— С удовольствием, — бормочет он.

Я сажусь в машину, интерьер внутри красивее, чем в большинстве домов. Приборная панель оснащена всеми новинками техники, салон полностью обшит кожей высокого качества. Я поворачиваюсь лицом к нему, он смотрит на меня, явно сердитый.

Я осматриваюсь по сторонам.

— Ну, ты сам знаешь, что говорят о мужчинах, которые водят автомобили подобного плана.

Я жестом показываю на приборную панель и бросаю на него беглый взгляд, он ухмыляется, а в остальном игнорирует мой комментарий.

— Где ты живешь?

— Западная сторона Холланд-парка, дом номер двенадцать, — диктую я адрес.

Он начинает движение, а я чувствую, что мне очень плохо.

— Кажется, сейчас, ты еще более дерзкая, чем в нашу первую встречу. Сейчас… ты другая, — он смотрит в мою сторону, снова улыбаясь, кажется, сердитый Тео испарился.

— Никто никогда не говорил тебе, какой ты гавнюк?

Я фокусирую свой взгляд на приборной панели, чтобы унять головокружение.

— Лилли, ты в порядке? Выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит. — Хмурится он. — Если тебя будет тошнить, пожалуйста, скажи мне, — просит он.

Пока он это говорит, мой желудок сжимается. О нет! Я открываю рот, чтобы попросить его остановиться, и тут же жалею об этом. Я бесполезно трачу время, чтобы открыть окно машины. Он замечает это и сворачивает на обочину, но уже слишком поздно. Я резко извергаю содержимое своего желудка между коленями в углубление для ног в полу машины, обливая в процессе рвотой мои любимые туфли от Джимми Чу.

— Вот это да! — слышу я, как Тео сердито причитает рядом.

Я шарю по двери, а затем, высунувшись наружу, продолжаю блевать на дорогу. Это исключительно самый постыдный и ужасающий момент в моей жизни. Мне хочется провалиться сквозь землю. Когда мое тело, наконец, прекращает рвотные позывы, я удобно откидываюсь на спинку сиденья. Я рыдаю, и слезы текут по моему лицу, без сомнения, размазывая макияж. Какая гадость, я, должно быть, выгляжу истеричкой в данный момент. Я застенчиво смотрю направо, Тео лбом прислонился к рулю, сжимая его с такой силой, что костяшки его пальцев побелели.

— Извини, — бормочу я, сквозь жалостливые рыдания.

— Ты и впрямь перешла сегодня все пределы допустимого, Лилли, — рычит он сквозь зубы. — Даже не знаю, какого черта я вожусь с тобой.

Я слегка отшатываюсь от его резкого тона и повторяющихся причитаний. Он смотрит на меня, и я понимаю, что он изо всех сил пытается удержать в узде свой гнев. Тео смотрит прямо перед собой и начинает вновь сворачивать на дорогу.

— Мне и правда, жаль, — бормочу я снова. — Я заплачу за это.

Я закрываю глаза и опираюсь на спинку сидения, я просто хочу спать.

— Мне не нужно, чтобы ты платила за это, все, что мне было нужно, чтобы ты сказала, когда чувствовала необходимость вырвать, а не блевала в моем долбаном «Астон»! — Тем не менее, его гнев кипит.

Боже мой, что-то мне подсказывает, что он слишком одержим своей машиной, видимо, даже больше, чем мной. Я замолкаю и сдаюсь своим тяжелым векам. Я попаду домой, а затем, надеюсь, больше никогда его не увижу. Я могу просто забыть весь этот ужасный эпизод, а он может забыть о глупой девушке, которую вырвало в его любимой машине.

Я смутно осознаю, что меня несут, мой мозг и сознание как в тумане.

— Лилли? — глубокий голос шепчет мне на ухо.

Я немного приподнимаю голову.

— Лилли, где твои ключи?

Как в бреду я осознаю, что нахожусь у него на груди, и он несет меня на руках. Я не хочу, чтобы он нес меня, но мне так комфортно. Его грудь жесткая, как скала, и в то же время такая теплая. Он так хорошо пахнет. Я хватаю его за ворот рубашки, притягивая ближе и утыкаясь лицом в его шею.

Он смеется.

— Лилли. Ключи?

— Бра… — произношу я несвязно.

— Гм... ты хочешь самостоятельно их найти? — говорит он, улыбаясь.

