Глава 3

Рэнсом

Блять.

Я узнал бы этот голос где угодно. Я знаю высоту. Я знаю этот тон. Я даже знаю это слегка трясущийся тембр, потому что слышал его каждый мучительный день из тех адских двух недель, когда несовершеннолетняя соблазнительница оставалась под моей крышей.

В постели моего сына?

Подозрение, что ответ на этот вопрос «да», мучило меня в течение нескольких недель.

– Гавана?

Я поворачиваю ее и включаю верхний свет.

Это она, все в порядке.

Она выглядит хрупкой. Ее золотистые глаза поразительно велики на необычно бледном лице. Она похудела. На ее щеке пятно крови. И на ней футболка, в которой я узнаю футболку Итана.

Сукин сын. Они трахались сегодня, в ее день рождения?

– Как я сюда попал?

Где бы это ни было.

Она вводит меня в курс дела. Я помню стрельбу, но не помню, как потерял сознание. Черт. К счастью, сейчас я лишь смутно ощущаю боль.

Схватив за запястье, я втаскиваю ее в дом. Одна из первых дверей слева открывается в ванную. Я включаю свет и смотрюсь в зеркало. Ага. На моей шее аккуратный ряд швов. Она это сделала?

Моя рубашка высохла, пропитавшись кровью, и теперь она кажется покрытой коркой. Я осторожно снимаю ее и нахожу еще несколько швов на своих бицепсах.

– И ты дала мне свою кровь?

Она кивает.

– Итан помог.

– Почему на тебе его рубашка?

Я указываю на темно-синий хлопок с надписью Сарк: «Мой второй любимый – азм».

– Он отдал ее мне. Я использовала свою, чтобы остановить кровотечение.

Так что, может, они и не трахались, по крайней мере, не сегодня. И это не то, на чем я должен зацикливаться.

Гавана подлатала меня. Я не удивлен, что мой сын пошел на риск, чтобы помочь мне. С тех пор как он стал жить со мной все время, у нас сложились достойные отношения. Но эта женщина, которая едва ли больше, чем девочка? Несмотря на то, что я вышвырнул ее из своего дома, она сделала все возможное, чтобы спасти меня. И как я ей отплачу? Я, блять, мертвой хваткой вцепился в ее запястье, должно быть, больно.

С гримасой я отпустил ее.

– Спасибо, что помогла мне. Ты уверена, что за нами не следили?

Я бы ни за что не смог простить себе, если бы какое-нибудь опасное дерьмо, в котором я замешан, коснулось Гаваны.

– Уверена.

Может, она и права, но не знает людей, с которыми я имею дело. Я надеюсь, что никогда не узнает.

– Мне нужно убедиться, что это место безопасно, и позвонить нескольким людям.

Я не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к ней. Я должен... но когда дело доходит до Гаваны, я слаб. Я беру ее лицо в свои руки.

– Потом мы поговорим.

Что-то промелькнуло на ее лице. Беспокойство? Она заглушает его так быстро, что я не могу сказать точно. Гавана хорошо умеет скрывать свои чувства. Неудивительно, учитывая все, что она пережила с тех пор, как умерли ее родители.

– Хорошо. Я осмотрюсь и проведу инвентаризацию здешних припасов. Итан сказал, что будет довольно пусто.

Затем она отступает, будто не хочет, чтобы я прикасался к ней.

Ты выгнал ее, когда она нуждалась в тебе, потому что твоя работа чертовски рискованна и потому что ты не мог держать свой член в штанах еще несколько недель. Почему она должна хотеть тебя?

– Если ты что-нибудь увидишь или услышишь, кричи. Я сразу прибегу.

Затем я обыскиваю первый этаж, проверяя каждую дверь и окно, прежде чем сделать то же самое наверху. Мне придется спросить Итана, чья это вилла и как он сюда попал. Она просторная и роскошная. Сексуальная. Как будто место куда богатый мужчина привел бы свою любовницу, чтобы трахнуть ее в полном уединении.

Поскольку мы в полной безопасности, насколько это возможно, я возвращаюсь в домашний офис в дальнем конце первого этажа. Отсюда открывается потрясающий вид на бесконечный бассейн и спа-салон с разноцветными огнями на огромном заднем дворе, который примыкает к длинному фарватеру. В самой комнате преобладают массивный письменный стол и темное дерево, встроенное освещение и мягкие стулья. Я слышу, как Гавана шарит по кухне, поэтому закрываю двойные двери.

И я выдергиваю телефон из кармана, чтобы позвонить сыну. Я всегда думал, что Итан был умным ребенком, но подвергать Гавану такой опасности – это самое глупое гребаное решение, которое он мог принять.

Прежде чем я успеваю соединиться, чтобы спросить его, о чем, черт возьми, он думал, в моей руке звонит телефон. Ридж.

Если брат звонит сейчас, это нехорошо.

Я пропускаю приветствие.

– Ридж? Рассказывай.

– Ты жив?

Значит, он уже слышал, что в меня стреляли? Это тоже плохая новость.

– Что заставило тебя думать, что это не так? И если ты думал, что я сдох, зачем звонишь?

Он понижает голос.

– Пол Карбони ворвался сюда около часа назад, вопя как идиот.

Потому что он думал, что я мертв?

– Он идиот.

Ридж фыркает.

– Не могу с этим спорить. Но он показал Донзелли большой палец и начал открывать шампанское. Когда я спросил, какого хрена мы тут веселимся, Пол объявил, что он прикончил тебя сегодня на парковке какого-то крысиного торгового центра.

