Искать скрытую защелку было бессмысленно. Возможно, запорный рычаг находился не на панели, а где-то в другом месте — может быть, за картиной.

На картине был изображен человек, похожий на Игеску — вероятно, его дядя. Чайлд приподнял картину, снял ее с крюка и поставил на пол. Но стена за картиной была гладкой, во всяком случае, скрытой кнопки, управляющей панелью, там не нашлось.

Он повесил картину на место. Когда он ее поднимал, ему показалось, что рама стала вдвое тяжелее. Комната будто высасывала из него силы.

Повесив картину и повернувшись, Чайлд замер на месте. Панель распахнулась внутрь, и внутри была тьма. Затем панель вновь стала закрываться. Чайлд подождал, пока она закроется полностью, и слегка повернул картину. Ничего не произошло. Тогда он резко приподнял раму, и панель тут же покорно распахнулась.

Чайлд не стал мешкать. Он подбежал к открывшемуся проему и решительно, но осторожно пощупал мрак ногой, убеждаясь, что пол там есть и он, пол, прочен. Затем сделал шаг во тьму, давая панели закрыться.

Детектив оказался в полной темноте. В застоявшемся воздухе пахло гнилыми досками, осыпавшейся штукатуркой и мышами. Принюхавшись как следует, можно было также различить легкий запах вечерних духов.

Луч фонарика осветил пыльный коридор шириной в четыре фута и высотой в семь. Коридор не заканчивался перед стеной холла, как он подумал вначале, черный колодец в конце коридора оказался лестницей вниз. Внизу находилась небольшая площадка, а на ее противоположной стороне начиналась следующая лестница, ведущая вверх — к проходу по другую сторону холла.

На противоположной стороне проход шел прямо футов пятьдесят, затем поворачивал. Чайлд медленно продвигался вперед, тщательно осматривая стены, потолок и пол. Это помогло ему обнаружить небольшую дверку.

Для потайной двери она была слишком мала и располагалась слишком высоко. Он открыл щеколду, выключил фонарь и медленно распахнул дверку, стараясь избежать скрипа петель. За ней находилось полупрозрачное зеркальное стекло, сквозь которое Чайлд увидел спальню. Тут же в спальню из холла вошла женщина тициановского типа. Она прошла мимо него в каких-то пяти футах и скрылась в другой двери. На ней было платье в больших красных цветах и босоножки.

Женщина оказалась очень красивой, от ее вида Чайлда словно током ударило. Такое чувство при виде женщин, которыми он не мог обладать, он испытывал всего лишь трижды за всю жизнь.

Чайлд стал нервничать, подумывая о том, что пора двигаться дальше. Но его удержало предчувствие, что если он немного подождет, то сможет узнать что-то очень важное. У женщины был слишком уж решительный вид.

Такой вид бывает у людей, которым предстоит сделать что-то особенное.

Чайлд приложил ухо к стеклу и уловил звуки мелодии Штрауса. Опять «Так говорил Заратустра»! Музыка, должно быть, доносилась из комнаты, в которую ушла женщина.

Обстановка спальни была, пожалуй, мрачноватой для молодой женщины. Спальня барона, из которой он прошел в потайной ход (если только та комната действительно принадлежала барону), без сомнения, больше подошла бы этой красавице. А уж это помещение никак не располагало к веселью, если не считать за веселую шутку то небольшое зеркало, сквозь которое он подглядывал. Снизу до высоты шести футов стены комнаты были обшиты темными деревянными панелями, выше начинались темные обои с бледными изображениями странных птиц, извивающихся драконов, Адама и Евы под яблоней. Рисунков змея не было.

Узор некогда пышного темного ковра на полу изрядно выцвел от времени. Большая кровать под балдахином опиралась на ножки, сделанные в форме лап дракона, покрывало на ней и сам балдахин были кроваво-красного цвета. На противоположной стороне комнаты находилось трехстворчатое зеркало, какие обычно ставят в примерочных магазинов одежды. Оно отражало окно, сквозь которое Чайлд смотрел в комнату. Вернее, оно отражало зеркало, висящее над большим красно-коричневым туалетным столиком.

