VI Приключения на море в первое путешествие

Первое путешествие в моей жизни относится к далекому прошлому. Я был тогда очень молод. Это было еще задолго до путешествия моего в Россию, с которым я имел честь вкратце познакомить вас, так как умолчал о многих приключениях, а познакомил вас только с некоторыми, чтобы дать понять вам о чудной стране — России и о моей находчивости, храбрости и сообразительности. Теперь же я хочу вам кое что рассказать еще о моих приключениях на море в годы прекрасной юности. События, о которых я буду говорить, безусловно правдивы, в чем, я думаю, вы сомневаться не будете, несмотря на невероятность этих удивительных приключений.

Я был тогда едва оперившимся птенчиком и не совсем еще отвык от детских привычек. Самостоятельности во мне было очень мало, так как я мирно проживал в счастье и благоденствии под родительским крылышком. Мой дядя, по матери, занимал высокий пост в посольстве на острове Цейлоне и страшно любил меня; мне же очень нравились его форма — гусарского офицера, его высокий рост, статность и длинные, черные, как смоль, усы. Меня, почему то, все называли проказником и даже говорили, что мой белый пушок под носом и на подбородке не успеет вырасти, как я себе где нибудь сломаю голову. Может быть родители думали так потому, что я целые дни и ночи только и мечтал о путешествиях и о страшных приключениях, где всегда рисовал себя победителем; даже во сне я летал через моря и горы, и когда с испугу просыпался, то находил себя на полу. Сестры смеялись надо мной говоря, что я летаю с кровати на пол.

Должен заметить, что отец мой провел большую часть своей жизни в кругосветных путешествиях и в зимние долгие вечера любил угощать нас рассказами о своих приключениях. Теперь я объясняю свою страсть к путешествиям просто врожденной склонностью и следованию примерам незабвенного отца. Я столько наслушался всяких занимательных рассказов о приключениях и лишениях путешественников, что считал себя уже достаточно закаленным и не бояться ничего в свете. Мне не хотелось вырваться из дому и порвать навсегда с родительской опекой.

Я пользовался всяким представлявшимся мало мальски удобным случаем для меля, чтобы удовлетворить непреодолимую страсть видеть свет.

Отец, привыкший сам к путешествиям, немного сочувствовал мне; он понимал, что мне тяжело томиться в родной семье без особого дела, быть просто нахлебником, но мать и тетенька ни за что не решались отпустить меня из дому. Никакие просьбы и мольбы мои ни к чему не приводили. Наконец, дело повернулось для меня в очень хорошую сторону и случаю, самому обыкновенному случаю, угодно было удовлетворить мое страстное желание. Я узнал, что к нам должен был приехать мой любимый дядя, гвардейский офицер, который очень любил меня и просто глаз не спускал с меня во время наших встреч. Он часто мне говорил: если тебе что-нибудь нужно будет, обращайся ко мне, а я для тебя все устрою. Я старался в его присутствии быть тихим, покорным, хорошим юношей, чтобы еще больше расположить его к себе. Однажды я поделился с дядей своей мечтой отправиться путешествовать, и он мне ответил, что сделает все зависящее от него, чтобы помочь исполнению моего желания.

Моей радости не было конца, и я уже был уверен, что дело пойдет на лад. Дядя красноречиво стал доказывать, что для меня прямо таки необходимо проехаться по свету, и после долгих увещаний, возражений, противоречий и обсуждений, к великой моей радости все согласились, чтобы я отправился с ним на остров Цейлон, где он много лет занимал ответственный служебный пост. Я быстро стал собираться в далекую дорогу и через несколько минут уже был совершенно готов к отплытию в чужие страны, но все начали смеяться над моей чрезмерной поспешностью. Пришлось еще обождать недели две, пока мы, наконец выехали в Голландию, чтобы взять там некоторые поручения и документы и затем уже отправиться в путешествие.

Мы отплыли из голландского порта, Амстердама. Морское путешествие представляло для меня много нового и интересного. Как бы я не старался умолчать о том, что происходило на море, но никак не могу обойти молчанием перенесенной нами страшной бури. Собственно, наше плавание, только благодаря той буре и ее последствиям, представляет некоторый интерес, так как больше по дороге с нами ничего не произошло. Буря эта разразилась как раз в то время, когда мы бросили якорь у одного небольшого островка, чтобы запастись там пресной водой и углем. Она так сильно бушевала, что вырывала с корнем множество деревьев и поднимала их в воздух. Страшно было смотреть, как стихия играла такими громадными деревьями, точно пылинками. Некоторые из деревьев были тяжестью в несколько сот пудов, тем не менее их подняло на неизмеримую вышину, так что они казались маленькими точками и кружились там, точно пух отцветшего одуванчика. Море так бушевало, что приводило в ужас весь экипаж нашего парохода, который качался, как щепка на поверхности пенистых валов. Я впервые видел страшную силу природы, которая, казалось, жаждала жертв, без умолку завывал сильный ветер, наводя панику на все живое.