Конечно, Марко Донзелли и его ребята имели какое-то отношение к покушению на мою жизнь. Куски дерьма.

– Карбони попытался. Он дважды попал в меня. – Если бы Гавана не вызвала полицию и моего сына, он мог бы добиться успеха. – Но мне наложили швы и дали лекарства. Я как новенький.

На самом деле, кроме того, что у меня чертовски твердый член, потому что мягкая, милая женщина из моих фантазий всего в нескольких футах от меня, я чувствую себя прекрасно.

– Он думает, что ты мертв.

Это отличная новость для меня.

– Так он наглеет. Одним конкурентом меньше, верно? Посмотрим, сможешь ли ты заставить его перейти к следующей части его операции, чтобы мы могли выяснить, что, черт возьми, происходит.

– На самом деле, скоро у меня должно быть много новой информации. Ты затаишься до тех пор, лады? И, эй, спасибо, что пока не заставляешь меня оплакивать тебя.

– Хах. Я бы не позволил такому говнюку, как Пол Карбони, отделаться от меня.

Особенно если у меня есть хоть какой-то шанс с Гаваной.

Но есть сложности, с которыми мне нужно разобраться, прежде чем у нас появится хоть какой-то шанс разделить будущее.

– Мне пора, – торопливо бормочет Ридж, как будто боится, что кто-то подслушивает. – Я позвоню, когда смогу.

– Оставайтесь в безопасности.

Младший брат говорит мне сделать то же самое, а затем вешает трубку.

Я чертовски беспокоюсь за безопасность Гаваны. Я могу присмотреть за ней сейчас. Но мы не можем оставаться здесь долго. Мне нужно понять, что у нее в голове и сердце, а затем принять некоторые решения.

Другие вопросы вертятся у меня в голове. Как Пол узнал, где меня найти сегодня? Он не мог, и я чертовски надеюсь, что он не догадается, почему я был в том торговом центре. Но на случай, если он знает, Гаване нужно залечь на дно со мной, пока это дерьмо не уляжется.

Но если она изменила свое мнение обо мне, а она должна была, как я смогу держать свои руки подальше от нее?

Ругаясь себе под нос, я набираю номер сына. Также беспокоюсь о нем. Он провел слишком много времени со мной и своими дядьями. Он становится таким же, как мы.

Итан сразу же берет трубку.

– Папа, ты в порядке?

– В порядке. За мной охотятся. Тебе нужно беспокоиться о своей собственной шкуре.

– Я уже принимаю меры предосторожности, обещаю.

– Хорошо. А теперь о чем, черт возьми, ты думал, отдавая меня Гаване? Ты подверг ее опасности, и ты это знаешь.

– Это был просчитанный риск. Вот почему я дал вам двоим уединенное место. У тебя есть неразрешенное дерьмо, и ты принимаешь чертовски опрометчивые решения с тех пор, как прогнал ее. Исправь это.

Мне следовало бы отругать Итана за его язык и за то, что лишил меня выбора. Но он учился у меня, и не ошибается. Черт возьми, может, он даже оказал мне услугу, за исключением…

– Сынок, ты знаешь, что для меня есть только один способ исправить это, и это причинит тебе боль.

Не то, чтобы это помешало мне заявить права на Гавану, если она все еще чувствует ко мне то же, что и в то утро, когда я поцеловал ее.

– Нет, – уверяет Итан. – Я не влюблен в нее. Меня это больше не интересует.

Действительно? Я вздыхаю.

– Не могу сказать то же самое.

Он смеется.

– Я знал, что ты испытываешь чувства к Гаване. Это взаимно. Иди за ней. Ты заслуживаешь счастья после того, как мама поимела тебя сотней разных способов. Она давила на тебя с шестнадцати лет. Если Гавана делает тебя счастливым, меня это устраивает.

Черт, когда мой ребенок превратился из неуклюжего, дерзкого мальчишки, который хотел обвинить меня во всех чертовых ошибках в его жизни, в проницательного, рационального мужчину, с которым я сейчас разговариваю? Я чуть не задыхаюсь от гордости.

– Спасибо.

– Да пожалуйста. Кроме того, если ты женишься на Гаване, у меня будет самая горячая мачеха на свете.

– Закрой свой рот.

– Почему ты хочешь, чтобы я был менее честным?

– Я хочу, чтобы ты выбросил свои мысли из ее трусиков.

Мне трудно это сказать. Я на девяносто процентов уверен, что когда-то в них было нечто большее, чем его мысли. Черт, он, наверное, лишил ее невинности. Я изо всех сил стараюсь не ревновать. Но знаю своего сына. Он начал регулярно трахаться несколько лет назад, и теперь не живет без этого. Мне все равно, пока он осторожен и не повторит мое фиаско с подростковой беременностью.

Или мне было все равно до Гаваны.

– На самом деле, они принадлежат кое-кому другому, так что мы можем прервать этот разговор? Старшая сестра друга позвала меня в кое-какую… компанию. Она ждет меня через час.

– Ты проведешь ночь с ней?

– Да, и я бы предпочел не появляться весь в твоей крови.

Это наполняет меня облегчением и отрезвляет.

– Конечно. И еще кое-что... Нам здесь понадобятся кое–какие припасы.

– Я так и думал. Я уже начал составлять список, но напиши мне, что еще тебе нужно. Я доставлю всё до завтрашнего полудня. Ты сможешь продержаться до тех пор?

Не знаю, что мы с Гаваной будем есть, но, если мы вместе ляжем в постель, будет ли кому-нибудь из нас не все равно?