- Ничего страшного, - сказала Мисти.

Но я вспомнила, что видела в комнате Изабеллы зеленые кружева. Они просто идеально заполнили бы то пустое пространство. Поэтому я прибежала в ее комнату и достала кружево из сундучка, стоящего возле камина, но в это время заметила, что из него сквозит не холодным воздухом, а теплым. Затем я увидела еще кое-что странное. В отличии от других каминов в замке, здесь на камне не было следов копоти. Я присела на корточки, посмотрела в дымоход и была шокирована, потому что увидела отверстие в противоположной стене. Если я залезу в дымоход и привстану, то смогу увидеть, что находится внутри темного входа.

Наполненная чувством азарта, я залезла в маленькое пространство и привстала. К моему удивлению, это был секретный проход в виде соединительного тоннеля. Там было темно и полно паутины.

Я вернулась в свою комнату, чтобы раздобыть фонарик, затем возвратилась и залезла в темноту. Я ползла по небольшому квадратному тоннелю, должно быть, около пяти минут, пока не добралась до другого - пересекающего прежний. Он был больше, и в нем можно было стоять. Я встала и пошла по нему, пока не наткнулась на то, что было похоже на деревянную дверь. Я нашла ручку, открыла дверь и поняла, что она была скрыта за большим гобеленом.

Отодвинув гобелен от входа, я вышла из-за него и оказалась в той части замка, в которой никогда не бывала. Комнатка была небольшой, а пол был сделан из каменных плит. Повсюду была церковная атрибутика. Я толкнула еще одну деревянную дверь и оказалась в своего рода часовне. Выйдя из нее, я наткнулась на винтовую лестницу. Я поднялась по ней на второй этаж и, дотронувшись до дверной ручки, почувствовала на себе холодную руку. Это меня ошеломило, волоски на руках встали дыбом. После я постоянно задавалась вопросом, что произошло бы, прислушайся я к предупреждению этой руки. Если бы я не упорствовала и не открыла дверь. Какой была бы моя жизнь, если бы я не подсмотрела за журавлем, прядущим шелк?

Я открыла дверь.

Перед моим взором предстало самое странное зрелище. Мой рот приоткрылся. Это было гораздо хуже… гораздо хуже того, как журавль создавал шелк из своих собственных перьев. Плотные шторы были полностью раздвинуты, и хоть снаружи еще было светло, комната была слабо освещена спокойными голубоватыми огоньками. В ней стояли всевозможные виды мигающих машин и медицинского оборудования, почти как в больничной палате.

Также были две металлические кровати с перилами по бокам и двумя людьми на них. Один человек был поменьше, а другой – взрослый. Это оказались женщины, лысые и настолько странно изуродованные, что я раньше подобного не видела. Их веки, казалось, были зашиты.

Я пронзительно закричала и тут же закрыла рот рукой.

Я не хотела кричать. Но эти две фигуры на кровати никак не отреагировали на меня. Я прерывисто дышала,  сердце дико стучало в груди. Я подошла ближе к двум покрытым ужасными рубцами фигурам. Многочисленные трубки торчали из их тел. Комната была наполнена звуком аппарата искусственного дыхания.

Пока я стояла и в шоке смотрела на них, дверь распахнулась и в проходе появился Гай. От моего лица отхлынула кровь. Тогда я поняла. Я забрела в запретную западную башню. Я зашла туда, куда не должна была.

Моя первая реакция была как у нашкодившего ребенка, которого поймали. Я начала бормотать в свое оправдание:

- Я не знала, что это была западная башня. Я пошла по секретному проходу. Мне очень жаль, я… Я вернусь так же, как и пришла. Я ничего не трогала.

Он отрешенно посмотрел на меня.

Я замолчала.

- Знакомься: Мередит – моя жена, и Тиа – моя дочь.

Мои глаза широко распахнулись.

- Мы ехали на рождественскую вечеринку. Мы взяли две машины, потому что я не собирался долго там оставаться. Вечеринка была у друзей Мередит, поэтому она ехала впереди, а я за ней. Это произошло настолько быстро – внезапно появившийся встречный автомобиль, въехавший в их машину. Это была не просто авария. Они столкнулись с грузовиком, перевозившим нефть. Был взрыв. Огонь быстро распространился, - он вздрогнул и поморщился от воспоминаний. – Я не смог их вовремя достать.

