Лето 1915 года для командования Черноморским флотом было особенно хлопотным. Ко всем прочим заботам острой и напряженной борьбы на море с немецкими лодками и такими мощными противниками, какими были орудовавшие на Черноморье пираты «Гебен» и «Бреслау», к этим заботам добавилась новая и, как говорилось в секретной директиве из Петербурга, «чрезвычайная»: предстояло обеспечить переход из Николаева в Севастополь новых русских линкоров.

Штаб флота сделал все для того, чтобы операция прошла успешно. Для охранения «Марии» на переходе морем 9 июля из Севастополя в Одессу вышел мощный отряд боевых кораблей: крейсер «Память Меркурия», восемь эскадренных миноносцев, гидроавиатранспорт «Александр I», посыльное судно «Летчик». Шел первый эшелон эскорта.

Во второй вошли главные силы флота, покинувшие Севастополь три дня спустя: пять линкоров, крейсера «Алмаз» и «Кагул» и три эскадренных миноносца. Эти корабли шли южнее своего нового собрата — «Марии» для защиты ее на случай прорыва противника из Босфора.

12 июля, как щитом, прикрывшись силами эскорта, «Мария» вышла из Одессы, а уже 13 июля ее восторженно встречал Севастополь.

Тяжелые немецкие корабли появились в море только к 18-му числу. В этот день из Босфора пытался выйти крейсер «Бреслау». Мины, поставленные «Крабом», сделали свое дело: «Бреслау» подорвался, принял 642 тонны воды и еле добрался до Стении, где его поставили в док.

Операция под кодовым названием «Мария» успешно завершилась…

Но привести линкор на базу еще не значит ввести его в строй действующих кораблей. «Мария», впрочем, как и все другие новейшие гиганты моря, оказалась созданием довольно беспокойным. Многие подробности стерло время, но по данным историографии можно точно установить, что «каждый выход «Императрицы Марии» из Севастополя для боевой подготовки обеспечивался сильным противолодочным охранением. Так, 26—28 августа во время практических стрельб линейный корабль охраняли 3 крейсера и 8 эскадренных миноносцев. Кроме того, 24—25 августа 12 эскадренных миноносцев осуществляли активный поиск подводных лодок противника у берегов Крыма».

Могучая сама по себе, «Мария» тем не менее нуждалась в надежной защите.

На «Марию» командованием возлагалось слишком много надежд. И хотя еще не все механизмы корабля были доведены до боевого совершенства и к самостоятельным действиям линкор не совсем был готов, ему не было дано стоять в бездействии у стенки.

Через какие-то месяцы вахтенный журнал «Императрицы Марии» стал сводом боевых реляций с самых напряженных участков битвы на морском театре войны.

Уже 30 сентября 1915 года «Мария» вместе с крейсером «Кагул» и пятью эскадренными миноносцами прикрывает ударный отряд флота — вторую бригаду линейных кораблей — «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон», крейсеры «Алмаз» и «Память Азова», семь эсминцев, нанесших мощный удар противнику в юго-западной части моря. Более тысячи двести снарядов обрушили тогда корабли на Козлу, Зунгулдак, Килимли и Эрсгли.

А потом было все — отражение атак немецких субмарин, тяжелые штормовые походы, ожесточенные бои, ответственнейшие операции.

В октябре на стороне кайзеровской Германии вступает в войну Болгария, и «Мария» вместе с другими кораблями наносит удар по Варне и Евксинограду. Это был первый поход флота к болгарским берегам. 1—2 ноября «Мария» и «Кагул», держа под прицелом своих мощных орудий выходы из Босфора, прикрывают действия русской эскадры в Угольном районе, а 23—25 ноября они снова здесь. Моряки видят, как пылает вражеский порт Зунгулдак и стоящий на его рейде пароход. Эскадра стремительна прошла вдоль берегов Турции, потопив два неприятельских судна. 24—26 ноября — новый поход к берегам Болгарии.

У «Марии» появился уже и мощный собрат — однотипный линкор «Екатерина II», более известный нам под другим, данным ему после Февральской революции именем — «Свободная Россия».

Боевой опыт команды «Марии» рос день ото дня. 2—4 февраля 1916 года она прикрывает эскадру, поддерживающую с моря наступление у Виче. Турки были отброшены тогда к Агине. Потом операция по переброске войск для усиления Приморского отряда. На «Марии» тогда держит флаг командующий флотом. Линкор прикрывает постановку мин у Констанцы, несет боевую и патрульную службу в море, а 29 февраля идет на перехват обнаруженного в Синопской бухте «Бреслау». Пирату тогда чудом удалось уйти, но 22 июля орудия «Марии» наконец настигают его. Правда, «Бреслау» отделался легкими повреждениями, но его крейсерская операция была сорвана. Преследуемый «Марией», «Бреслау» укрылся в Босфоре.

Появление «Марии» и «Екатерины II»[1] на коммуникациях означало также, что время безнаказанных действий на море «Гебена» и «Бреслау» кончилось: в первой половине 1916 года «Гебен» всего три раза рискнул высунуться из Босфора.

Одним словом, новые русские линкоры, уже успевшие причинить немцам множество неприятностей, становились для кайзеровского флота врагами номер один. Над тем, как их уничтожить, ломали себе головы не только лучшие умы в Главном немецком морском штабе, но и в кабинетах руководителей тайной войны против России.

Две недели мы утюжили на «Искателе» Черное море. Аквалангисты спускались на «Чесму» и «Фрунзе», обследовали под водой «Колхозник». А потом снова, сверив на карте курс, выправляли его на путь «Марии».

Море приветствовало нас веселыми майскими штормами. А потом из-за туч выглядывало вдруг солнце, и вода на отмелях становилась нежно-малахитовой и настолько прозрачной, что были видны даже колонии мидий, облепившие бесформенные остовы лежащих на дне кораблей.

На якорь мы стали у Ольвии, эллинского мертвого городка, который вот уже много лет раскапывается археологами.

Нашим гидом стала хрупкая белокурая девушка — сотрудник ольвийского музея, тотчас прозванная «мисс Ольвия».

Сколько бы ни прошло лет, я никогда не забуду ее, словно вышедшую из гриновских сказок: летящие по ветру волосы, бездонно-голубое небо над высокими мачтами.

Ребята с «Искателя» ныряли в теплую воду, поднимали на поверхность обломки древних амфор, заросшие ракушечником.

Я сидел на баке и размышлял, что, может быть, когда-нибудь и мне повезет. Расступятся, как эти волны, сумерки, скрывающие тайну гибели моей «Марии», и появятся на свет божий «черепки», из которых можно, соединив их, восстановить целое — утраченную более полувека назад правду.

Я был в отъезде, когда пришло письмо от моего старого и уважаемого друга Л. П. Василевского, датированное 1 августа 1973 года: