Майор нажал кнопку, и изображение на экране исчезло.
— Пошли, — сказал он.
Они вновь оказались в комнате майора. Физически Абель был совершенно без сил и едва держался на ногах, но мысль его странно, лихорадочно бодрствовала; на то, что реально открывалось его взгляду, наслаивалось все больше образов, запечатленных в сознании сцен, увиденных и пережитых в последние дни, даже в последние часы — урановые стержни и манипуляторы, инкубаторы, выращивающие человеческий плод, человека, которому суждено стать солдатом.
Абель стоял у стола, опираясь руками, чтобы не упасть.
Майор внимательно наблюдал за ним. Потом сказал:
— Сядьте!
Абель опустился на табуретку. Чтобы иметь возможность прислониться, он подвинул ее к стене.
— Сигарету? — спросил майор. — Может, хотите выпить глоток?
Он достал из шкафа бутылку, налил немного бесцветной жидкости в стакан, протянул стакан Абелю. Абель поднес его к губам — у жидкости был сильный, неприятный запах, но когда он сделал осторожный глоток, она побежала, как огонь, заметно оживляя и освежая мысли. Окружающие предметы немного отодвинулись, и он почувствовал приятную усталость. Пришлось подпереть голову руками, настолько она была тяжела. А все-таки майор неплохой парень, подумал он против воли. Кто и когда уже произносил эти слова?
— Поговорим, — предложил майор. — Вы должны многое мне рассказать. Как, собственно, вы пришли к идее убить меня?
Абель с удовольствием бы ответил, но язык не повиновался ему.
— Выпейте еще глоток, — предложил майор и сунул ему в руку стакан. — Пейте!
Абель опрокинул в себя содержимое стакана. Он выпил и почувствовал, как жидкость, словно чужеродное тело, проникла в желудок. Она слегка обожгла внутренности, но взбодрила его.
— Вы принимали таблетки не так, как предписано, ясно, — сказал майор. — Но почему? Вот это интересует меня больше всего. Неужели в моей системе ошибка? — Он говорил, словно обращаясь к себе. — Но в системе не может быть ошибки! — Он подошел к Абелю и сказал: — Вы должны мне помочь. Как вы пришли к идее не принимать черные шарики?
Абель с удовольствием объяснил бы, но не мог. Не знал он ответа. Что побудило его не принимать шарики? Должно быть, нечто столь глубокое и потаенное, что он сам этого не понимал.
— Вы пытаетесь всеми силами сопротивляться, — сказал майор. — Но это, увы, бессмысленно. Попробуем по-другому. Как вы попали сюда?
— Через машинный зал, — сказал Абель. — Дверь была открыта.
— Дверь была открыта, — повторил майор. — Естественно. А почему она должна быть закрытой? Вам ведь нечего делать в машинном зале. Как вы могли нарушить предписание?
Он опустился на кровать, достал из ящика портсигар и вытащил сигарету.
— Хотите закурить? — спросил он и протянул Абелю раскрытый портсигар.
— Спасибо. Нет.
Майор сунул сигарету в рот. Вспыхнула зажигалка. Он слегка затянулся и выпустил колечко дыма.
— Вы смогли нарушить предписание, потому что не принимали черных шариков. Но так мы не продвинемся дальше. Тут что-то другое. Мы нашли вашего соучастника Остина. И знаете, где? — Он не стал дожидаться ответа. — Разумеется, знаете. Ведь это вы завинтили люк. Вы знаете, что вам несказанно повезло, Абель?
Абель кивнул. Да, ему действительно несказанно повезло.
— Мы оставили Остина в шлюзе. Как устрашающий пример — на случай, если еще раз произойдет нечто подобное… Абель, дружище, — воскликнул майор, — у предписаний ведь есть свой смысл! Они ведь не вздорные указы, высосанные из пальца каким-нибудь идиотом! Каждый параграф я крутил и продумывал тысячу раз, прежде чем делать его законом. Нет ни одной команды, не имеющей емкой и лаконичной формы. Нет ни одного шага, который, будучи осуществлен так, как предписано, не приводил бы к цели кратчайшим путем. Ничего лишнего, все имеет определенный смысл…
Он глубоко и резко затянулся.
— Итак, что произошло с Остином? Отвечайте!
