Глава 21

Гуан бросил Янмей и Киру, держащих друг друга, и поспешил к Харуто. Он обошел онрё на случай, если монстр оживет. После всего, что Гуан видел в последние несколько дней, он не удивился бы. Но ни голова онрё, ни тело не двигались, только кровь вытекала на пол храма. Гуан перебрался через обломки камня и горящие скамьи, оказался рядом с другом. Его мутило от мысли о том, что он обнаружит.

Харуто сидел на коленях без движения. Одна рука свисала, кровавая, изорванная, куски кости торчали из кожи. Другая была прижата к груди. Шики была в облике духа, комочек черной шерсти с глазами, она тревожно пищала перед Харуто.

— Старик, — сказал Гуан, останавливаясь перед Харуто. — Не смей умирать при мне, — он поднял голову Харуто, увидел слабую улыбку.

— Обманул тебя, — сказал Харуто. Шики рассмеялась и помахала волосатой ручкой Гуану. Он пнул маленького духа, и она прокатилась по полу, пища от смеха.

— Это не смешно! — Гуан невольно улыбнулся. Было не смешно, но он был рад, что его друг был жив. Он не видел, чтобы бессмертие Харуто проверялось так жестоко раньше. Он сел перед ним и покачал головой. — Ты это сделал, старик. Ты убил тот лук.

Харуто скривился.

— Это был не он. Этот онрё не убивал Тяна.

— О, — горе и вина смешались внутри Гуана. Он был разочарован, что его сын не был отомщён, да. Но он знал, что Харуто не остановится, не сможет остановиться, но бремя Тяна не будет выполнено. Как долго он мог это делать, пока Тяна не выгнали с небес в тело Харуто? Нужно было биться с другими онрё, а они едва пережили бой с этим, хоть старик и был бессмертным.

— Думаю, йорогумо, которую я встретил в Миназури, убила Тяна, — сказал Харуто. Он посмотрел в глаза Гуана. — Мы найдем ее, обещаю, — он застонал и обмяк. Гуан поймал его и опустил на пол. — Но сначала мне нужно немного отдохнуть.

Гуан смотрел, как раны Харуто медленно заживают. Кости вставали на места, плоть соединялась. Он знал, что было больно. Он видел это снова и снова, и Харуто все это терпел. У бессмертия были преимущества, но он ощущал боль. Гуан схватил Харуто под руки и оттащил от мёртвого онрё. Земля была разбитым камнем, валяющимися телами и обгоревшими обломками. Харуто застонал, Гуан прислонил его к стене храма подальше от развалин.

— Капуста, — буркнул Гуан. — Ты не знаешь, что такое боль, старик. Подожди, когда ты проснешься однажды ночью, желая отлить в третий раз, и обнаружишь, что в спину что-то вступило, и ты не можешь встать. Это боль.

Харуто рассмеялся, но не открыл глаза.

— Что то была за огромная штука с головой тигра? — спросила Кира, она и Янмей подошла к ним, хромая. Она звучала не так бодро, как обычно.

— Дракон? — спросил Гуан.

Харуто слабо кивнул.

— Ни разу не видел, — продолжил Гуан. — До этого. Я думал, Вековой Клинок убил последнего. Я знаю историю. Она драматичная, меч падали с неба, гром и молния…

— Ты должен был уже понять, — сказал Харуто, приоткрыв глаз и глядя на него, — что многие истории — лишь наполовину правда.

— Так Небесная Лощина была темницей для дракона? — спросила Янмей.

— Так не было, пока я был тут, — сказал Харуто, кивая за плечо Гуана. — Спросите у них.

Гуан повернулся и увидел несколько мужчин и женщин, вышедших из темных коридоров. Двадцать из сотен, которые звали это место домом. То, что осталось от шинтеев.

* * *

К утру Харуто восстановился достаточно, чтобы помогать убирать в Небесной Лощине. Он был рад своему бессмертию. Он не мог перенести мысль, что пришлось бы ждать исцеления еще день. Ему нужно было двигаться, что-то делать. Много времени наедине с мыслями плохо сказывалось на его разуме.

