Таверна была полна людей, когда они пришли. Там было много путников, торговцы, движущиеся между восточной и западной Ипией, паломники, посещающие храмы, великан с громким голосом и гулким хохотом, который заявлял, что был бродячим героем, ищущим работу. Хозяин таверны удивился, когда Кира, Харуто, Гуан и Кацуо вошли из снежного мрака. Видимо, тут редко оставались на две ночи. Он ничего не сказал об отсутствии Янмей, хотя она болтала с ним прошлой ночью. Кире не нравилось, что Янмей так просто забыли.
Она села за стол со стульями, Гуан опустился напротив нее со стоном, потирая колени. Харуто пошел договориться о комнате и еде, и Кацуо отправился в уборную. Кире было приятно и грустно в громкой и теплой таверне. Мир продолжался, несмотря на потери.
— Она не хотела бы, чтобы ты дулась, — сказал Гуан. Он отклонился на стуле и зевнул, вытянув ноги под столом.
— Я не дулась, — мрачно сказала Кира.
— Да? — Гуан почесал подбородок. — Потому что я заметил, как дракон уже нацелился приземлиться на твою нижнюю губу.
Она хмуро посмотрела на него.
— Может, я немного дулась, но я кое-что поняла. Вот, — она создала в ладони зеркальный кинжал и бросила ему над столом. Гуан поймал его и выронил на стол, словно он обжигал. Кира отчасти ожидала услышать упрек Янмей и улыбнулась от мысли. — Прости.
— Был смысл? — спросил Гуан. — Или ты пыталась просто пронзить меня?
Кира усмехнулась и кивнула.
— Смотри на клинок.
Гуан нахмурился, наверное, ожидал, что другой кинжал прилетит в него, как только он опустит взгляд, но он взглянул на кинжал.
— Он со щербинкой! — сказал он. — Маленькая щербинка на острие, — он указал туда. — Но кинжал без трещины.
— Я зову его Момо, — сказала Кира. Она сделала другой кинжал и опустила на стол. — А это Блэр.
Гуан посмотрел на новый кинжал.
— Клинок чуть короче, — сказал он через миг. — И рукоять тоньше.
Кира создала в ладони другой кинжал и опустила рядом с двумя другими.
— Этот — Хаятэ.
Гуан тут же заметил разницу.
— У этого клинок немного другой формы, шире и более плоский.
Кира усмехнулась.
— Выбери один.
Гуан глядел на нее.
— Ладно… Блэр.
Кира прошептала имя кинжала и приказала ему разбиться. Блэр треснула, сотня осколков усыпала стол.
— Момо, — сказал Гуан. Кира приказала Момо разбиться, и кинжал разлетелся осколками, смешался с кусочками Блэр. Гуан кивнул. — Так ты разобралась?
— Ты был прав, — сказала Кира. Она сделала новую версию Момо и подняла, глядя на щербинку на клинке. — Мне нужен был способ выделить кинжал, и для этого их нужно было сделать разными, — она опустила Момо на стол рядом с Хаятэ, добавила к ним и новую Блэр. Она создала в ладони еще один кинжал. — Это Пабу, — сказала она. — У него кольцо на рукояти, — она опустила Пабу на стол и создала новый кинжал. — Это Мару, у него зубцы на острие. Это Джиджи, он острый с одной стороны, рукоять крупнее. Этот я зову Луной. Дыра тянется по клинку. Это Хин, на рукояти крючок, — она посмотрела на свою коллекцию кинжалов. Их было восемь, каждый был уникальным, чтобы она могла за ним следить. — Я пыталась сделать больше, но не могу. Почему-то я не могу создать девятый, чтобы один из этих не разбился.
— Впечатляет, — Гуан поднял голову, Харуто сел за стол.
Оммедзи сдвинул кинжалы, даже не удивившись им, и опустил на стол пару глиняных бутылок. Он вытащил из складок кимоно пять чашек. Шики прыгнула на стол, прошла среди осколков Момо и схватила кинжал, пыталась поднять его тонкими ручками. Она подняла его, покачнулась, устояла и радостно защебетала.
— Опасное зрелище, — сказал Кацуо, садясь напротив Харуто и глядя на духа с ножом. Кира соткала в отражении клинка иллюзию несущегося медведя, и принц вздрогнул и обернулся, стул загремел по деревянному полу.
Гуан рассмеялся.
— Я стал мудрее, — сказал он. — Меня ты в этот раз не обманула.
Кацуо повернулся к столу.
— Это было не смешно.
— Не согласен, парень, — сказал Гуан.
— Не удивлен. Ты редко соглашаешься.
Харуто налил пять чашек вина, подвинул по одной к каждому, пятую оставил в центре стола. Шики бросила кинжал, подняла чашку. Харуто поднял чашку и замер, держа ее перед собой.
— За Янмей. За все, что она сделала для нас, и оставленные ею воспоминания, — они все выпили за это. Шики шумно хлебала вино. Кира скривилась от вкуса, надеясь, что они не ожидали, что она выпьет больше.
— Как далеко монастырь отсюда, Идо? — спросил Харуто.
— Восемь или девять дней, — сказал Кацуо. Он взял бутылку и налил себе еще. — Если старый поэт сможет не отставать.
— Я справлюсь, парень.
— Уверен? — Кацуо усмехнулся и налил старому поэту еще вина.
Кира отодвинула чашку. Шики была рада выпить еще, ее шерсть порозовела по краям. Харуто не выпивал. Он сидел у дальнего края стола, задумавшись. Кира видела, что его челюсть двигалась, он царапал ногтем стол, оставляя мелкие ямки в дереве, стряхивая стружку. Его глаза были мрачными. Она коснулась его ладони. Он вздрогнул и злобно посмотрел на нее.
— Ты в порядке? — спросила она.
Харуто скривился, словно ему было больно.
— Ты теперь все помнишь?
Кира быстро кивнула.
— Как ты умерла?
Кира хорошо это помнила. Все было свежим, полным боли в ее разуме. Она почти ощущала клинок в спине, думая об этом, почти видела лицо дяди в слезах. Она кивнула, но уже медленнее.
Харуто вздохнул и провел ладонью по лицу.
— Ты все еще хочешь мести? Твоему дяде?
Кира подумала об этом. Искала в глубине ответ. Она слышала в тишине смех Гуана, Кацуо и Шики, пьющих вино.
— Нет, — сказала она. Это казалось ложью. — Да. Возможно. Я его не простила. И не смогу. Он убил меня. Я доверяла ему, а он… — она притихла и дышала, подавляя боль. — Вряд ли я смогу не ненавидеть его. Часть меня хочет его пожалеть, но он этого не заслуживает. Он заслуживает только ненависть. Но он мертв, а я… нет. Это уже месть. Я пережила его, хотя он убил меня. Это мест, — она кивнула и провела дрожащей ладонью по волосам. Было сложно говорить об этом, и тут не было Янмей, которая могла ее утешить.
Харуто молчал какое-то время, глядя пристально на стол, вонзаясь ногтями в дерево.
— Что такое? — спросила у него Кира.
Харуто взглянул на нее и отвел взгляд, словно не мог вынести ее взгляд.
— Тян все еще хочет мести. Жажда… — он издал невеселый смешок. — Очень сильная. Его гнев притягивает его с небес. Я вижу его, когда закрываю глаза. Восемь дней — долго, — сказал он, и Кире показалось, что он выглядел напугано. — Надеюсь, это не слишком долго.