— Все это неправда, — добавила она торопливо.

Кирпичников внимательно на нее посмотрел.

— Вы со мной неоткровенны, Тамара Борисовна, — сказал он, прикуривая новую папиросу от старой. — А следует, я бы даже сказал, рекомендуется быть откровенной. Что ж, я могу немного подождать, пока вы соберетесь с мыслями.

Они встретились взглядами. «Да, от такого пощады не жди», — подумала она. Но страх за Ивана Алексеевича, страх за все то, что ему придется пережить благодаря ее глупости (она сейчас ругала только себя), — этот страх был сильнее всего. Не раз в своей жизни Тамара встречалась с жестокостью и почти всегда отступала. Но сейчас она вся внутренне подобралась, готовая к схватке.

— Тут и ждать нечего, товарищ Кирпичников, — сказала она. — Ничего не было. Живем мы с Иваном Алексеевичем хорошо. Лучше и не надо, — сказала она, подумав.

— Так, так. Значит, помирились? — спросил Кирпичников, по-видимому не замечая этой готовности Тамары самой все перетерпеть и перестрадать. — Очень хорошо, понимаю — помирились, но вот мы с этим делом помириться не можем. С высказываниями рядовых людей надо считаться. Вы согласитесь, что тетушка ваша производит вполне положительное впечатление, труженица, работник коммунального хозяйства. Мы бы вполне могли принять меры и по устному ее заявлению. Просто хотелось установить вместе с вами некоторую последовательность, уточнить факты…

— Какие факты? Зачем врать? — не выдержав, крикнула Тамара. — Как раз фактов-то никаких и нет!

Кирпичников еще раз внимательно взглянул на нее:

— Факты! Ну, факты мы вам дадим. — Щурясь, он смотрел на нее, словно раздумывая, время или не время браться за самое острое оружие. — Скажите, Тамара Борисовна, известно вам такое имя, — он вынул блокнот и быстро перелистал, — Вязникова Екатерина Григорьевна?

Он сразу же уловил выражение Тамариного лица и сейчас был похож на удачливого фотографа.

«Что ему ответить? — думала в эту минуту Тамара. — Знаю или не знаю? Знаю или не знаю?..»

— Да, конечно, я знакома с Екатериной Григорьевной, — сказала Тамара, слыша свой голос откуда-то издалека.

— И что же? — спросил Кирпичников. — Тоже… помирились?

— Но я с ней тоже не ссорилась, — ответила Тамара. — Мы, то есть я и мой муж, на днях получили приглашение на вечер в общежитие, где работает Катя… то есть Вязникова Екатерина Григорьевна, я ее запросто Катей называю. Я в тот день плохо себя чувствовала, ну а Иван Алексеевич поехал.

— И… и что же? — несколько растерянно спросил Кирпичников.

— Да ничего, товарищ Кирпичников, — совсем спокойно сказала Тамара, чувствуя, что она вышла победительницей. — Вечер прошел хорошо.

Кирпичников встал, подошел к вешалке, снял шинель, оделся.

— Значит, вы не хотите нам помочь, Тамара Борисовна? Немного же у вас нашлось мужества, скажем прямо, немного. Впрочем, это меня не удивляет: если взять вашу жизнь в целом… — он не закончил фразу, аккуратно сложил свою знаменитую распялку и сунул в карман.

— Мою жизнь? — встрепенулась Тамара. — А что такое?

— Ничего особенного. Имеется в виду ваше пребывание на территории, оккупированной немцами, — любезно пояснил Кирпичников. Он уже вполне оправился от своего смущения.

Тамара была способна сейчас на самый резкий ответ, но тот же страх за Ивана Алексеевича, страх, который заставил ее быть смелой с Кирпичниковым, заставил ее сейчас быть осторожной и сдержанной.

— Мое пребывание!.. — только повторила Тамара. — Мое пребывание…

— Вы хорошо меня поняли, — сказал Кирпичников, закуривая новую папиросу. — Но не хотите, как хотите. Моя обязанность была предупредить вас. Должен заметить, что по этому вопросу есть люди более волевые, чем вы. Вероятно, ваш супруг забыл вам сказать, что на этом вечере был еще один наш офицер. Вот видите, как нехорошо получается. Ведь по-вашему выходит, что и товарищ Рясинцев лжет. Вот в какое вы некрасивое положение наших людей поставить хотите. Не выйдет, Тамара Борисовна, не выйдет!

Он ушел, а Тамара, сильно прижав руки к груди, словно хотела успокоить сердце, стояла и слушала, как он спускается с лестницы. Стихли шаги, потом послышался скрип калитки и снова мерный стук, смягченный оттепелью. Когда все стихло, Тамара отняла руки от груди. Только сейчас она почувствовала, как душно и дымно в комнате.

«Ужасные папиросы, вонючие, крепкие», — думала она, открывая форточку. Воздух был ночной, холодный, но не морозный, а какой-то застойный и прелый.

Она накинула платок и села на диванчик. Как быть? Она прекрасно понимала, что Ивану Алексеевичу угрожает опасность. И это для нее было самое главное. Надо как можно скорее найти выход, обязательно надо…

А товарищ Кирпичников немного погулял перед сном. Он был совершенно спокоен. Он твердо знал правило, которое помогало ему в самые критические минуты. Правило в общем и целом было довольно простое: нет такого человека, чья жизнь не дала бы в результате тщательного осмотра некоторого осадка. Надо, как говорится, хорошенько взболтнуть и потом посмотреть на свет. Исключений из этого правила не могло быть: оно кормило Кирпичникова.