— Остин хотел вырваться. Вырваться отсюда прочь!
— Вырваться. Невероятно, — пробормотал майор. — Вырваться! Нет ни одной строчки в уставе, которая бы позволяла солдату вырваться. А вы знаете, что это значит? Это значит, что хотеть вырваться бессмысленно. Это значит…
В дверь постучали.
— Что там? — спросил майор. Женский голос спросил:
— Вы будете пить чай?
— Две чашки, — ответил майор.
Минута молчания. Затем голос неуверенно произнес:
— Я не поняла… Вы сказали, две чашки?
— Ты оглохла? — крикнул майор. — Две чашки! И поживее! Итак, Остин хотел вырваться, — продолжил он. — Хорошо. Я сделаю из этого выводы. Это свидетельствует, что в вас, ребятки, еще тлеет где-то искра неповиновения. Что есть еще такие, кто не может приспособиться. Вечные революционеры. Аутсайдеры в приличном обществе. В животном мире их отторгли бы остальные. Если б не разодрали в клочья. Эту искру я сумею затоптать, можете мне поверить! Хорошо, дальше. Как мог Остин так забыться? Я имею в виду: как мог он решиться действовать против предписаний? Вы вынудили его к этому? Он что, тоже не принимал черных шариков?
— Нет, — тихо произнес Абель. — Я уничтожил его шарик.
— Случайно или намеренно?
— Намеренно, — сказал Абель.
— Итак, лавина шла от вас, Абель. Но как вы могли… Впрочем, понятно, именно потому, что вы не принимали свои шарики. Мы движемся по замкнутому кругу. — Он замолчал и задумался.
В дверь снова постучали.
— Чай, господин майор!
— Да! Войдите!
В комнату вошла женщина. Она несла поднос. Это была та блондинка, которую Абель уже видел. Они не взглянули друг на друга. Когда она поставила чашки на стол, одну — перед майором, другую — перед Абелем, майор обнял ее левой рукой за талию и привлек к себе. Абель пятьдесят шесть дробь семь! Вы что, не можете встать, когда входит дама? — Он заорал громко, лицо его покраснело. — Развалился здесь, как… Внимание! Смирно! Руки перед собой! Пятьдесят приседаний!
Абель вскочил, словно пробужденный от сна. В купальном халате и тапочках он стоял перед майором, ноги на ширине плеч, руки прижаты к телу.
— Присесть, сгибая колени! Вы что, стоите на ходулях?
Абель присел, выпрямился, снова присел… Майор громко шлепнул женщину ниже спины.
— Исчезни, — приказал он.
Он встал и повернулся к карте на стене. Взгляд его внимательно изучал красные и голубые линии, сплетающиеся подобно иероглифическому узору.
Через какое-то время он позвонил. Сержанту, который немедленно появился в дверях, он приказал, указывая пальцем на Абеля:
— Увести его — в кино!
16
Он долго пребывал в каком-то темном, обволакивающем тумане, лишь время от времени пробивался сквозь него мутный свет и снова пропадал, словно свет прожектора в ненастную ночь. Иногда к нему приближались какие-то белые лица. Шумы давили на барабанные перепонки, но лишь немногие достигали границ его медленно угасавшего сознания. Он почувствовал, как его понесли, чем-то накрыли. Снова понесли. Потом он начал куда-то проваливаться. Раскачивались и скрипели двери. Кто-то звал его по имени… Крики доносились откуда-то очень издалека. Лежать ему было тепло и уютно.
Он открыл глаза. Главный врач смотрел на него сверху вниз. За его спиной он узнал очертания палаты, его собственной палаты. Такое чувство, будто он вернулся домой.
В локтевом суставе он почувствовал легкий укол. Сестра Берта протерла ватным тампоном кожу, потом попробовала согнуть руку. Дотронулась его ладонью до плеча. Он ничего не ощущал, рука была словно чужая.
Он перевел взгляд на главного врача.
— Мой эксперимент удался, — произнес тот. — Он не принес положительного результата, но свою задачу выполнил. Больше я не рассчитываю на добровольное сотрудничество. Впрочем, я в нем и не нуждаюсь. Наверно, с моей стороны это было сентиментально, и лучше, что все кончилось именно так.
Он повернулся к сестре.
— Вы свободны. Этому пациенту больше не понадобится ваша помощь.