Нужно было многое сделать, людей не хватало. Из шинтеев выжили только двадцать, шестеро вряд ли доживут до весны, их раны были серьезными. Те, чьи раны были не слишком серьезными, отдыхали. Многие решили вернуться к работе как можно раньше. Нужно было убрать обломки, унести и похоронить тела, записать имена павших. Их семьи хотели бы знать.

Осталось лишь два мастера-шинтея. Один еще не пришел в себя, вряд ли выжил бы. Другим была женщина по имени Мисаки, которая билась с Шином на плато и потеряла руку. Целитель, грубый старик, который курил трубку так яростно, что она раскалилась, закрыл рану, но Мисаки было сложно сделать себя полезной, ведь она стала калекой. И все же она была самой старой из выживших шинтеев, и Харуто пошел к ней за ответами. Ему нужно было знать о драконе, и почему онрё освободили его.

Через три дня после атаки он смог подойти к Мисаки. Она почти все время проводила в разрушенном храме, укутанная бинтами так, что она скрипела, как древнее дерево, каждый раз, когда двигалась. Ее седеющие волосы торчали от хаоса, хаори плохо сидело без ее левой руки.

— Спасибо за помощь, — мастер-шинтей не оторвалась от молитвы. Они убрали почти весь мусор из храма. Храм Нацуко уничтожил дракон, проносясь мимо, но они заменили его благословением: вещами убитых, памятником всех их утерянных возможностей. Такое боги любили, хоть это получалось из-за боли.

Харуто опустился на колени рядом с ней, опустил голову к самодельному храму.

— Это меньшее, что я мог сделать, — было больно видеть Небесную Лощину в таком жалком состоянии. У него было много теплых воспоминаний о месте, хотя многие стали размытыми из-за времени.

— Ах, — сказала Мисаки. — Ты мог уйти. Мог позволить монстру нас всех убить. Но ты боролся и убил его, спас хоть горстку из нас. И теперь помогаешь нам восстановиться, — она была так перевязана, что пришлось развернуть тело, чтобы взглянуть на него. — Сейчас ты делаешь не меньшее, что можешь, мастер оммедзи, — они молчали какое-то время. Харуто вспомнил, как молился в храме бок о бок с братьями и сестрами из шинтеев. Сколько раз он засыпал во время молитвы и просыпался, когда мастер Зуко стучал его по макушке его гадкой палочкой? — Задавай вопросы, — сказала Мисаки. — Только один из нас не стареет.

Он убрал ладони в рукава нового кимоно. Это было ярко-желтым с темными линиями в узоре облаков.

— Тут был заточен дракон, Секирю, если я не ошибаюсь.

— Не ошибаешься, — сказала Мисаки. — Ее заточение тут было самым защищенным секретом Небесной Лощины, сколько мы были живы, — она взглянула на Харуто, темные глаза пронзали. — Сколько многие из нас были живы.

— Но почему? — спросил Харуто. Драконов было много в его юности. Считалось удачей увидеть дракона в небе, и люди загадывали желание, увидев дракона. Хотя не все драконы были удачей. Некоторые считались плохим знаком. Некоторые были разрушителями.

— Сколько ты знаешь о драконах? — спросила мастер шинтеев.

Харуто пожал плечами.

— Столько же, сколько все, полагаю.

Мисаки рассмеялась и покачала головой.

— То есть, ничего. Есть лишь семь драконов. Они разного размера и формы, но все зовут небо домом, а стихии — их игрушки. И у них есть иерархия, как у нас, людей. Ты знал это? Конечно, нет. Как я и сказала, ты ничего не знаешь.

Харуто признал это.

— Ты хочешь меня научить?

— Ты прав, — сказала Мисаки с кривой улыбкой. — Учиться никогда не поздно. Когда они были свободны, драконы бились в небе время от времени, спутывались. Когда они встречались, земля дрожала, дождь падал стрелами. Вода смывала деревни, леса сгорали. Пока драконы бились, бились и стихии. Но исход всегда был ясен. Орочи, восьмиглавый змей, побеждал. Он был их королем, величайшим из них. Они могли бороться, но он принимал решение. Восемьдесят лет назад Орочи приказал драконам уничтожить нас.

— Нас?

Мисаки медленно кивнула.

— Всех нас. Орочи отдал приказ уничтожить человечество.

Харуто задумался. Он жил очень долго. Он помнил драконов в небе, восторг при виде них. И да, было время, когда восторг стал ужасом, когда деревни и города пропали, когда было много слухов об атаках драконов. Он игнорировал это. Он был так поглощен служению Оморецу, что отделился от человечества. А потом он встретил Гуана, и старый поэт стал ходить с ним, и Харуто вернулся к человечеству. До этого… он был призраком.

— Почему? — спросил Харуто. — Почему Орочи приказал драконам напасть на человечество?

Мисаки снова криво улыбнулась ему. Харуто видел, как ее бинты двигались, она пыталась двигать рукой, которой уже не было.

— Тут две истории, мастер оммедзи, — сказала Мисаки. — Одна — история Орочи, его гнева и мести. Другая — история Векового Клинка и его невозможного задания. Что хочешь услышать первым?

— Расскажи об Орочи, — сказал Харуто без колебаний. Ему нужно было понять, что заставило драконов напасть на людей. Ему нужно было знать, что вылетело в мир, пока он пытался остановить онрё.

Мисаки кивнула с довольным видом.

— Ты знал, что драконы могут принимать облик людей? Они — ками, величайшие духи, и изменение облика — одна из их многих техник. У Орочи было любимое место в Хоса, луг в Лесу Бамбука. Люди не ступали на ту изумрудную траву, духи в том лесу прогоняли их или забирали их души. Другие драконы туда не лезли. Это был маленький рай Орочи. Ему нравилось устроиться на каменном утесе и смотреть на водопад, стекающий в маленькое озеро. Птицы, родня драконов, собрались у воды, пили и охотились на насекомых. Некоторые подбирались близко, опускались на петли тела Орочи. Ико-ай, духи-знамения, играли на лугу, носились в воде, гоняясь за хвостами друг друга. Это было мирное место, и Орочи уходил сюда и спал годами. Когда он обвивал тот камень, никто не мог его заметить. Но однажды на его луг пришел человек, — Мисаки подвинулась и почесала перевязанную грудь оставшейся ладонью. — Мужчина как-то прошел в Лес Бамбука, миновал духов и их ловушки. Не принц или лорд, он был просто мужчиной, который влюбился, но его сердце разбили. Его звали Ямасачи, и он брел по Лесу Бамбука, надеясь, что духи заберут его, оборвут его жизнь, прекратят его страдания. Но духи леса чудом пропустили его. Он попал на луг Орочи, нашел тот же покой, который обожал дракон. Орочи ощутил присутствие мужчины и открыл глаза. Еще держась за камень, он был невидимым. Для Ямасачи он выглядел как часть луга. Орочи смотрел, как нарушитель сел у озера, смотрел на ико-ай вокруг себя. Ямасачи разделся и стал купаться в кристальных водах. Орочи ощущал любопытство, а не гнев. Он хотел знать, почему духи впустили этого человека на его луг. Он хотел знать, что случилось, что у мужчины была такая меланхоличная аура. И Орочи принял облик человека, сел на краю озера и смотрел, как Ямасачи мылся. Когда Ямасачи повернулся и увидел Орочи, он вздрогнул. Человек схватил ветку из воды и поднял перед собой, как оружие. Орочи рассмеялся. Он не боялся человека, он не боялся смертных. Он попросил Ямасачи посидеть с ним, и они сели на лугу, на берегу озера, и говорили. Говорили. И говорили. Между ними выросла дружба. Орочи нашел простоту человека освежающей, и пыл дракона стал огнем, какого он еще не испытывал. Они провели месяцы вместе на том логу, и их дружба стала чем-то иным. Орочи и Ямасачи влюбились. И на том лугу, в тайном раю Орочи, они заключили брак.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: