варево в котле над огнем. И не подгоняла меня взглядом, если я запиналась, подбирая точные слова. Я вела рассказ в обратном порядке, начав с Паломы, Далекого края и прекращении «эпидемии близнецовости». Когда речь дошла до более раннего этапа путешествия и до Ковчега, слова стали даваться еще труднее. Водянистый суп доварился, но Эльза меня не торопила, просто сняла котел с огня и поставила на стол. Потом села, ожидая продолжения. Тишина накрыла меня, словно вода в темных коридорах Ковчега.

Я рассказала, как обнаружила там Кипа в двойной тюрьме разбитого тела и резервуара. Рассказала, как затопила Ковчег, чуть не убив себя, Зака и Дудочника и навеки похоронив Кипа с Исповедницей.

Эльза ничего не говорила, пока разливала суп по мискам, но прежде чем позвать остальных к столу, стиснула мою руку.

— Ты нашла Кипа, — вздохнула она.

Я кивнула. Другому показалось бы нелепым, что я благодарила судьбу за те минуты на лестнице в Ковчеге, когда обнимала мертвое тело Кипа. Но Эльза, которой убийцы из Синедриона так и не вернули тело мужа, могла меня понять.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Позже на кухню пришли Салли и Ксандер. В наше отсутствие они переехали в приют и заняли комнату, соседнюю со спальней Эльзы, где жила Нина, пока ее не убил Синедрион.

Севший у огня Ксандер по-прежнему хранил молчание. В его волосах запутались листья, штанины спереди потемнели от грязи.

— Где он был после обеда? — спросила я Салли.

— У целовального дуба, — ответила она.

Странно. От дуба-великана с тайным дуплом, где Эльза с мужем уединялись в молодости, в сожженном лесу остался только огромный полый остов. Именно там нашлись документы, из-за которых мужа Эльзы пытали и убили — бумаги, направившие нас в Ковчег.

— Однажды, когда мы ставили силки, он просто пошел прямиком туда, словно знал, что ищет, — сказала Салли. — Без единого слова залез в дупло и остался там на несколько часов. С тех пор ходит к дубу почти каждый день. — Она пожала плечами. — Ксандера это успокаивает. Я его сопровождаю, если ноги не сильно болят, а если сама не могу, то отправляю с ним солдата.