Сворачиваю в сторону, но неожиданно вижу у рослого кустика эфедры висящего на тенетах паука аргиопу брюенхи. Да он тут не один! Зря я, опасаясь жары, надел белую рубашку. Паук уже заметил меня и заплясал на своей качели, собираясь превратиться в невидимку. Другие, завидев тревогу своего собрата, моментально попадали на землю. Подобное сочетание пауков-«трясучек» с падающими на землю я давно заметил у паука аргиопа лобата. Здесь он тоже, оказывается в обычае. Когда-то у обоих пауков существовал общий предок, от него произошло два ныне существующих вида. Каждый из них, заметно изменившись внешне, приобрел отчетливо выраженные особенности строения и окраски тела, и кокон стал плести по-своему. Но особенность поведения сохранилась, оказалась стойкой. Оба паука плетут одинаковые тенета с зигзагом белых нитей посредине, закладывают особенно прочную коричневую пряжу внутри кокона и вот, пожалуйста, также раскачиваются на тенетах в случае опасности.

«Ладно, — думаю я, — продолжай трястись, и если кто из твоих соседей попадал на землю и мне их не увидеть и не найти, то тебя я поймаю». «Интересно, — продолжаю я, рассуждать сам с собою, — почему же по-разному реагируют на опасность пауки, отчего у них не установился один тип поведения? Наверное, обе вариации полезны. Зоркие враги найдут паука и на земле, зато в воздухе невидимка для них скрыта, незаметна и недостижима».

Под большим кустом с пауком-невидимкой совсем неожиданно вижу настоящее хранилище коконов, самых различных: от выплетенных несколько лет назад и выцветших от времени до самой свежей парочки, изготовленной, наверное, пауком-«трясучкой». Такое скопление коконов я вижу впервые. Здесь их не менее трех десятков и изготовлены они несколькими поколениями пауков за несколько лет. Кустик эфедры особенно не отличается от других, разве чуть больше и раскидистей. Я видел подобное и у каракурта: из семьи паучат, покинувшей ранней весной скопление коконов, изготовленных родительницей, обязательно остаются одна или несколько сестер, не пожелавших отправиться в традиционное путешествие. Правда, из нескольких впоследствии остается только все же один-единственный паук, остальные ретируются в стороны. Зачем покидать родительский кров, не лучше ли кому-либо остаться на старом и, главное, надежном, прошедшем благополучное испытание, месте.

Я загляделся на заснеженные скалы Талгарского пика и из-за шума горной реки едва услышал крик товарища: «По дороге опять ползут муравьи!»

Муравьи! Хотел бы я узнать, каких он увидал муравьев. Их так много, разных видов. Может быть, снова грабительский поход амазонок? Я не ошибся. Через дорогу среди камней катится лавина красно-бурых воинов. Они движутся неторопливо, деловито, как в дальнем походе. Добычу несут немногие, но не куколок муравьев, из которых потом вырастут помощники, а личинок. Видимо, муравейник, на который было совершено нападение, уже не первый и у него не осталось куколок.

Пока колонна добытчиков пробирается через заросли трав и кустарников, я спешу за передовыми разведчиками, чтобы найти муравейник. Искать долго не приходится. Гнездо почти рядом с палаткой, на маленькой каменистой грядке, под небольшим кустиком курчавки. И хотя в нем сейчас нет ни одного муравья-амазонки, я не сомневаюсь, что нашел логово разбойников, так как у входов толпятся возбужденные муравьи-помощники, отвешивают друг другу тумаки, подскакивают, кувыркаются, ударяют грудью о землю. Это какие-то сигналы, разговор жестами.

В воздухе над муравейником повис на неутомимых крыльях крошечный белоногий наездник. Он пользуется суматохой и высматривает жертву. Поиски нелегки. Не всякий муравей ему годится. Среди них масса умелых, осторожных, к ним не подступиться. Надо выбрать того, кто редко бывает наверху, молод и неопытен.

Меня всегда поражала способность крошечного белоногого наездника выбирать свою жертву по каким-то, только ему понятным признакам. Вот и сейчас она намечена. Наездник бесшумно ринулся вниз. Мгновенное прикосновение иголочкой-яйцекладом — и яичко отложено в брюшко муравья. Он вздрагивает от неожиданности, мечется, изогнувшись, ощупывает себя усиками. Но уже поздно. Яичко в его теле, из него выйдут личинки, и участь бедняги печальна: он будет съеден.

Изредка по муравейнику пробегают небольшие шустрые паучки с темным брюшком и светло-коричневой грудью. Паучков я встречаю впервые. На всякий случай, следует к ним приглядеться. У муравьев известно множество самых разнообразных сожителей: паразитов, нахлебников и просто квартирантов, отплачивающих своим покровителям за стол и кров как добром, так и злом. Может быть, и этот паучок тоже имеет отношение к муравьям-амазонкам и их помощникам.

Но сейчас не до паучков. Уже показались первые разведчики, видна и вся лавина. Возбуждение муравьев-помощников все больше нарастает. Они бросаются навстречу добытчикам. Быть может, для того, чтобы подобрать случайно оброненную носильщиком добычу?

Колонна красно-рыжих амазонок без задержки вливается в несколько входов муравейника. Вскоре все до единого скрылись и не появляются наружу. Грабительский поход закончен.

Теперь можно заняться подозрительными паучками. Им будто нет никакого дела до муравьев. Бродят сами по себе, повстречавшись с хозяевами, отскакивают в сторону или удирают. Наконец я вижу необычную встречу муравья с пауком, не верю своим глазам и, не отрывая взгляда, поспешно роюсь в полевой сумке, разыскивая маленький бинокль с надетой на него лупкой, но он, как нарочно, застрял в мешочке.

Наконец я во всеоружии, муравей и паучок передо мною под большим увеличением. Паучок только что приблизился к своей добыче и быстро-быстро замахал в воздухе передними ногами, напоминающими муравьиные усики, притронулся ими к муравью, заскользил по его спине. Муравей приподнялся на ногах, раскрыл челюсти, чуть изогнулся, вытянул усики, наклонил голову, сомкнул челюсти. Прикосновение быстрых ног паучка как будто ему нравится, так, наверное, его собратья гладят друг друга в минуты отдыха и покоя. Паучок же придвигается все ближе, прижимается к муравью, его ноги вибрируют все быстрее и уже не две, а четыре мечутся в нежном прикосновении к телу муравья. А тот покорен неожиданной лаской, поглощен ею, застыл, не шевелится, лишь чуточку вздрогнул, потом слегка подпрыгнул на месте. И в это мгновение я вижу то, чего никак не ожидал. Паучок, расправив свои ядоносные крючки хелицер, быстро прокалывает острыми иголочками тонкую перепонку между телом и основным члеником ноги своей жертвы.

Муравей согнулся, его усики поникли, конвульсивно вздрогнули ноги и тело, и он медленно повалился на бок. Смерть завладела им в минуту наслаждения лаской коварного паучка-«обольстителя».

Теперь ноги паучка не вибрируют. Пасы гипнотизера оставлены, личина доброжелателя сброшена. Схватив свою добычу за талию, паук волочит ее по земле и скрывается в первой попавшейся щелке. Сейчас он, и без того раздувшийся, будет предаваться обжорству.

Солнце скрывается за горы, на ущелье ложится глубокая тень. Муравьи прячутся. Вокруг муравейника в укромных уголках засыпают их маленькие недруги. Быстро наступают сумерки. Громче шум реки. По скалистым вершинам гор, покрытым льдами и снегами, скользят красные лучи заходящего солнца.

Рано утром я встречаю зарю вместе с муравьями и жадно слежу за ними. Горный воздух спустился с ледников вниз. Прохладно и свежо. Как начнут свою охоту паучки? Но их нет. Весь день я наведываюсь к муравейнику и не могу застать ни одного. Кончается день, солнце заходит за горы, на ущелье падает тень, и я опять вижу коварных завсегдатаев муравьиного дома. Они то не спеша бродят вокруг, то затаиваются в укромном уголке, то быстро перебегают с места на место.

Первой начала охоту большая грузная паучиха. Молниеносный бросок сзади, укус за ногу муравья-амазонки, скачок в сторону. Муравей замер, как был, с вытянутыми усиками. Потом нагнул голову, встрепенулся, взмахнул несколько раз ногой и повалился на бок. Паучиха степенно обошла вокруг поверженного муравья и, не прикасаясь к нему, удалилась в сторону. Через две-три минуты муравей мертв, паучиха же не торопясь для верности кусает его еще раз в основной членик передней ноги и утаскивает под камень. На этот раз никаких пасов гипнотизера, обманной ласки и прикосновений, только стремительный бросок ловкого и ядовитого хищника.