Люстра, собранная из кусков почти нешлифованного кварца, мерцающая многочисленными темно-желтыми плафонами, не горела. Комната освещалась только торшером и настольной лампой. По углам лежала густая тень.

Чайлд ждал обливаясь потом. В узком проходе было жарко и душно. Запахи гнилого дерева, штукатурки и давно сдохших мышей усилились и перестали радовать обоняние, а запах парфюмерии совершенно выдохся. Когда Чайлд уже начал терять надежду что-нибудь увидеть, женщина вернулась.

Теперь она была совершенно нагой. Ее рыжие волосы свободно спадали на плечи и спину. В руках у нее была бутылка, которую она ласково сжимала за горлышко, часто поднося к губам. Женщина уверенно подошла к туалетному столику и остановилась, запрокинув голову.

Когда в бутылке осталось не больше двух дюймов жидкости, она поставила ее на столик и наклонилась к зеркалу.

Быстро стерев макияж, она стала всматриваться в зеркало, очевидно, выискивая дефекты в своем отражении. Чайлд поспешно отшатнулся, но затем вновь придвинулся к зеркалу. Если женщина и знала, что это зеркало с секретом, то, видимо, ей было все равно, есть ли кто-нибудь с той стороны стекла. Возможно, предполагалось, что чужих там быть не может. Вероятно, только барон мог знать об этом скрытом проходе.

Судя по улыбке, появившейся на ее лице, женщина осталась удовлетворена результатами инспекции. Она встала на цыпочки, внимательно оглядела свое тело и улыбнулась еще шире. Чайлд немедленно почувствовал половое возбуждение и неловкость за то, что подсматривает. Испытывать возбуждение было приятнее, чем стыдиться.

Женщина немножко повертелась перед зеркалом, покачивая бедрами. Затем погладила себя по ягодицам, подхватила ладонями груди снизу и нежно потеребила соски. Соски стали набухать и вскоре напряглись. У Чайлда тоже набухло и напряглось, но в другом месте.

Продолжая поглаживать грудь левой рукой, женщина опустила правую. Чуть-чуть раздвинув безымянным и указательным пальцами малые губы, она вложила между ними средний и прикоснулась к клитору. Несколько минут она энергично работала пальцем, затем неожиданно с выражением полного блаженства на лице запрокинула голову.

Чайлд почувствовал одновременно нечто вроде оргазма и отвращения. Наверное, подглядывать за женщиной в таких обстоятельствах было скверно. Ему очень захотелось уйти, но он мужественно объяснил себе, что находится здесь не из любопытства, а чтобы расследовать случаи похищения людей и их убийства.

Женщина продолжала поглаживать клитор и влажно-розовые половые губы. Неожиданно из глубины влагалища показалось что-то, похожее на тонкий белый язык. Чайлд понял, что потрясен, хотя, честно говоря, чего-нибудь подобного ожидал.

Это был не язык. Скорее нечто, похожее на змею или угря. Какой длины было это, еще нельзя было с уверенностью определить, потому что змеиное тело продолжало выползать. Кожа существа была белой и гладкой, совсем как женский живот, а само оно блестело от слизи.

Существо поднялось в воздух, подобно пенису во время эрекции, притронулось к животу женщины, опустилось на него и, изгибаясь и извиваясь, поползло вверх. А змееподобное тело все продолжало выползать из чрева. Вот это уже обвилось вокруг левой груди женщины… Тут Чайлду наконец удалось рассмотреть голову существа. Была она размером с мяч для гольфа, трогательно лысая, вокруг крохотных ушек — щеточка черных волос, перепачканных слизью. Еще на мордочке существа обнаружились две черные бровки — также покрытые слизью — и влажная черная бородка — как у Мефистофеля. Нос, подпертый сопливыми усами, был непропорционально большим и мясистым. Глаза казались черными. Впрочем, были они такими маленькими и посажены так глубоко, что казались бы черными, даже если б в действительности были ярко-голубыми. Рот был похож на маленькую щель; когда существо приоткрыло его, Чайлд успел заметить два ряда крохотных желтых зубов и красный язычок.

Хотя лицо было размером с фотографию на удостоверении, на нем ясно читалось зловещее выражение.