— Который твой отец? — спросила я и мой голос практически пришел в норму.

— Высокий, с песочного цвета волосами и голубыми глазами?

— Верно, — сказала Кари, — Это он. Обычно впереди и в центре.

Я уставилась на неё не моргая. Последняя костяшка ударилась о землю.

Глава 4

Мое сердце билось настолько сильно, что я едва ли могла расслышать что-нибудь кроме него. Мне нужно было уйти. Я даже не могла смотреть на Кари. Я встала, оставив тарелку на кофейном столике. На секунду я почувствовала головокружение, мой голос звучал беспристрастно, даже для меня.

— Я думаю, мне нужно поговорить с мамой обо всем. Возможно мы что-нибудь придумаем.

Мисс Померой увидела, как я направляюсь к входной двери и крикнула:

— Ты можешь зайти в мою спальню, чтобы воспользоваться телефоном.

Я покачала головой. Я не собиралась вести эту беседу по телефону, когда моя мама была где-то в отеле.

— Я скоро вернусь, — сказала я.

Я уверена, Кари не одобрила бы мою походку, когда я спустилась вниз. В ней не были ни изящества, ни неторопливости, а только негодование.

Лифт привез меня в подвал. Я прошла по коридору в комнату горничных. Я наполовину ожидала, что мамы там не будет. Она проводит много времени проверяя комнаты, но когда я вошла в дверь, то увидела её стоящей рядом с её столом, разговаривающую с Доном. Шум от стиральных и сушильных машин смешивался с их словами, но не заглушал их.

— Я уверен, — сказал он. — Она была в комнате с этой взбалмошной певицей, которая очень похожа на неё.

— Кари Кингсли, — сказала я. — Её зовут Кари Кингсли.

Они повернулись и увидели меня. Мой гнев, должно быть, был очевиден. Мама сказала Дону:

— Поговорим позже, — и он ушел.

Я уставилась на неё, эмоции комком встали у меня в горле.

— Алекс Кингсли — мой отец, да?

Цвет ушел с маминого лица. Она упала в кресло.

Я всегда думала, что буду счастлива, когда узнаю, кем был мой отец, но вместо этого меня сжигал гнев, которого я не понимала.

— Я не могу поверить, что ты мне не сказала, — сказала я. — Ты знала что Кари и я похоже, потому что она — моя сестра и ты мне никогда об этом не рассказывала.

В маминых глазах отразился шок.

— Она знает? Она тебе сказала? — и это тоже причиняло боль, теперь мама признала правду так легко, хотя раньше я никогда не могла это из неё вытянуть. Я не собиралась отвечать на её вопрос.

К моим глазам подкатили слёзы.

— Всё это время у нас в доме были его фотографии, — сказала я. — Я думала, что ты не показывала мне фотографии, потому что у тебя их нет. Я думала, его будет трудно найти. Но я постоянно видела его и слышала, просто я не знала!

— Лекси, -сказала она, но я не дала ей закончить.

— Не называй меня Лекси! — кричала я. — Ты назвала меня Алексия! Ты назвала меня в честь него, разве нет? Как ты могла это сделать? Ты дала мне его имя и сделала так, чтобы я больше ничего о нем не знала, не знала, кто он, даже не знала, как он выглядит. Ты просто могла бы показать мне его на обложке диска!

Она всегда понимала, как сильно я хотела знать, как выглядит мой отец. Каждый раз, когда я мечтала о том, что он найдет меня, я не могла представить себе его лицо — каждый раз, когда я разглядывала толпу и находила голубоглазого мужчину со светлыми волосами, я думала о нем и чувствовала внутри пустоту.

— Он знает обо мне? — спросила я. — На этот раз я хочу правду. Всю правду.

Она прерывисто выдохнула, потом отвела глаза. Я думала, она не ответит, но она это сделала, таким спокойным голосом, что я догадалась, что она репетировала речь.

— Когда я была в твоем возрасте, я была одержима Алексом Кингсли, ты это уже знаешь. Он приехал на концерт в Чарльстон в конце моего выпускного класса, и я поехала туда, чтобы увидеть его. Он выбрал меня из толпы и вытащил на сцену. Потом песня закончилась и он попросил меня подождать его за кулисами. У меня уже было ощущение, что судьба уготовила нам быть вместе, и это было для меня доказательством.

Её взгляд метнулся к моему и она покачала головой.

— Я так сильно его любила, и когда у тебя такие чувства, твой мозг перестает думать. Я знаю, что ты не можешь этого понять. Ты всегда была очень чувствительной, но я не была такой, как ты. Я была своевольной, импульсивной.

Я никогда не думала о своей матери, как об импульсивном человеке. Она ходила каждый день на работу и на учебу три раза в неделю. Она мыла посуду, оплачивала счета и едва ли когда-либо теряла самообладание. Я не могла её представить в моем возрасте, тем более в моем возрасте и влюбленной в знаменитость.

— Алекс сказал, что он выбрал меня из толпы, потому что я похожа на его последнюю жену. Она умерла за восемь месяцев до того от аневризмы в мозгу. Кари был всего год, когда это случилось, совсем ребенок. Алекс был в отъезде в это время и винил себя за то, что его там не было. Он мог бы отвезти её в больницу во время, если бы он был дома. Мы долго разговаривали после концерта, и он рассказал мне то, что никогда не говорил другому человеку. Я поверила ему в этом, я думаю, это не было способом произвести на меня впечатление. Ему было больно, и я так сильно хотела,чтобы он почувствовал себя лучше.

Она все еще смотрела на стол.

— Я дала ему свой номер телефона и он сказал, что позвонит мне, но он этого не сделал, и это причиняло мне боль. Я все еще думала о том, что нам суждено быть вместе. В своих мыслях я видела, как появляюсь и становлюсь матерью для его дочери, настолько я сумасшедше была влюблена. Я не понимала, что знаменитостям есть дело только до людей, которые так же богаты и знамениты, как они.

Она с усилием выдохнула и её взгляд наконец вернулся ко мне.

— Я также не понимала, что стану матерью его дочери. Обнаружив, что я беременна, я пыталась позвонить ему. Я добралась только до его менеджера. Я сказала ему, почему мне нужно поговорить с Алексом, и он назвал меня охотницей за деньгами и... — она помедлила и понизила голос — несколькими другими менее приятными определениями. Он приказал мне оставить Алекса в покое и повесил трубку. Поэтому правда такова, что я не знаю, обнаружил это Алекс или нет.

— Почему ты не продолжала попытки связаться с ним? — спросила я. — Ты могла бы потребовать тест ДНК или что-нибудь такое.

Она покачала головой.

— Твоя бабуля хотела скрыть мою беременность, хотела, чтобы никто об этом не узнал, — мама прервалась на секунду, как будто собираясь с мыслями. — Ну, это была не только бабуля. Я не хотела, чтобы кто-нибудь из школы узнал. Это не такая вещь, которую ты с гордостью преподносишь на выпускном. Если бы я потребовала теста на отцовство, это было бы в таблоидах. Кроме того, я не хотела брать его деньги, если ему не было до меня дела.

Итак, всё случилось из-за её гордости. Разве она не думала, что мне нужен отец, что по меньшей мере он заслуживал шанса им стать?

Как будто сумев прочесть мои мысли, мама сказала:

— Ты должна понять, я обожала его даже до того, как познакомилась с ним, это слепая любовь, и легко сломаться, когда так любишь. Любовь дочери к звездному отцу была бы тоже слепой. Если бы я сказала тебе, что он твой отец и он отказался бы от тебя так же, как отказался от меня... я не хотела, чтобы тебе было больно. Я хотела, чтобы ты твердо знала, кто ты, чтобы у тебя была почва под ногами прежде, чем ты встретишься с ним, не важно, как все повернулось бы, ты не была бы опустошена.

Я не хотела слушать её слова, я не позволила им дойти до моего сознания.

— Ты должна была мне сказать, — говорила я. — Я не должна была узнать таким образом.

— Я не хотела, чтобы так случилось. Если бы я знала, что Кари Кингсли здесь покажется... — мама схватилась за край стола. — Она знает? Поэтому она здесь?

— Нет, она не знает. Она здесь, чтобы убедить меня принять работу и я собираюсь это сделать.

После этого что-то в мамином выражении лица изменилось. Она снова стала собой.