Книга К. Н. Россикова облегчила мои первые шаги в изучении каракурта. Но она же и затруднила исследование, так как в ней оказалось много ошибок, допущенных этим исследователем.
Такова поступь науки. Труды ученых через публикации становятся доступными каждому, кто ими интересуется. Начатое им дело продолжается, ученые передают эстафету друг другу и, если кто-либо из них допустил ошибку, то последующие обязательно ее исправят. Наука — это поиски истины, и она всегда пробивает себе дорогу через строй многочисленных заблуждений, случайного или даже умышленного обмана.
Каждое животное или растение испокон веков приспособилось жить на строго определенной территории земного шара, занимая на ней участки с определенной растительностью, почвами, климатом и т. д. То же и с ядовитыми пауками. В настоящее время известно семь или восемь видов «черных вдов». Зоологи еще окончательно не установили число видов потому, что пауки сильно различаются по внешнему облику в любом возрасте.
Все «черные вдовы», в том числе и наш каракурт, теплолюбивы и населяют открытые пространства тропической, субтропической и южных поясов умеренной зоны земного шара. Они избегают земель, покрытых лесной или кустарниковой растительностью, густо заросших травами. Жаркая пустыня — их любимый ландшафт.
Для того, чтобы очертить распространение «черной вдовы» в мире и в нашей стране, скажу, забегая вперед, — мне пришлось побывать в Зоологическом институте Академии наук СССР в Ленинграде, где сосредоточены все коллекции животных нашей страны. Там я узнал, из каких мест доставлены каракурты. Кроме того, я просмотрел и всю мировую литературу о них.
За пределами нашей страны каракурт обитает в странах Средиземноморья, Малой Азии и, вероятно, в Северной Африке. В СССР область его распространения начинается с запада от Румынии на восток до границы с Китаем у города Зайсан. На юге — по побережью Черного моря и далее проходит по государственным границам с Турцией, Ираном, Афганистаном и Западным Китаем.
Северная граница представляет собою извилистую линию. Начинаясь от Румынии, она проходит вблизи Черного моря немного севернее Одессы через Бореславль, Каховку и Новочеркасск. Далее, слегка отклоняясь к северу, она достигает Волгограда, затем севернее 48° северной широты идет по границе полынных пустынь нижнего течения Волги и Урала. Потом она отклоняется еще севернее до 52° северной широты, после чего проходит южнее через Актюбинск и Тургай и, минуя каменистые участки пустынь Бетпакдалы, вновь направляется к югу к северным отрогам Чу-Илийских гор, откуда уже идет к северу, заканчиваясь у озера Зайсан.
В 1980 году, путешествуя по северному Прибалхашью, я находил каракурта на одну-полторы сотни километров севернее берегов этого озера. До сих пор там его никто не замечал, и местное население о нем ничего не знает. Уж не отражают ли эти находки наступающее потепление климата Земли, вызванное парниковым эффектом из-за увеличения углекислого газа в атмосфере, сопровождающего деятельность человека? Посмотрим, что будет дальше!
В горах, используя южные их склоны, каракурт может подниматься на высоту почти в две тысячи метров над уровнем моря. Но вернемся в Ташкент, к тем дням, когда я начал изучать этого паука…
В работе с книгами и журналами в библиотеках города незаметно пролетела короткая южная зима. Впрочем, настоящей зимы я не почувствовал. Каждый день ласковые и теплые лучи солнца быстро растапливали небольшой, иногда выпадавший снег. Струйки воды, бежавшие с крыш, навевали ощущение необычно затяжной весны.
Николай Иванович часто болел и все же находил время для нас, своих сотрудников, внимательно следил за нашими успехами. Его мягкую и отеческую опеку чувствовал каждый. Прежде чем отправиться на полевые работы, мне предложили сделать доклад на ученом совете института о том, что я узнал о каракурте из литературы. Это была своеобразная проверка моих знаний и готовности к работе. Предстояло дальнейшее изучение каракурта. Мне выделили небольшую сумму денег, только для оплаты командировочных и одного рабочего. Посоветовали обосноваться в районном селе Пскент в пятидесяти километрах от Ташкента.
Весенний дождик расквасил желтую глинистую почву. По липкой грязи я бродил по Пскенту, разыскивая районный отдел здравоохранения, больницу и эпидстанцию. Главный врач больницы — пожилой человек с очень серьезным лицом в черной бархатной «профессорской» шапочке — сообщил мне, что укусы каракурта имеют место, в общем, по всему району, но, пожалуй, самый близкий будет поселок Мурат-Али, куда мне и посоветовал ехать. Его предложение мне понравилось, так как хотелось быть как можно ближе к природе и к месту полевых работ. Он рассказал мне, что если больного не лечит какой-нибудь местный лекарь — табиб, то привозят к нему в районную больницу. Теперь народными средствами лечения от укуса каракурта население стало пользоваться редко. К тому же каракурта все страшно боятся. В больнице же не произошло ни одного смертельного исхода, все выздоравливали.
Какими средствами лечит табиб, врач мне не сказал ни слова, быстро перевел разговор на другую тему. Это был типичный, обжившийся на одном месте человек, не без усилий заработавший авторитет среди местного населения и, судя по всему, ревниво дороживший им. Поэтому вести дальше разговор на эту тему мне показалось бестактным. По литературным данным я уже знал о всех применявшихся как у нас, так и за рубежом средствах спасения больных. Я постарался убедить доктора, что главная моя задача — изучить биологию ядовитого паука, разузнать сокровенные стороны его жизни.
Во дворе больницы я встретил парнишку лет шестнадцати. Он лихо колол дрова и с увлечением складывал их в аккуратные штабеля. Маркел Ананьев, так его звали, приехал сюда недавно из далекой Мордовии со своими родителями. Здесь он устроился рабочим больницы. Я предложил ему работать со мною, рассказал, что будем делать, чем заниматься все лето. У Маркела загорелись глаза. Он тотчас же с радостью согласился.
На следующий день, наняв подводу, мы уже ехали с немудреным имуществом в кишлак Мурат-Али. Дорога к нему шла то между крутых холмов, изборожденных поперечными светлыми тропинками, проделанными пасущимися овцами, то взбегала на холмы или опускалась с них. Сколько раз потом за лето мне пришлось ездить по этой дороге на велосипеде!
Непогода закончилась, над нами сверкало солнце, откуда-то сверху лились беспрестанные трели жаворонков, к ним вскоре присоединились далекие и такие знакомые трубные звуки — в синем небе без единого облачка летели цепочки журавлей. Я с интересом смотрел вокруг на холмы, покрытые прошлогодней полынью, из-под которой пробивалась свежая и еще очень коротенькая зелень, разукрашенная множеством мелких желтых цветочков гусиного лука. Всюду, поднявшись на задние ножки и вытянувшись столбиками, нас встречали суслики. Подпустив поближе, они, громко пискнув, стремительно бросались в спасительную норку. Кое-где не спеша бродили черепахи. Завидев нас, они останавливались, мигая маленькими подслеповатыми черными глазками, провожая подводу ленивым взглядом и слегка втянув в свой панцирь голову на длинной шее. По земле ползало множество жуков-чернотелок и полосатых жуков-усачей. В воздухе носились пчелы и большие черные мухи. Весна была в полном разгаре и, казалось, приветствовала нас своим пробуждением.
Кишлак Мурат-Али оказался небольшим и типично среднеазиатским поселком старого типа. Все его строения сделаны из глины, глиняные заборы ограничивали небольшие кривые улочки, за которыми среди деревьев находились дома или, как их здесь называли, кибитки. На улицах росли приземистые карагачи, только что начавшие распускать свежие светло-зеленые листочки. Мы сразу направились в касальхану — фельдшерский пункт, с запиской от райздравотдела. Три домика вместе с глиняным дувалом составляли большой, закрытый со всех сторон квадрат, посредине его находилась чистая светлая площадь. В самом большом домике располагались фельдшерский пункт и палата с тремя койками. В другом — жил с семьей рабочий Кадыр, в третьем — пожилая фельдшерица Анастасия Васильевна вместе с племянницей. В фельдшерском пункте для нас нашлась небольшая комнатка, которая служила нам и лабораторией, и спальней, и столовой. Впрочем, как только стало тепло, на ночь мы стали устраиваться вместе со всеми жителями во дворе на деревянных топчанах под марлевыми пологами — масаханами. Случаев укусов каракурта, как нам сообщила Анастасия Васильевна, здесь за лето бывало в среднем пять-шесть. Всех больных она тотчас же отправляла в районную больницу к главному врачу, о котором была высокого мнения.