Спустя некоторое время, буря утихла, и тогда мы увидели чудесное явление природы. Все деревья, носившиеся в воздухе, вдруг опустились на землю; каждое попало на свое прежнее место, сейчас же пустило корни и продолжало свой рост, как будто ничего не произошло с ним. Даже следа не заметно было после опустошительной грозной бури. Все деревья по прежнему спокойно росли, и листья пели невнятно тихую песенку, шептались и целовались друг с другом.

Впрочем, одно дерево представляло исключение. Перед началом бури один туземец со своей женой приставили лестницу к дереву, чтобы нарвать огурцов себе на ужин, так как эти овощи растут там не на грядах, как у нас, а на ветвях деревьев. В это самое время сорвался страшный вихрь, вырвал дерево с корнями и понес его вместе с людьми в воздух. Почтенная парочка терпеливо совершила воздушное путешествие, но своей тяжестью они придали дереву совершенно другое направление, так что упало оно на землю не корнями в свое прежнее место, а горизонтально, поперек одной улицы столичного города, перегородив дорогу пешеходам и проезжим. Когда началась буря, предводитель всеми туземными войсками и начальник страны дал приказ, чтобы все жители выехали из города, во избежание несчастных случаев с людьми. Но почти все жители еще

^{Перед началом бури один туземец со своей женой приставили лестницу к дереву, чтобы нарвать огурцов.}

до его приказа выселились за город из боязни быт раздавленными развалинами своих жилищ. К концу бури начальник страны захотел почему то вернуться в свой дворец; может быть он хотел показать свою храбрость, или просто по делу, это покрыто мраком неизвестности, так как, благодаря неожиданной смерти, он унес эту тайну вместе с собой в темную могилу. Случай этот вызвал в стране много толков и всевозможных догадок, а дело, собственно, произошло очень просто. Начальник ехал по одной из улиц ко дворцу, и в это время упало дерево с огурцами на его коляску и, к счастью, убило его до смерти, а лошади понесли его труп по улице, пока он не слетел на мостовую, окровавленный, с разбитой головой.

Вам покажется странным, что я говорю «к счастью»?

Но дело в том, что начальник, говоря правду, был ужасный тиран, и жители острова, не исключая и любимцев его, были несчастнейшими созданиями в мире. Когда весть распространилась о смерти начальника, страна как бы легче вздохнула, и понеслись горячие молитвы жителей к небесам за избавление страны от мучителя. Начальник был страшно скуп, строг и не справедлив. В его закромах гнили обильные запасы хлеба, между тем, как народ, у которого были отняты эти запасы, голодал в полном смысле этого слова.

Недовольный народ волновался, но ничего не мог сделать против вопиющей несправедливости.

Никакие другие страны не грозили острову войной, и начальнику нечего было бояться внешних врагов; тем не менее он брал в солдаты каждого молодого человека, могущего носить оружие, чтобы сделать из него героя, и часто продавал этих жалких героев тем из своих соседей, которые предлагали ему больше серебра и золота. Бедные герои безмолвно шли в чужую страну, покидая на своей родине любимую семью. Распространялся даже упорный слух, что у него было очень много богатств и денег, сделанных из морских раковин и доставшихся ему в наследство от отца, а он с жадностью продолжал копить новые миллионы, продавая в рабство население своей страны. Было еще много грехов за ним, но будем снисходительны и не поставим их ему в вину, так как к покойникам относятся всегда с почтением и забывают, или скорее прощают им все недобрые их дела.

Обрадованное население ликовало, восхваляя того человека и жену его, благодаря которым дерево упало на карету начальника. В благодарность за великую услугу, оказанную этими людьми соотечественникам, все единогласно решили возвести их на трон, который освободился со смертью начальника. Несколько дней продолжались великие торжества, а историки записали этот случай, как великое национальное событие, установив праздник в этот день во все последующие годы.

Бедные люди не знали, что им делать и как благодарить народ за оказанную честь, беспрекословно исполняли все, что народ их повелевал им. Эти добрые люди, во время своего воздушного путешествия, так близко видели в лицо солнце, что блеск этого небесного светила несколько отуманил их глаза и ум, но тем не менее они управляли так хорошо страной, что каждый подданный, кушая огурцы обязательно приговаривал с большим почтением и даже с благоговением:

— Господи! Сохрани жизнь нашему правителю и его супруге на долгое время для благополучия страны нашей.