— Петенька, а ты-то стал каким мужественным красавцем! — не осталась в долгу Елизавета. — Если бы не мой дорогой муж, я бы наверняка не смогла устоять.

На самом деле все участники встречи прекрасно знали, что присутствие Фридриха если и могло помешать озвученному, то совсем немного и далеко не в первую очередь. Главным же препятствием было то, что император любил свою жену и совершенно не собирался ей изменять ни с кем, а уж тем более со своей бывшей любовницей.

— Я слышал о больших успехах России в воздухоплавании, — решил сменить тему Фридрих. — Петер, в какой мере они соответствуют истине?

— Не знаю, что именно у вас там говорят, но успехи действительно есть. Недавно в состав нашего воздушного флота вошел первый корабль нового типа. Он имеет обтекаемую форму и оснащен двигателем того же принципа, что стоит на паровозе, вследствие чего управляется гораздо лучше обычного шара. Мы его так и назвали — управляемый, или по-французски дирижабль.

— Петенька, а что такое обтекаемая форма? — не смогла остаться в стороне от беседы Елизавета.

— Ну, это… (тут Сергей вспомнил книжку про старика Хоттабыча) — в общем, вроде огурца. Только без пупырышков и без хвостика. И не зеленое.

Разумеется, император говорил чистую правду. Этот дирижабль действительно был первым. Первым, предназначенным для показа европейцам. Два же других, не предназначенных, летали уже довольно давно, но в Европе о них ничего слышать не могли и, значит, к теме текущей беседы они отношения не имели.

— Если желаете, на днях могу организовать воздушную прогулку, — предложил Петр. — Ну, а сейчас, пожалуй, настала пора обсудить некоторые вопросы политического характера. Прошу к столу, там можно будет не только выпить чаю и закусить печеньем, но и записывать что-либо по ходу беседы — возможно, это окажется не лишним. Итак, первым делом я предлагаю решить, в каком порядке мы будем делить деньги, кои должны поступить к нам по результатам сегодняшней беседы.

— Что? — вылупил глаза Фридрих. — Какие деньги? Кто нам будет платить за то, что мы сидим тут и разговариваем?

— Думаю, сначала англичане. Потом ганноверцы. За ними — французы и австрийцы, пока не знаю, в каком порядке. Затем — снова англичане. Пожалуй, тут не помешает объяснить мое понимание ситуации несколько подробней. Итак, одним из результатов второй Силезской войны стало то, что англичане впали в беспокойство. Не все, в основном только их король, но это достаточно влиятельная фигура, что бы там ни говорили. Так вот, он опасается, что усилившаяся по результатам войны Пруссия приберет к рукам его родной Ганновер — ведь он не только английский король, но и ганноверский курфюрст. И, значит, сначала англичане заплатят за то, чтобы расстроить наш военный союз. На этом этапе мне перепадет заметно больше, так как русские чиновники берут в куда более приличных количествах, нежели немецкие. Потом ганноверцы заплатят за твое ненападение на них. Это все твоим людям, но суммы, как я подозреваю, будут несерьезные. Видя такие дела, возбудятся французы. Им очень захочется, чтобы мы помогли Франции в ее сваре с англичанами за американские колонии, тем более в свете того, что там недавно найдено золото. Но для этого России нужен будет мир с Пруссией, так что тут и вашим немного перепадет — главное не стесняться, а сразу возмущенно вопрошать — да как вы смеете предлагать подобную мелочь прусскому дворянину в таком-то поколении?!Австрийцы же вынашивают планы о возвращении Силезии под свое крыло, и они скоро сообразят, что против Пруссии в союзе с Россией им вообще ничего не светит. Значит, придется заплатить за то, чтобы в грядущей войне Россия как минимум соблюдала нейтралитет. Но это еще что, дальше вообще начнется балаган. Англичане, узнав про наши шашни с французами, схватятся за голову, и их парламент при полной поддержке премьера рявкнет на короля, чтобы то не смел путать свои личные интересы с государственными. Какой тут к чертям может быть Ганновер, когда под угрозой английские владения в Америке? И, значит, бриттам придется снова раскошелиться, но теперь уже на прямо противоположные цели. Моим они дадут, чтобы те уговорили меня расплеваться с Францией, а твоим — чтобы Пруссия согласилась на союз с Россией только при условии вхождения в него еще и Англии.

Эту речь император произнес уверенно, ибо в той истории, которую он изучал, будучи курсантом Центра, упомянутые платежи имели место, причем примерно в такой последовательности. Теперь же Новицкий хотел, во-первых, их упорядочить. Во-вторых, по возможности увеличить. А в-третьих — обеспечить попадание основной массы средств не хрен знает кому, а в достойные руки. Примерно двух третей от общей суммы — в свои, а трети — Фридриха с женой.

Елизавета восторженно глядела на своего Петеньку. Она сразу сообразила, кому именно пойдут деньги, предназначенные для очередного поворота прусской политики в требуемое дающим русло. Ведь она — единственный человек в Пруссии, могущий похвастаться тем, что имеет влияние на короля! Правда, часть придется отдать Пете, он уже прямо заявил об этом, но не будет же он до нитки грабить свою бедную тетку, тем более когда-то нежно любимую? А кроме того, он же сказал «делить», а это значит, что и из тех денег, кои преподнесут русским царедворцам, часть может перепасть ей. В том, что взяточники тут же отнесут полученное императору, сомнений у нее не было. Ибо в противном случае деньги из них быстро выбьют вместе с кишками, причем не только полученные в качестве взятки, но и вообще все, прецеденты уже были.

— Однако одними деньгами, даже если их много, войны не выиграешь, — заметил Фридрих. — Нужно еще и хорошее оружие. Можно ли в этом вопросе рассчитывать на твою помощь?

— Разумеется, мой друг, разумеется!

Русский император был — ну прямо сама искренность.

— Во-первых, Россия может поставить около тридцати тысяч тульских и шведских фузей классической конструкции, причем недорого и с отсрочкой платежа на послевоенное время, — начал перечислять Петр. Правда, он не счел необходимым уточнить, что эти фузеи были сняты с вооружения по причине как моральной, так и физической устарелости. Девать их было совершенно некуда, ибо в Южной Африке и Австралии могло понадобиться самое большее тысяч пять-шесть. И в Калифорнии тысячи три-четыре. Остальное, если бы не Фридрих, обречено было ржаветь на складах мертвым грузом.

— Еще у нас есть штуцеры, но я не знаю, как ты к ним отнесешься, — продолжил император.

— Без малейшего восторга, — скривился король. — Да, они стреляют довольно далеко и точно, но их очень долго заряжать, да и цена не вызывает радости. По-моему, это совершенно бесполезное оружие, и я не понимаю, для чего ты решил перевооружить ими всю свою армию.

— Мы с мужем считаем, что лучше меньше, да лучше, — подала голос императрица. — Пусть уж будет один выстрел за пять минут, который попадет в цель, чем восемь за то же время, из которых в цель не попадет ни один.

Фридрих с некоторым усилием смог удержать лицо от появления на нем презрительной гримасы. Что поделать — женщина! Которая считает, что, раз она разбирается в технике, то и в военном деле тоже как-нибудь разберется.

Следует уточнить, что король в какой-то мере был прав. Штуцер, использующий обычные для середины восемнадцатого века пули, не мог иметь хоть сколько-нибудь широкого применения в армии из-за своей феноменально низкой скорострельности и необходимости использовать молоток для заряжания. Однако с пулями Минье его скорострельность становилась такой же, как у фузеи! И молоток был не нужен. Вот только до изобретения этих пуль оставалось без малого сто лет, однако Новицкий не собирался ждать столь долго. У него такую пулю Ломоносов изобрел еще пять лет назад, и сейчас шло накопление стратегического запаса. Широкое использование новых пуль Новицкий пока придерживал во избежание преждевременной утечки информации.

— Вообще-то меня больше всего интересуют барабанные нарезные ружья, — подытожил Фридрих.