МИР РЕКИ

*

РЕКА ВЕЧНОСТИ

МИР РЕКИ

РАССКАЗЫ

В очередной, десятый том собрания сочинений Филипа Хосе Фармера вошли произведения, завершающие и дополняющие монументальный цикл о Мире Реки.

Первое из них — роман «Река вечности» — имеет долгую и сложную историю, подробно изложенную самим автором в предисловии к роману. Написанный тридцать лет назад, в 1963 году, он увидел свет лишь двадцать лет спустя, одновременно с появлением последнего романа основной пенталогии «Боги Мира Реки». Стоит лишь отметить, что, пожалуй, перипетии, поджидавшие роман на пути к читателю, обернулись в конце концов благом: не пролежи он несколько десятилетий на полке, читатели, вероятно, не увидели бы многотомной эпопеи, в которую разросся этот небольшой роман, ставшей одной из жемчужин мировой фантастики.

«Река вечности» значительно отличается от остальных произведений цикла — и не только географией Мира Реки (в первоначальном варианте — мира восьми тысяч рек). В нем как бы содержатся зерна большинства сюжетных линий основной пенталогии, но зерна эти еще не проросли, и оттого сам роман кажется недоработанным, незавершенным, а вернее, лишенным логического начала; действие его начинается ниоткуда, заставляя читателя обращаться к более поздней версии за разгадкой. Кроме того, в этом романе автор скрыл исторические лица среди своих персонажей под псевдонимами, которые в следующей версии оказались отброшены.

Остальные же произведения, вошедшие в этот том — повесть «Мир Реки» и рассказы «Вверх по светлой реке» и «Кода», — скорее примыкают к основной линии повествования. С Томом Миксом читатели уже встречались в романе «Темные замыслы», а о его кратком знакомстве с Иисусом из Назарета упоминается в «Магическом лабиринте». Возможно, менее знакомой покажется фигура Альфреда Жарри — личности. вполне исторической, французского писателя и философа, создавшего свою патафизику — науку мнимых решений — еще в земной жизни.

Возможно, мы еще не навсегда расстаемся с Миром Реки, и Филип Хосе Фармер еще порадует своих поклонников новыми романами и рассказами об этой удивительной планете. А возможно, он передаст эстафету коллегам — ведь о Мире Реки уже писали такие известные фантасты, как Роберт Шекли и Дэвид Бишоф, представители старого и нового поколений. Мир Реки продолжает жить — уже в новом качестве мира, открытого для всех.

РЕКА ВЕЧНОСТИ

_{© перевод С. Трофимова, И. Васильевой}

В десять часов утра, во вторник 12 августа 1983 года, как раз когда я собрался напечатать первое слово этого предисловия, у меня перед глазами проплыло какое-то крохотное существо. Хотя отчетливо разглядеть его, не нагибаясь вперед, я не сумел, но это явно был паучок. Кто же еще мог спуститься ко мне с потолка так медленно и по прямой линии?

Все верно — малюсенький бледный паучок. Он приземлился на бумагу, заправленную в машинку, освободился от своей паутинки, чуть помешкал, а потом побежал прочь. Скрылся за краем листа и теперь живет где-то у меня на столе.

Избери он другое направление, залезь он во внутренности моей «Селектрик-II», я, наверное, выловил бы его и раздавил. Конец пауку — хотя вообще-то мне нравятся эти похожие на марсиан создания. Я позволяю им расти и поедать мух, которых терпеть не могу, пока мои марсиане не становятся слишком назойливыми или не попадутся на глаза жене.

Мне сразу вспомнилась старая история про Брюса и паука. Мораль, которую я извлек из нее в детстве, была такова: не сдавайся, невзирая на обстоятельства. А сбежавший паучок навел меня на мысль о том, что жизнь моя могла сложиться совсем иначе, не реши я принять участие в конкурсе на премию «Шасты» за лучший научно-фантастический роман.

Это решение могло быть не принято мною осенью 1952 года. Тогда я только что ушел с металлургического завода «Кистоун стил энд уайер», где проработал одиннадцать с половиной лет, и стал свободным писателем. Было мне тридцать четыре года, жил я в Пеории, штат Иллинойс, вместе с женой и двумя маленькими детьми, в собственном доме — то есть он был таковым, пока я вносил ежемесячную плату. Я продал свою повесть «Любовники», роман и несколько рассказов в научно-фантастические журналы и пребывал в полной уверенности, рожденной отсутствием опыта, что сумею содержать семью примерно на том уровне, к какому мы привыкли. (Не больно-то высоком: у нас даже не было машины.) Я прочел массу книг самых разных жанров, имел степень бакалавра по английскому языку, но об издательском деле знал не больше, чем кочующий по Сахаре бедуин об акулах. Наивный идеалист, я, сам того не подозревая, был обречен на неприятности.

Идея провести конкурс принадлежала «графу» Мелвину Коршаку, владельцу и президенту «Шасты» — маленького чикагского издательства, специализировавшегося на выпуске научной фантастики и фэнтэзи в твердых обложках. Среди их изданий нередко попадались действительно хорошие книги, за которыми теперь охотятся коллекционеры. (У меня было довольно большое собрание — увы! — погибшее в 1968 году во время наводнения в Лос-Анджелесе.) Вице-президентом «Шасты» был Тед Дикти, муж Джулиан Мэй. Коршак договорился с издательством «Покит букс», что оно добавит к его тысяче долларов еще три, так, чтобы победитель получил четыре тысячи. «Шаста» опубликует роман в твердой обложке, «Покит букс» — в мягкой. А всю организацию конкурса, в том числе решение финансовых, административных и литературных вопросов, Коршак взял на себя.

Четыре тысячи были в то время солидной суммой, да и продажа издания в мягкой обложке сулила немалую прибыль — если, конечно, книга будет раскупаться, — поскольку распространением его собиралась заняться крупная издательская фирма, а не специализированное издательство.

Меня одолевало искушение принять участие в конкурсе. Но окончательное решение я принял лишь тогда, когда до конца отведенного срока остался всего месяц. Это означало, что нужно было придумать основную идею романа, спланировать сюжет, развернуть его, написать черновик, напечатать беловик и отослать рукопись в «Шасту» за тридцать дней.

Времени на разработку детального плана не оставалось. Я погрузился в писание, каждый день без исключения проводя за машинкой по двенадцать-четырнадцать, а то и по шестнадцать часов. Как только очередные десять или двенадцать страниц были готовы, я вносил карандашом правку, а затем их перепечатывал кто-нибудь из троицы моих добровольных помощников. Это были Рэндалл Гаррет, живший в то время у нас, преподобный Джон Блумквист, живший по соседству, и жена моя Бетти. Гарретт, тоже писатель-фантаст, приехал к нам из Цинциннати, штат Огайо, чтобы отпраздновать вместе Рождество, и задержался годика этак на три. Блумквист, бывший священник местной церкви, принужден был оставить приход, поскольку читал слишком много проповедей о летающих тарелках. Позже он стал приверженцем дианетики, а затем науковедом. Бетти тоже вносила свою лепту в перепечатку, когда не была занята стряпней, уборкой, воспитанием детей и переустройством дома.