Действительно, для чего нужны эти, в общем-то, достаточно странные и как будто бесполезные существа? Отношение к ним испокон веков было более чем прохладное, убивали их тоже испокон веков несметное количество, и никому в голову не приходило не только наказывать, но и упрекать кого-то за эти поступки.

Но надо учесть два обстоятельства: наши знания о природе постоянно углубляются, природа же земного шара постоянно испытывает на себе давление человека и, естественно, скудеет. Если говорить о всем известных лягушках, то их на Земле стало гораздо меньше хотя бы потому, что исчезли многие небольшие водоемы, значительно сократилась площадь болот, лесов и прочих постоянных мест обитания земноводных и пресмыкающихся. Но чем меньше становится на Земле лягушек, тем больше мы начинаем понимать их необходимость. И дело не только в том, что лягушки по-прежнему остаются одними из важнейших и популярных лабораторных животных. Хотя и это достаточно важно. Настолько важно, что в некоторые страны, такие, как, на пример, Англия, лягушек для учебных и научных учреждений ввозят из-за рубежа (своих уже не хватает, а может быть, их просто стараются беречь).

В нашей стране только в одном Ленинградском университете ежегодно используется для опытов и обучения студентов более 15 тысяч лягушек. Но дело, конечно, не в этом.

Сравнительно недавно появилась и быстро получила распространение наука, которая называется экологией. Это наука «о доме» (само слово «экология» состоит из двух греческих слов: «экое» — дом, родина, и «логос» — наука, учение). Но не о доме, как о жилище, говорят экологи, а о природной среде, в которой сформировался и живет тот или иной организм (растение или животное), и о том, как эта среда, то есть «дом», влияет на организм.

А природная среда, «стены» дома, складываются из определенных элементов: климата, почвы, влажности и растительности. Весь комплекс животных и растений какого-то определенного места или района ученые называют биоценозом (опять два греческих слова: «биос» — жизнь, и «киноз» — общая). Биоценоз, то есть совокупность животных и растений, можно рассматривать и на больших участках, и на небольших — например, биоценоз озера или прибрежной полосы.

Раньше легко уничтожали какие-нибудь растения или каких-то животных на определенных участках и не обращали внимания на то, что происходило после (или точнее — в результате) этого уничтожения. А если и замечали какие-то отклонения от нормы, не могли представить, что это — результат исчезновения, гибели какого-нибудь организма.

Но вот экология набрала силы, и ученые доказали: в биоценозе все животные и растения прочно связаны между собой, иногда связаны очень тонкими, часто неразличимыми, но от этого не менее важными нитями. Мы еще не знаем всех нитей, которыми связаны компоненты биоценоза, но уже точно знаем: обрыв таких нитей — исключение каких-то животных из биоценоза — может привести к серьезным нарушениям нормальной жизни «дома».

Вот, например, те же лягушки. Одна, две, десять лягушек практического значения, может быть, и не имеют. Но вообще лягушки — очень важное звено в цепи природных связей.

Обычная остромордая лягушка — неприметное существо, одно из самых многочисленных позвоночных наших лесов и лугов. Каждая съедает не так уж много. Но если вдруг исключить их из биоценоза — может произойти серьезная неприятность: количество вредящих насекомых значительно увеличится.

Травяная лягушка — тоже существо не очень приметное и, на первый взгляд, не очень важное в жизни леса. Однако, как выяснил зоолог А. Иноземцев, травяная лягушка под Москвой уничтожает 1 % всех беспозвоночных!

Как размножаются насекомые, известно, какую опасность несет вспышка вредителей, люди тоже хорошо знают. Но далеко не всегда представляют себе, что часто помогают избежать опасности не любимые и презираемые всеми нами лягушки.

Если исчезнут лягушки — исчезнут и многие звери, а особенно птицы. Например, подсчитано, что в нашей стране лягушки служат пищей для 92 видов птиц. 21 вид птиц поедают чесночниц и 18 — жаб. Таким образом, исчезновение лягушек принесет двойной вред — увеличится количество насекомых-вредителей и уменьшится количество птиц. А что за этим последует, легко себе представить!

