— Погоди! — Вита скрылась в спальне, а когда вернулась, на её ладони переливался радужным светом прозрачный шар. — Может, это как раз подойдет?

Шар лег в серебряный обруч удобно и прочно. Крису даже послышался вздох облегчения, с которым этот магический предмет занял свое привычное место.

— Вита, мы вместе проделали чудесный фокус… — Растерялся Флавин. Ведь это не могло случиться просто так, без всякого смысла… Я среди прочего хлама выбираю именно эту штуковину, а ты, летя, как сомнамбула, по незнакомому городу, находишь лавку, где затерялась её тоскующая в разлуке половина! И ведь это не какой-нибудь забавный приборчик, который принято дарить, — телефон, миксер, массажер… Ты знаешь, что мы с тобой выискали, девочка?

— Догадываюсь. Если всмотреться в глубину шара, можно увидеть то, что происходит далеко-далеко, например, Хью Бранта. Особенно, в рождественскую ночь! Крис, ты же наверняка можешь разглядеть в нем будущее!

Он не ответил, не отрывая взгляд от шара, в котором трепетали, преломляясь и собираясь в огненные искры, язычки свечей.

— Что ты там видишь? — насторожилась Вита, следя за изменением лица Флавина: казалось, он уходил все дальше, в таинственное, в глубины неведомого.

— Я… вижу… вижу… Там древний фолиант, а в нем ясно сказано, что у тебя подгорела индейка, но внутри осталась жесткой, — оживился Крис, стряхивая наваждение — глубины шара притягивали взгляд, как бездонная пропасть или конус опасного водоворота.

— Ох, я и забыла! — спохватилась Вита. Величественным жестом Флавин остановил её порыв:

— Коронное блюдо праздничного стола выносит генеральный волшебник.

Подвязавшись полотенцем, как заправский гарсон, он направился к плите и достал жаровню со шкварчащей, ароматной птицей. Вилка легко вошла в брызнувшее соком мясо.

Они вместе разделали приготовленную со всякими премудростями индейку и успели сжевать по кусочку, когда Крис, посмотрев на часы, подал Виталии шубу.

— Прошу составить мне компанию на капитанском мостике, леди. — Вита подчинилась, не задавая вопросов, и вскоре они стояли на носу баржи, осматривая полночное снежное царство. Город не спал: люди собирались на площади перед собором, где светилась огнями большая елка. Над крышами домов взлетали пестрые фейерверки.

С последним ударом часов на колокольне загудел колокол и тотчас же погасли огни, освещавшие собор и площадь. Исчезла в темноте нарядная елка. Лишь три луча мощных прожекторов сошлись над куполом, образуя сияющий круг. Из невидимых динамиков торжественно зазвучала рождественская месса.

— Теперь смотри внимательно вон туда! — Обняв Виту, Флавин направил её взгляд к светящемуся над собором ореолу.

— Ангел! Крис, я вижу летящего Ангела! Господи, все видят его слышишь, толпа кричит от восторга… Нет, — они молятся! — Вита с восторгом прижалась к Ффлавину.

Трехметровая фигура, полупрозрачная, но совершенно реальная — в развевающихся серебристых одеждах с лебедиными крыльями за спиной и горящей свечой в поднятых руках парила над площадью.

Как завороженные, следили люди за полетом благословляющего их Ангела. Белая фигура, сделав торжественный круг над площадью, устремилсь прямо к барже, на которой, обнявшись, стояли двое. Приближаясь, она уменьшалась и становилась отчетливей.

— Смотри, Крис, у него в руке сердце — огромное, рубиновое, лучащееся! Он протягивает его нам…

Вытянувшись на цыпочках, вита подняла над головой руки, принимая дар. Алый луч скользнул по её ладоням, в её глаза заглянули бездонные синие очи и Ангел приветливо кивнул ей.

— Дорогая, в рождественскую ночь каждый получает то, что ему необходимо больше всего. Понимаешь… эта притча про Адама и Еву, согрешивших по наущению змия, рассказана не до конца. Все это и вправду было бы грехом и, может быть, зачастую таковым и является. Если бы не добрый Ангел — он отдал мужчине и женщине свое сердце, полное нежности, восхищения, сострадания… И появилась Любовь, благословившая их союз. Сердце Ангела — огромный и редкий дар.

