— Тогда попросите его заменить переводчика. Вам следует, в соответствии с международными нормами гигиены, хорошенько заняться своими зубами, — спокойно заявила Вита.

— Не понял.

— Я не привыкла находиться в удушливой атмосфере. Меня мутит от дурных запахов. — Вита демонстративно отвернулась. Худой зло затараторил своему шефу по-русски. — Сучка! Не хочет иметь со мной дело. От меня, видите ли, воняет!

— Не кипятись, Никандр. Она права, — неужели не хватает денег на хорошего протезиста? Скажи, я подкину на бедность.

— Причем здесь зубы? У меня язва.

— Тогда пусть режут. — Фистулин с любопытством глянул на Виту. Кошечка начала выпускать коготки. Не очень-то умно в её положении. И чему только их там жизнь учит? «Ничего, поможем девочке разобраться, что к чему. Как говорят, тяжело в ученье, — легко в бою», — не без удовольствия подумал он и сказал ласково: — Будет тебе, красивая, и ученье, и бой.

— Перевести? — Поинтересовался Язва.

— Успеешь.

Машина проехала за ворота совершенно темного, стоящего в еловом лесу дома. Вдоль высокого забора, освещенного прожекторами, бегали на цепях огромные овчарки. Метель прекратилась — лес под тяжелым покровом рыхлого, сырого снега выглядел как на фотографии озера Байкал. «Сибирь», — вспомнила Вита русское слово, и зябко вздрогнула.

— Извольте, леди, приехали! — Язвенник демонстративно закрывая рот рукой, распахнул дверцу.

Вита вышла, оставив на сидении шубу. Черный пиджак Игоря прикрывал её плечи. Узнав хозяина, одна из собак бросилась к Фистулина и, сдерживаемая привязью, жалобно заскулила, скребя снег сильными лапами. Она поднималась на дыбы, хрипела от тугого ошейника и скалила белые клыки, словно улыбалась.

— Бедняжка! — Вита протянула руку к собаке. В то же мгновение что-то тихо хлопнуло и, отчаянно взвыв, животное рухнуло на снег, извиваясь и корчась. Вита в ужасе отпрянула, не отрывая глаз от темного пятна расплывающейся крови и, вдруг поняв, что случилось, закрыла лицо руками.

— Вы сами виноваты, леди. Еще секунда, и Дина откусила бы ваши прелестные пальчики, — пояснил Худой, пряча пистолет, и добавил толстому по-русски, — Это я так, для острастки, собачку хлопнул. Уж очень выпендривается девка.

— Грубый ты, Никандр. Неинтеллигентно себя ведешь. Острастка — вещь стратегически важная, но можно придумать и что-нибудь поинтереснее, загадочно ухмыльнулся Фистулин.

В двух комнатах, предоставленных «гостье», было тепло и вполне комфортабельно. Обставленную вычурной итальянской мебелью с отделкой литой бронзой гостиную согревал горящий камин. В кресле у окна обозначалась недвижимая, как в музее мадам Тюссо, фигура крупного мужчины с непроницаемым лицом южанина.

— Здесь вы можете послушать музыку, почитать. А там спальня и ванная комната. На четыре звезды этот «отель», думаю, тянет. Причем, «люкс» предоставлен за счет фирмы, — перевел слова хозяина худой. — А эта вещь принадлежит вам. — Он указал на принесенную из машины длинную шубу. Стоимость в сумму выкупа не входит: подарок шефа.

— Вы мерзкий человек, вы застрелили собаку! Я не желаю больше видеть вас. Позовите моего переводчика. — Вита хотела подойти к окну, но сидящий в кресле верзила сделал предостерегающий жест. Она опустилась в кресло, отвернувшись от Язвицкого.

— Ты, кажется, не все поняла, милая. Я плохо объяснил. Этот дом похож на хороший отель. Но здесь не отель, — здесь тюрьма. — Он решеткой скрестил пальцы. — Понятно?

Вита не шелохнулась, и Язвицкий продолжил примирительным тоном:

— Тюрьма может быть очень плохая и очень хорошая. Например, Гамлет, весьма философски настроенный человек, полагал, что наихудшая из тюрем Дания. Это очевидное заблуждение. Матросская тишина все же несколько менее комфортабельна. А здесь, — он обвел рукой покои, — здесь барахла на сотни тысяч баксов, и все к вашим услугам. Пожалуйте, пользуйтесь, мисс. Но только поймите главное — командует здесь Вася. Сейчас ему угодно пригласить вас к ужину.

— Я не хочу есть. И не стану говорить с вами.

— Это никого не волнует. Встаньте и следуйте за мной.