Вот почему убийство, уничтожение лягушек и их родственников вызывает серьезную тревогу.

Надо сказать, что лягушки и их родственники редко доживают до глубокой старости, хотя известно, что в неволе жаба, например, может прожить 40 лет, травяная лягушка — 18, квакша — 22 года, жерлянки — до 30 лет. Но, как показали исследования, в природе лишь чуть больше 2 % жерлянок доживает до года и примерно 1 % до полутора-двух лет. И это — жерлянки, которые более ядовиты для многих животных, чем, например, лягушки.

Что же говорить о совершенно беззащитных лягушках!

Восполняла естественные потери многочисленность молодых лягушек. Однако, к сожалению, к естественным потерям каждый год прибавляется все больше и больше искусственных. Все меньше места остается для земноводных и пресмыкающихся. Но и в тех водоемах, в тех лесах или лугах, где они еще могут жить, их часто губит загрязненность среды техническими отходами, а химические удобрения или пестициды — яды, применяемые против насекомых-вредителей, которые приносятся дождевой водой в водоемы, — часто губят не только лягушек, но и все живое.

Однако, занятые спасением более крупных животных, ученые еще не обратили должного внимания на земноводных: дел по спасению наших соседей по планете много, до амфибий как-то руки не доходят. И вот уже «минимум два вида саламандр и один вид жаб в настоящее время значится в списке животных США, которым грозит вымирание», пишет американский ученый Роберт Мак-Кланг, вот уже бьет тревогу Джеральд Даррелл и, несмотря на недоумение и насмешки знакомых и журналистов, отправляется в трудные путешествия, чтобы найти редких (или ставших редкими), вымирающих или находящихся на грани исчезновения земноводных, чтобы привезти их в свой зоопарк, сохранить на Земле, возможно, добиться их размножения в неволе и снова выпустить в места, где они смогут существовать, где их увидят будущие поколения людей. Правда, сейчас далеко не все уверены, что будущие поколения людей станут интересоваться, тем более нуждаться в каких-то лягушках и им подобных животных. Но, как справедливо заметил Арчи Карр, кто может сказать с уверенностью, что нужно и важно будущим поколениям?

Во всяком случае, наш долг сохранить, по возможности, для будущих поколений наших соседей по планете, в том числе и амфибий, и рептилий. И не случайно в мировую Красную книгу, куда заносятся все животные, которым грозит исчезновение, и в национальные Красные книги, которые появились в ряде стран, в том числе и в СССР, кроме млекопитающих, птиц, рыб, вносятся земноводные и пресмыкающиеся.

Но если преодолеть неприязнь к жабам, лягушкам и им подобным как-то можно, хотя это задача крайне трудная, то побороть предубеждение против змей кажется совершенно нереальным. Конечно, у людей есть веские основания и не любить и бояться змей, конечно, за тысячелетия невозможно даже представить себе, сколько жизней унесли ядовитые рептилии. И хоть теперь известно, что из 2500 видов змей, живущих на нашей планете, лишь 410 действительно ядовиты (а в СССР из 56 ядовиты лишь 10 видов), что далеко не все укусы змей кончаются для людей трагически — стремление уничтожать змей держится прочно во многих странах. К сожалению, многие убеждены, будто змея только тем и живет, что подкарауливает людей, только и жаждет вцепиться в человека и впрыснуть ему в ногу или в руку хорошую порцию яда. Людям невдомек, что змеи нападают на них лишь в самых крайних случаях: при необходимой обороне или будучи раздраженными, рассерженными человеком. Обычно же при встрече с людьми они стараются спрятаться, уйти. А между тем еще в 1780 году русский врач Д. Самойлович писал, что змея «сама нагло никогда не нападает, ежели ее наперед не задеть и не растрогать; а ежели когда случится, что они человека или скотину уязвляют, то сие должно завсегда в мысли своей всякому иметь, что она была каковым-нибудь случаем задета и раздражена».