Молодые ветеринарные врачи Алма-Атинского мясокомбината с пониманием отнеслись к моей просьбе и разрешили поставить опыты на овцах и козах, только при одном условии: животное должно быть забито при угрожающих симптомах отравления.

Опыты ставились в июле-августе 1947 года. Паук, посаженный на тело овцы, слегка захватывал хелицерами кожу, но, оставленный в покое, тотчас же пытался сбежать. Если его сильно прижимали к телу, то он, защищаясь, кусал и выпускал яд. У овец и коз на месте укуса всегда появлялось яркое малиновое пятнышко, и чем больше паук выпускал яда, тем сильнее оно разгоралось. Судя по поведению животного в момент укуса, оно не ощущало боли. Но через 20–45 минут овца, слегка сгорбившись и согнув голову, начинала мелко и беспрерывно дрожать. Вскоре она становилась беспокойной, скребла ногами землю, ложилась и вскакивала, настойчиво пятилась назад, стараясь упереться в твердый предмет и найти в нем опору. Вскоре беспокойство усиливалось, попытки лечь на землю учащались. Каждый раз животное вставало с трудом. Затем овца начинала беспрерывно вертеть головой, круто сгибая ее то в одну, то в другую сторону. Через час или два появились симптомы клинических судорог мышц брюшного пресса и диафрагмы. Развивались симптомы асфиксии: животное дышало с трудом, широко раскрывало рот, высовывало язык, вибрировало нижней челюстью, хрипло стонало. Появлялась обильная слизь изо рта и носа. Беспрерывно мечущееся животное, его громкие стоны, льющиеся слезы говорили о мучительных страданиях, но через три-шесть часов животное постепенно выздоравливало.

Насколько опасен укус каракурта для овец и коз? Мне никто не мог ответить прямо на этот вопрос, так как пострадавшее животное обычно тотчас же прирезалось.

Мои опыты показали, что укус одного паука овцы и козы переносят хорошо. Только множественные укусы, что в природе вряд ли возможно, вызывают угрожающее жизни отравление. Таким образом, забой скота, укушенного пауком, вряд ли обоснован, тем более, что пострадавшее животное легко вылечить теми же способами, что и человека — вливанием марганцовокислого калия или глюконата кальция.

Ну, а как быть с рассказами населения о том, что овцы жадно поедают каракуртов?

По пустыне медленно движется отара овец. Впереди важно и степенно вышагивает предводитель — старый рогатый козел. Позади отары дремлет на лошади чабан. Сбоку бежит собака. Вместе с Мишей Оленченко, моим помощником, мы идем навстречу отаре. В наших полевых сумках в пробирках — взрослые каракурты. Заметив незнакомцев, чабан встрепенулся, пришпорил коня, подскакал. Как упустить случай поговорить с людьми, узнать, кто они такие, чем занимаются? Разговор, как полагается, идет сперва издалека, потом я перевожу его на тему о каракурте. Овцы любят каракуртов и едят их… Но когда мы показываем ему каракуртов, он очень удивляется, чувствуется, что видит их он впервые.

— Нет, нет, пожалуйста, не надо давать барану каракурта! — с испугом говорит он.

— Да мы его на землю бросим. Заметят — хорошо, съедят — еще лучше, затопчат — так и надо! — уговариваю я чабана.

— Нет, нет, пожалуйста, не надо давать барану каракурта, — повторяет чабан одно и то же. И, ударив лошадь камчою, поспешно уводит от нас отару овец в сторону.

Так всегда кончались мои попытки полевого эксперимента.

На мясокомбинате дело проще. Голодное животное с жадностью набрасывается на снопик люцерны, купленный на базаре. В него засунуты каракурты. Вся зелень аккуратно съедена, но каракурты целы и листочки растения вокруг них целые. Все овцы отказались есть пауков. Может быть, где-либо овцы, подражая наиболее опытным, и поедают каракуртов и скорпионов. Но мне убедиться в этом не удалось.

Не везде в пустынях живут каракурты. А в северных пустынях Казахстана — тем более. Поэтому здесь каждая находка интересна.

Лёссовые холмы Заилийского Алатау, весна, зеленые травы, расцвеченные голубыми ляпулями и лиловыми крестоцветными, и первые красные маки. Стрекочат суслики, поют жаворонки. Сквозь зелень всюду проглядывают светлые, кажущиеся почти белыми, пятна земли — холмики у сусличьих нор да выбросы кучек земли неутомимого подземного труженика — слепушонки.

Едва вышел из машины — и сразу увидел над светлым холмиком земли крошечные логовища маленьких паучков каракурта. Оказывается, всюду над голыми участками земли висят гнезда этих паучков. И ни одного нет среди травы. Паучку обязательно необходима хотя бы крошечная площадка, над которой он налаживает свои тенета. Она — непременное условие его жизни, без нее он погибнет в первую же неделю жизни.

Когда в пустыне наступает жара, каракурты, повзрослев, переселяются в норы грызунов. Вот почему здесь на лёссовых холмах я вижу сейчас так много висящих над землей логовищ крошечных паучков. Не будь здесь слепушонки и желтого суслика, не жить и ядовитому пауку.

Почему-то многие, особенно горожане, считают, что каракурт водится только в песчаной пустыне. Наверное, потому, что с горячими, непроходимыми и безводными песками связывается все враждебное человеку. Помню, очень давно, еще перед Великой Отечественной войной в газете было напечатано стихотворение про каракурта. К сожалению, автора его я не запомнил:

В действительности же каракурт не водится в песках, не живет в них, и сколько я не искал его в песчаной пустыне никогда не находил. «Почему каракурт не живет в песчаной пустыне?» — спрашивал я себя. И не мог найти ответа. И только сейчас нашлась отгадка, и настолько простая, что я удивляюсь, как не смог сразу до нее додуматься.

Каракурт делает тенета из крепких паутинных нитей, которые беспорядочно плетет над самой землей, прикрепляя их к почве и окружающим растениям. Многие нити идут сверху вниз к земле и как бы натягивают продольные нити. Кроме того, эти вертикальные нити липкие. К ним цепляется добыча. В песчаной пустыне каракурт не смог бы плести свою сеть. К песку нити никак не прицепишь, он рыхлый, и песчинки легко отделяются друг от друга. Каракурт, попавший в песчаную пустыню, без ловушки из паутинных нитей совершенно беспомощен, обречен на голод.

Но с очень давних времен в песчаных пустынях все же приспособился жить каракурт. Он стал устраивать свои гнезда не над песком, а на кустарниках. А так как на них найти тень невозможно, то паук, постепенно спасаясь от знойных лучей солнца, стал белым. Так он и живет в песках самых южных районов Средней Азии, и дали ему несуразное название «белого каракурта», то есть «белого черного курта». И «черной вдовой» его не назовешь.

Белый каракурт — ученые дали ему название латродектус паллидус, то есть «бледный» — очень редок и живется ему, видимо, несладко.

Ровно гудит мотор машины, весенний ветер бьет в лицо теплыми струйками. Холмы покрыты кумачом цветущих маков. Вся пустыня багрово-красная: красны обочины шоссе, горизонт, сиренево-красные дали, и только местами кое-где пробивается сочная зелень. Низко над землей плывет белый лунь, и от красной земли его белые крылья становятся розовыми. Алые венчики маков с черным сердечком повернулись к солнцу, тянутся к его теплу. Нежные лепестки их недолговечны. Незаметно один за другим, как осенние листья с дерева, падают они на землю. Но на смену отцветшим цветкам, дожидаясь своей очереди, набухают новые бутоны. В каждом бутоне под тоненьким зеленым чехлом, как бумажный фонарик, сложен красный цветок. Чуть побуреет зеленый чехол, появится трещинка и, расправляя чудесные лепестки, вспыхнет цветок.