Заметив направление его взгляда, Валкол сказал:

— Я попросил этого джентльмена присоединиться ко мне, чтобы убедить тебя, если вдруг у тебя возникли бы сомнения, в серьезности этой беседы. Я полагаю, тебе известно, кто он.

— Я не знаю, кто «он», — ответил Саймон с чуть заметным ударением. — Но полагаю, что будучи вомбисом, он представляет Зеленого Экзарха.

Губы Верховного Предателя слегка побелели. Ага, значит он этого не знал!

— Докажи, — сказал он.

— Мой дорогой Валкол, — вмешалось существо. — Умоляю, не позволяй ему отвлекать нас на пустяки. Подобное нельзя доказать без сложнейших лабораторных анализов, это всем известно. И это обвинение служит ответом на наш вопрос, то есть, он знает, кто я — иначе зачем бы он пытался меня дискредитировать?

— Слушайся хозяина, — сказал Саймон. — В любом случае, давайте продолжим — в этом халате холодновато.

— Этот джентльмен, — продолжал Валкол, будто и не слышал ни одного из четырех предыдущих высказываний, — Чаг Шарани из Экзархии. Не из Посольства, а прямо от Двора — он является Заместителем Подстрекателя Его Величества.

— Годится, — пробормотал Саймон.

— Мы знаем, что сейчас ты именуешь себя «Саймон де Кюль», но что важнее, ты утверждаешь, что являешься Верховным Предателем Великой Земли. Документы, имеющиеся в моем распоряжении, убеждают меня, что если ты на самом деле и не являешься этим чиновником, ты настолько близок к тому, чтобы быть им, что разницы нет. Возможно, человек, которого ты заменил, дилетант с дурацким поясом из ядовитых раковин, действительно был им. В любом случае, ты тот человек, что нам нужен.

— Вы мне льстите.

— Вовсе нет, — возразил Валкол Учтивый. — Нам просто нужна остальная часть тех документов, за которые мы заплатили. Где они?

— Я продал их Руд-Принцу.

— У него их нет, и его не удалось заставить припомнить подобную сделку.

— Конечно, нет, — с улыбкой сказал Саймон. — Я продал их за двадцать риалов; неужели вы думаете, что Руд-Принц может вспомнить такой пустяк? Я появился под видом торговца книгами и продал документы его библиотекарю. Полагаю, вы сожгли библиотеку — варвары всегда поступают так.

Валкол взглянул на вомбиса. — Цена совпадает с… показаниями Да-Уда ам Альтаира. Как ты считаешь?..

— Возможно. Но рисковать не следует; например, такой поиск займет много времени.

Блеск в глазах Валкола стал ярче и холоднее.

— Действительно. Возможно самым быстрым путем будет передать его Общине.

Саймон фыркнул. Община представляла собой добровольческую организацию, на которую Гильдии традиционно возлагали определенные функции, на которые у Гильдии не хватало времени и людей, в основном жестокие физические пытки.

— Если я действительно тот, кем вы меня считаете, — сказал он, — этот путь ничего вам не даст, кроме непривлекательного трупа — непригодного даже для каменной кладки.

— Действительно, — нехотя согласился Валкол. — Не думаю, что тебя можно склонить — вежливо — к честному сотрудничеству с нами, уже поздно. Но ведь мы заплатили за эти документы, и не какие-то жалкие двадцать риалов.

— Я денег не получил.

— Естественно, нет, поскольку несчастного Да-Уда держали тут, пока мы не решили, что он больше не нужен для этого дела. Однако, если соответствующая клятва…

— Великая Земля самый старый клятвопреступник из всех них, — оборвал его Подстрекатель. — Мы — то есть, Экзархия — не располагаем временем для подобных экспериментов. Допрос должен быть проведен.

— Похоже так. Хотя мне претит такое обращение с коллегой…

— Ты боишься Великой Земли, — сказал вомбис. — Дорогой Валкол, позволь напомнить тебе…

— Да, да, гарантия Экзарха — я все знаю, — огрызнулся Валкол, к удивлению Саймона. — Тем не менее — мистер Де Кюль, вы уверены, что у нас нет другого пути, кроме как отправить вас в Камеру Болтунов?

— Почему бы нет? — сказал Саймон. — Мне даже нравится слушать собственные мысли. По правде сказать, именно этим я и занимался, когда ваши стражники прервали меня.

