Глава 16

Он пришёл сам. Вечером постучал в окошко терраски, подождал переминаясь с ноги на ногу, пока я выйду на крыльцо и сказал:

- Я не специально. Так получилось.

- Так ты не Витька? - спросила я.

Он покачал головой:

- Макс. Максим, то есть.

- Обман — всегда обман, - у калитки стоял Ленька, - во что его не ряди.

- Да говорю же: я не специально! - Макс вздохнул и опустился на лавочку. - Я расскажу, как было, а после, что хотите со мной, то и делайте!

Максу было восемь, когда его забрали у родителей и поместили в детский дом. Отец и мать в общем-то не были плохими людьми. Сына они, как умели, любили. Хотя и прикладывались порой к рюмке, но без фанатизма, в запои не уходили, в безудержное веселье не срывались.

Только была в них какая-то неприкаянность, неумение жить и разбираться в самых элементарных вопросах. Отец много лет жил без паспорта — потерял и не восстанавливал. Перебивался случайными заработками, и почти всегда его обманывали: платили меньше, а то и вовсе оставляли без зарплаты, выдумывая штрафы за порчу имущества и некачественную работу. Мать не справлялась с хозяйством: дома было грязно, холодно и голодно. Свет с газом давно отключили за неуплату. Макс ходил тощий, в рваной одежде и постоянно хотел есть.

В детском доме его поначалу навещали, обещали забрать. Но то ли душевных сил не хватило, то ли желания, а может любви оказалось недостаточно. Так или иначе, в течение полугода мать не сделала ни одного движения в сторону восстановления в родительских правах, а отец и вовсе не мог доказать своё отцовство. Времени на получение новых документов у него так и не нашлось.

В восемнадцать лет Макс вернулся в родительский дом. Мать, неухоженная и уже седая в свои неполные сорок лет женщина, его не узнала. Отец к тому времени умер, и новый сожитель матери набросился на вошедшего с кулаками:

- Ты кто такой есть? Чего вынюхиваешь?

Макс взглянул на равнодушное лицо матери, повернулся и ушёл, чтобы никогда больше не возвращаться. Он не видел смысла что-то объяснять и доказывать. Парень уехал в Москву, устроился работать на железную дорогу. Почему туда? Работа тяжёлая, неквалифицированная, но можно было получить комнату в общежитии. Соседом по комнате и стал Витька Харламов.

Тот неуловимо походил на родителей Макса. Такой же неплохой, добрый и чуткий по отношению к близким, но расхлябанный и необязательный, инертный в проявлении той самой доброты. Он был готов часами жалеть угодившего в неприятности товарища, не пошевелив при этом и пальцем ради его спасения.

Витька старательно прочитывал присланные из дома письма, вздыхал: «Растёт Данила!» или «Бедная мать!», «Нужно послать весточку», но так и не писал. Звонить было некуда: недавно появившиеся мобильные сеть не ловили, а единственный деревенский телефон находился в здании сельсовета, и звонить по нему мог далеко не каждый.

Как-то раз вечером развалившийся на кровати Харламов вспомнил, что ровно через неделю у брата намечается праздник.

- День рождения у малого! - гордо сказал Витька. - Нужно ему деньжат послать и подарок какой выбрать! Машину! Большую! На батарейках!

Машину Витька купил уже на следующий день. Испытывал в коридоре общежития, пока батарейки не сели.

- Новые надо, - почесал голову Харламов. - Без батареек как дарить?

Месяц спустя Макс обнаружил машинку в углу комнаты. Беспомощно торчали вверх покрытые пылью колёса. В кабине сплёл свою паутину ушлый паук.

Стоит ли говорить, что когда пришла телеграмма о болезни матери, Харламов вздохнул:

- Бедная! Ехать надо.

И не поехал.

А вот Макс заволновался: Как так? Мать, того гляди, умрёт, брат сиротой останется, он не едет!

- Тебе надо — ты и езжай! - огрызнулся Витька. - У тебя вон отпуск как раз! А мне отпрашивайся лишний раз! Знаешь, как у нас таких отпрашивальщиков любят? Со свистом улечу обратно коровам хвосты крутить!

Макс решился. Притвориться приятелем и в мыслях не было, хотя внешнее сходство позволяло обман. Он ехал, чтобы объяснить, помочь, да он и сам не знал зачем. Просто потянуло. Если бы не Данька, опознавший в Максе брата, всё сложилось бы иначе.

- Нет, я понимаю, - удивился Лёнька, - что мелкий вас перепутал, а остальных что избирательная слепота накрыла?

- Да какая слепота, Лёнь, - объяснила я. - Половина разъехалась, а остальные и не помнят толком. Только, как я, уши.

- Мать тоже забыла? - усмехнулся брат. - Не складывается что-то.

Макс вздохнул:

- Она и правда сильно болела, лежала в бреду. Уже и батюшка к ней приходил. Думали, до утра не доживёт. Я и решился. Подошёл, взял за руку, сказал: «Мама, это я, Витя». Думал ей так легче будет. Кто ж знал, что она выздоровеет? Она ни на минуту не поверила, что я её сын. А почему другим врала, я не знаю.

Я знала. Тётя Маша слыла ещё той фантазёркой. Бабушка Нина рассказывала, что в детстве та всегда выдумывала разные небылицы, за что и бывала бита не желавшими быть обманутыми сверстниками.

Её отец, скупой и жестокий человек, держал в ежовых рукавицах жену и семерых детей. Фантазия — единственное, что утешало девочку, привнося яркий свет в серые унылые будни. Годы спустя женщина не утратила привычки приукрашивать действительность.

- Завтра я уеду, - сказал Макс. - Отпуск кончается. И вообще, неправильно всё это. Хотя к Даньке я очень привязался. Славный парень. Жалко расставаться.

Он и в самом деле уехал. А в пятницу ко мне явился Данька. Положил на стол две тетради и две синих ручки.

- Письма будем писать, - важно сказал он. - Одно для брата Вити, второе для брата Макса.

- Зачем же всего по два? - рассмеялась я. - Одной ручки хватит и одной тетради тоже.

Данька посмотрел на меня как на умалишённую, нахмурился и повторил почти по слогам:

- Одно для брата Вити, второе для брата Макса. Внизу танк нарисуешь! Два! С флагом. Белый, синий, красный. Запомнила?

- Как же я флаг синей ручкой нарисую?

- Белый, синий, красный, - повторил Данька.

- Да ну тебя! - обиделась я. Иди сам и пиши! Рисуй цветные флаги синей ручкой, а от меня отстань!

Данька засопел обиженно, сгрёб со стола письменные принадлежности и ушёл. Больше он не приходил, но как сообщила почтальонша Вика Турбина, почту посещал регулярно, раз в неделю по пятницам.