Я так устала, голова налита свинцом. Я отрицательно мотаю головой, сейчас мне просто все равно на происходящее.

— Лилли, тебе необходимо раздеться, — он осторожно трясет меня.

Я приоткрываю глаза и недоверчиво смотрю сквозь тусклый свет. Я на своей кровати. Как, черт возьми, я здесь оказалась?

— Давай же, тебе нужно встать на ноги.

Тео берет мою руку и тянет меня на ноги, я немного щурюсь, облокачиваясь на него. Он выглядит как всегда великолепно в джинсах и бледно-розовой рубашке с закатанными рукавами, что демонстрируют его накачанные предплечья. Его голубые глаза оценивают меня с опаской.

— Тебя снова тошнит?

Я качаю головой.

— Хорошо, нужно снять с тебя это платье. Повернись.

Я поворачиваюсь, и он расстегивает молнию сбоку моего платья.

— Отлично, а теперь, просто сними его и ложись в постель. Я отвернусь…

Я поднимаю руки над головой и слегка покачиваюсь.

— Пожалуйста, ты не поможешь? — снова невнятно произношу я.

Он вздыхает и качает головой.

— Клянусь, женщина, ты хочешь моей смерти.

Он хватает край моего платья и тянет его вверх над моей головой. Небольшая часть моего разума благодарна, что на мне сексуальное нижнее белье, но по большей части, я просто хочу лечь спать, хотя я уверена, завтра буду сожалеть, что Теодор Эллис видел меня в нижнем белье.

«Ну, Лилли, после наблюдения за тобой, разбрасывающей свою рвоту по его машине, это наименьшая из твоих забот».

Он роется в моих ящиках и вытаскивает пижаму, затем надевает топ с бретельками через мою голову, а затем помогает мне сесть на край кровати так, чтобы помочь надеть пижамные штаны. Я изучаю его, пока он стоит на коленях передо мной. Щеки покрыты легкой щетиной, волосы беспорядочны в сексуальной манере.

— Ты действительно очень красив, — выпаливаю я.

И снова мой мозг имеет дело с алкоголем, из-за чего не взаимодействует с языком. Он ласково мне улыбается и поднимается, чтобы провести пальцами по моей щеке. Обычная надоедливая дерзость в его взгляде отсутствует, вместо нее есть искренность, которую я никогда не ожидала увидеть. Мы смотрим друг на друга в течение идеального нерушимого момента, все внутри меня плавится. Если бы я была трезвой сейчас, то пришла бы в ужас, но под действием алкоголя мои чувства притупляются, что позволяет мне просто наслаждаться этим. Он отводит от меня взгляд и выходит из комнаты. Мое тело испытывает физическую боль от потери его близости. Моя грудь изнывает от потери… того, каким он был в тот момент.

— Вот, выпей это.

Он возвращается в комнату, протягивает мне большой стакан воды и садится рядом со мной на кровать.

— Это позволит облегчить похмелье.

Как он и говорит, я выпиваю целый стакан.

Он встает и снимает покрывало.

— Ложись, Лилли.

Его тон нежный, как у родителя, который говорит со своим малышом. Я так устала, что охотно слушаюсь его и как только ложусь, тотчас чувствую, как меня одолевает дремота.

— Ты просто запредельно красива, Лилли, — шепчет он мне.

Последнее, что я помню, это как он нежно целует меня в лоб.

Меня будит тихий стук Молли в дверь моей комнаты.

— Детка, уже три часа дня. Хочешь чего-нибудь поесть?

Черт, я в буквальном смысле потеряла весь день.

— Я буду через минуту, — отвечаю я неуверенно.

Я встаю и набрасываю халат, смотрюсь в зеркало — неразумный шаг. Я выгляжу, безусловно, ужасно. Принимая решение игнорировать свое отражение, собираю немытые волосы в пучок и направляюсь в гостиную. Молли, Джордж и Гарри — все развалились по периметру нашего огромного кожаного углового дивана. На журнальном столике беспорядочно разбросаны различные шоколадки и конфеты. Это стандартный день похмелья в нашем доме.

Все трое оборачиваются, когда я вхожу.

— Да уж, детка, выглядишь ты так, как я себя чувствую, — говорит Джордж, когда я вхожу в комнату.

Он одет в майку и треники, так же как и Молли.