— Спасибо. Оно у меня теперь здесь. — Вита прижала ладони к груди, глядя вслед удаляющейся белой фигуре.

Видение проплыло вдоль канала, подлетая к домам и заглядывая в окна. Затем двинулось к проливу, поднимаясь все выше над ледяной гладью и превращаясь в яркую точку. Воссияв, звезда рассыпалась фонтаном голубых искр. Над площадью пронесся вздох и вновь вспыхнули огни.

— У меня немного закружилась голова. — Покачнувшись, Вита села на заснеженную скамейку. — Я так счастлива. Знаю, это твои чудеса, Маг. — Она сжала виски.

Флавин опустился рядом, заглядывая ей в глаза:

— Дорогая, бесценная девочка, я буду колдовать изо всех сил, чтобы слышать твой смех, видеть радость в этих глазах. Чтобы оберегать тебя своими сильными, чуткими и жадными руками… Ты не представляешь, Жизнь, как много мне хочется сделать для тебя!..

Прозрачные глаза Криса казались бездонными, мудрыми и любящими, как у летящего Ангела. Виталия почувствовала, как с невероятной скоростью, со звоном в ушах и вырывающимся из груди сердцем проваливается в их головокружительную, притягивающую глубину.

— Поцелуй меня, Крис! — Крепко обняв его плечи, Вита прильнула к губам Флавина и, казалось, потеряла сознание.

Ослабевшая, что-то шепчущая. словно в бреду, она лежала на руках Флавина. На её побледневших щеках таяли снежинки, волосы трепал ветер, полуприкрытые губы дышали часто и горячо. Он простоял так целую вечность в порывах метели и разноцветных отсветах вспыхивающих фейерверков. Крис ничего не слышал и не замечал — он медленно и неотвратимо терял голову. Он отнес Виту на кровать и осторожно раздел её, не отдавая себе отчета в происходящем. Угасающее здравомыслие взвыло сиреной, Крис собрал оставшиеся силы, чтобы убежать, спрятаться от искушения.

Но обнаженная Вита протянула к нему руки…

Все, что произошло потом в заснеженном плавучем домике, стало чудесным сном, распустившим свой сказочный сад за гранью реальности.

— Ты действительно в порядке? — Сидящий за рулем Флавин скользнул коротким взглядом по лицу сидящей рядом Виты.

— Все хорошо, Крис. — Она отвернулась к окну. — Прости…

Метель утихла. Рождественское утро было розовым и нежным. Мягкое зимнее солнце мудро смотрело сквозь серебристую дымку, улыбаясь тому, кто пришел в мир.

Шоссе мягко изгибалось среди искрящихся белизной полей и бархатисто-хвойного, в синих тенях, ельника. Мимо проносились заснеженные по самые крыши деревеньки с пушистыми хвостами дыма над высокими трубами, пустынно-яркие заправочные станции в гирляндах праздничной мишуры. Все вокруг дышало мирным сонным покоем, даже редкие автомобили казались заспанными. Мало кому хотелось отрываться в эти часы от домашних пирогов и теплого семейного уюта. Крис торопился доставить Виту в аэропорт, — он не мог не выполнить её просьбу.

Проснувшись рано утром, Вита села в постели и вопросительно посмотрела на притихшего у камина Криса. Потом отвернулась и быстро натянула свитер.

— Ничего не говори, пожалуйста.

— Вита…

— Нет. Не надо. — Подойдя, она приложила ладонь к его губам и опустилась на колени рядом. — Я не должна была делать этого. Забудь, прошу тебя. Сегодня я уеду в Георгштадт.

Крис со стоном сжал в руке кочергу, которой только что ворошил угли, и резко поднялся. Вита долго смотрела в его затылок. Черные кудри падали на гордо выпрямившиеся плечи и даже сзади чувствовалось, как ходят на скулах гневные желваки. Вита была уверена, что Крис изо всех сил стиснул зубы. Но он не повернулся к ней.

— Пора пить кофе, если хочешь попасть туда к вечеру, — тихо сказал он и вышел.

«Надо собрать вещи», — подумала Вита, но осталась сидеть, не в силах оторвать взгляд от огня. Что-то случилось этой ночью, что-то важное, ещё никогда с ней не случавшееся. Это не было позывом внезапной страсти или вспышкой влюбленности. Скорее всего, это было безумием.