Естественно, Саймон далеко не испытывал той смелости, что звучала в его голосе, но у него не оставалось выбора, кроме как положиться на преобразующую сыворотку, от которой его сознание трепетало и кружилось на грани, грозившей лишить их всех троих того, к чему они стремились. Конечно, об этом знал только Саймон; и только он знал кое-что похуже — что, насколько могло судить его все более ухудшающееся чувство времени, противоядие должно было поступить в его кровеносную систему в лучшем случае через шесть часов, а в худшем, всего через несколько минут. После этого ставленник Экзархии станет единственным победителем — и единственным оставшимся в живых.

И когда он увидел топоскопическую лабораторию Гильдии, он подумал, сможет ли даже сыворотка защитить его. В ней не было ни одного хоть в малейшей степени устаревшего прибора, ничего подобного Саймон не встречал даже на Великой Земле. Оборудование Экзархии, сомнений нет.

И оборудование его не разочаровало. Оно вонзилось прямо в подсознание с непреодолимым равнодушием острия, протыкающего воздушный шарик. И тут же несколько динамиков над его распростертым телом ожили многоголосой жизнью:

— Это какой-то трюк? Ни у кого, кроме Беренца, нет разрешения на перевод…

— Теперь переполненное второе «я» должно болтать и дать мне…

— Ви шаффен зи ес, зольхе энтфернунген бай унтерлихтгешвиндиг-кайт цурюкцулеген?

— ПОМНИ ТОР-ПЯТЬ!

— Пок. Пок. Пок.

— Мы так устали брести в крови, так устали пить кровь, так устали видеть кровь во сне…

Последний голос перешел в вопль, и все динамики резко отключились. Валкол, озадаченный, но еще не встревоженный, склонился над Саймоном, вглядываясь в его глаза.

— Так мы ничего не добьемся, — сказал он какому-то невидимому технику. — Ты наверно опустился слишком глубоко; ты, видимо, извлекаешь прототипы.

— Чушь. — Голос принадлежал Подстрекателю. — Прототипы звучат совершенно иначе — чему ты должен радоваться. В любом случае, мы прошли только самую поверхность коры мозга, посмотри сам.

Лицо Валкола исчезло. — Хм-м. Да, что-то не так. Может у тебя слишком широкий зонд. Попробуй еще раз.

Острие вернулось на место, и динамики возобновили свою многоголосую болтовню.

— Носентампен. Эддеттомпик. Беробсилом. Аймкаксетчок. Санбетогмов…

— Дит-люи ке ну люи ордоннон де ревенир, ан вертю де ля Луа дю Гран Ту.

— Может ему следует работать на другую страну.

— Не может ли мамочка лестница космолет нормально подумать, пока, до встречи, две ветреные папочка бутылки секунды…

— Нансима макамба йонсо какосилиса.

— У звезд нет острых лучей. Они круглые, как шарики.

Звук вновь отключился. Валкол раздраженно сказал: — Не может быть, чтобы он сопротивлялся. Ты просто что-то делаешь не так, вот и все.

Хотя вывод, сделанный Валколом, не соответствовал действительности, он явно показался Подстрекателю бесспорным. Последовала довольно долгая тишина, лишь иногда нарушаемая негромким гудением и звяканьем.

Лежа в ожидании, Саймон вдруг почувствовал постепенное облегчение в мочке левого уха, как будто слабенькое, но противоестественное давление, с которым он давно свыкся, начало уменьшаться — в точности, как будто прорвалась киста.

Это был конец. Теперь у него оставалось лишь пятнадцать минут, в течение которых топоскоп еще будет извергать белиберду — становящуюся все более связной — а уже через час перестроится и его физический облик, что уже не будет иметь ни малейшего значения.

Настало время воспользоваться последней возможностью — сейчас, прежде чем зонд проникнет сквозь кору мозга и лишит его возможности управлять своей речью сознательно. Он сказал:

— Оставь, Валкол. Я дам тебе то, что ты хочешь.

— Что? Во имя Гроу, я не собираюсь давать тебе…

— Тебе ничего не нужно мне давать; я ничего не продаю. Ты сам видишь, что эта машина не поможет тебе заполучить материал. И любая другая подобная тоже, могу добавить. Но я пользуюсь возможностью перейти на вашу сторону, по законам Гильдии, что обеспечивает мне безопасность, этого достаточно.