Его руки сжались в кулаки.

- На протяжении двенадцати недель врачи и медсестры пересаживали кожу с мертвых людей на них, вливали галлоны медикаментозных жидкостей и электролитов в их тела, высасывали сажу из легких, пронзали штифтами их плоть, чтобы скрепить их разбитые кости, защищали их тела от червей, питавшихся омертвевшей кожей и тканями, разрывали снова и снова слои плоти, чтобы не позволить внутренним органам перестать работать. Но медицина больше ничего не может для них сделать. Поэтому я привез их сюда. Здесь им ничто не грозит, и за ними ухаживает Мисти.

Не было ничего, что я могла бы сделать или сказать. Мой разум был совершенно опустошенным.

- Ты думаешь, они уродливы? – его голос был мягким и вкрадчивым.

Я покачала головой, но это была ложь. Конечно, они были уродливыми. Ужасно уродливыми. Было практически невозможно взглянуть на такие повреждения и не отскочить в ужасе. Они были настолько сильно травмированными и искорёженными, что едва походили на людей.

- Ну, моя дорогая, я такое же чудовище, как они, - сказал он и снял маску.

Не уступая его глубоким, темным, пронзительным глазам и длинным, закрученным ресницам, его лицо было столь же прекрасным: таким точеным, таким смертельно красивым, что едва выглядело реальным. Но это только с одной стороны. Другая сторона была искривленной, искромсанной, деформированной. Большая часть его щеки была белой, красной, неровной и абсолютно сгоревшей.

Он прикоснулся к своей щеке здоровой рукой.

- Мне пришлось прижаться лицом к раскаленному металлу и терпеть, пока он прожигал мою кожу, мышцы, сухожилия и пока тлели мои кости, чтобы я смог вытащить Тию.

Мой рот приоткрылся. Но не по той причине, по которой подумал он. Не от ужаса. А от изумления. Я сразу поняла, что шрамы не имеют значения. Меня они не беспокоят. Я любила его всем своим существом. И он не был уродливым. Вовсе нет.

Но в одно мгновение я увидела, как он стал таким опустошенным, таким безутешным, что это потрясло меня до мозга костей. Я замерла так же, как в тот день, когда мой отец опустил в кипяток руку моей матери. В те несколько секунд наша жизнь изменилась.

Мисти ворвалась в комнату, тяжело дыша. Должно быть, она бежала вверх по лестнице. Она не смотрела на меня. Все ее внимание было приковано к Гаю. Было такое ощущение, что она ждала, пока он скажет что-то. Он отвернулся от меня и ударил своими руками по стене, его плечи, большие и крепкие, вздымались, когда он пробормотал:

- Сделай это.

Что сделать? Я уставилась на него.

Отказываясь взглянуть на меня, он открыл дверь и вышел.

Я не могла понять, что происходит. Я не могла никак отреагировать. У меня был шок. Все, казалось, происходит слишком быстро. Будто под водой. Я открыла рот и почувствовала, как Мисти схватила меня сверху за руку. Я обернулась, чтобы посмотреть на нее, но не могла поверить своим глазам.

Она держала в руках шприц.

И даже тогда я ничего не предприняла.

- Что ты делаешь? – глупо спросила я.

Она воткнула иглу в мою плоть с точностью эксперта. Мисти была медсестрой, пришла я к заключению с удивлением. Игла вышла из моей плоти. Мои глаза были направлены на нее.

- Я люблю его, - прошептала я ей. - Пожалуйста… Мисти, не позволяй ему отослать меня… Пожалуйста, не… Помоги мне… - а потом меня поразила мысль. Я посмотрела на нее с абсолютным пониманием. – Ты заранее подготовила шприц.

- Я всегда знала, что в конце концов ты окажешься здесь, - сказала она очень тихо, и ее глаза сверкнули ненавистью.

Потрясенная, я повисла на ней, но сознание покидало меня; мои пальцы стали словно сливочное масло - мягкое и тающее. Она с нежностью погладила мою спину - действие, полностью противоречащее ненависти, светящейся в ее глазах. Моя последняя мысль была глупой, но… мы должны были обменяться подарками на Рождество. Потом пришла темнота. Такая тихая и глубокая.