Сидевший в углу парень подошел к гостье и жестами показал, что ей надо идти. Его мрачное лицо не понравилось Вите. Она подчинилась, решив высказать свое возмущение хозяину.

Стол в небольшом круглом зале был накрыт в лучших традициях романтического ужина: свечи, цветы, серебро, хрусталь. Человек, назвавший себя «хозяином Москвы» и «Васей» церемонно встретил гостью, указав худому место за своей спиной.

— Раз уж я принимаю столь красивую женщину, то намерен доставить ей максимум удовольствия. У меня прекрасный повар, в выборе вам нет ограничения. Диктуйте ваши пожелания, мисс Джордан, я выполню любое. — Он радушно приложил руку к груди.

Худой монотонно перевел. Во время его речи круглое лицо Васи сладко улыбалось. Узкие глаза, блестевшие в тяжелых веках, беззастенчиво ощупывали гостью.

— Платьице ваше не по российской погоде. — Взгляд Васи выразительно скользнул в прорези на груди. Вита плотнее запахнула пиджак и жестом отказалась садиться за стол.

— В мои планы не входил ужин при свечах. Тем более, в подобной ситуации. Я требую, чтобы вы немедленно объяснили это происшествие.

Она стояла у камина в позе негодующей королевы: плечи гордо развернуты, подбородок вздернут, а руки спокойно опущены вдоль туловища. Она не засовывала их в карманы, не теребила пуговицы, не поправляла волосы и не переминалась с ноги на ногу. Оба мужчины, не имевшие представления о том, сколь важна для модели выразительность тела в статике, интуитивно оценили это.

«А она не так проста», — решил Язвенник.

«Интересно, чего она стоит в постели?» — прикинул Фистулин. — «Похоже, не даром американцы отваливают девчонке бешеные бабки». И ещё он подумал о том, какой резонанс получит слух о том, что Фистулин переспал с Виталией Джордан. На фронте мужских побед ему давно уже нечем было похвастаться. Естественно, к его услугам любая девчонка или целый хореографический ансамбль. Причем каждая будет клясться в экстазе, что никогда в жизни не встречала подобного мужчины. И Василий Шакерович, оплачивая услуги, делал вид, что верит, поскольку «по этому делу» он непревзойденный специалист.

Однако бардачки в сауне обкомовской дачи, устраиваемые после «мероприятий», вызывали у Фистулина значительно больший энтузиазм. Годы были молодые, да и сельские комсомолочки со свекольным румянцем нравились ему куда больше нынешних шлюх. Кроме того, нервишки стали пошаливать, голова делами забита, времени на активный «релакс» не наскребешь. И пошли нелады.

Вначале жена как-то нехорошо загуляла — с помощником Фистулина «по спортивной работе», командиром боевой бригады, бывшим тяжелоатлетом и махровым бабником. Потом девочка одна, целый месяц при Фистулине в месаллинах состоявшая, начала анализировать где не надо его мужские достоинства. Прошел слушок, что выдохся Василий Шакерович, и в постельных делах чистый ноль. Ситуация требовала корректировки.

Он подошел к Вите и заглянул ей в глаза снизу вверх, оценивая тактические возможности. «Высокая, блин, и стоит, как солдат у Мавзолея. Винтовки не хватает. Не смотрит на меня, словно мусор под ногами замечать не хочет». — Сделал неприятные выводы Фистулин, не любивший худых и высоких женщин.

— Я хочу знать, в чем дело, — повторила она, чеканя слова, как на официальной аудиенции.

— Давайте посидим по-хорошему, выпьем и все спокойно обсудим, — сделал Фистулин ещё одну попытку разрядить напряженность.

— Не стоит затягивать время. Ведь у вас есть ко мне какие-то просьбы?

— Просьбы?! — Хлопнув себя по круглым бедрам, Фистулин с кривой улыбкой плюхнулся на стул. — Здесь просят меня. А я — требую. Ну ладно, послушай внимательно, может, договоримся, дорогая. Значит так… Я тебя похитил. Первое, — хочу получить выкуп. Второе — подложить свинью кое-кому из московских чинуш и показать, кто здесь хозяин. Третье, — это, считай, десерт, — намерен провести с тобой ночь. Ну, как полагается, фрилав, то есть фак. — Для доходчивости своих слов Фистулин изобразил пальцами соответствующую фигуру и, заметив вспыхнувшее негодование американки, поспешил её успокоить. — Нет, нет! Мисс меня неправильно поняла, — это не насилие. Это любовь за деньги. Назовите вашу ставку, плачу наличными. Торговаться не стану.