Пусть паук живет с нами, ловит мух.

И паук ловил мух. Обильное питание скоро сказалось: он заметно располнел.

Березовые перелески сменились просторными степями Хакассии. Во время стоянки у большой горы с многочисленными каменными столбами времен глубокой древности в тенетах паука мы обнаружили небольшой зеленоватый, аккуратно выплетенный кокончик. Сквозь его довольно плотную оболочку нельзя было разглядеть, сколько там яичек. Паук-мамаша всецело была поглощена коконом и никуда не отлучалась.

Однажды утром мы увидели около паучихи пятнадцать маленьких паучат, белесоватых с едва заметным, но таким же, как у матери, рисунком тела.

Пауки — отъявленные хищники, для них весь мир разделяется на тех, на кого можно нападать, и тех, от которых следует спасаться. Хищнический инстинкт проявляется у паучков тотчас после рождения, вот почему, выйдя из яичек, они разбредаются или разлетаются на паутинках во все стороны и каждый ведет самостоятельную жизнь одиночного разбойника. Скоро должны были разбрестись и наши паучата, вступив в мир, полный опасностей и лишений.

Но прошло несколько дней, а паучки все мирно сидели рядом с матерью, раскачиваясь на тонких паутинках. И каково же было наше изумление, когда однажды к мухе, пойманной матерью, сбежалась вся многочисленная семья и принялась сообща пожирать добычу, не проявляя решительно никаких признаков неприязни друг к другу!

Насколько разнообразна жизнь животных! Оказывается, и у пауков возможна семейная жизнь!

Степи Хакассии остались позади. Мы достигли высоких хребтов Саян. Ночью в ущельях, покрытых дремучей тайгой, шли дожди и становилось холодно. Зябнущие паучки собирались тесной кучкой, прижимаясь к матери. За десяток дней они сильно подросли и однажды все до единого дружно перелиняли, сбросив по тонкой рубашке. После линьки белые полоски и темные отметинки стали отчетливее, а весь костюм более нарядным.

Паучки продолжали жить вместе. Мамаша охотилась на мух, а иногда нападала на добычу и покрупнее.

Вот за липкую паутинную нить задел ногой комар-долгоножка. Неподвижная паучиха сразу преобразилась, с необычайной поспешностью набросилась на комариную ногу и стала оплетать ее нитями. Комару-долгоножке известно, что делать в таком случае. Многочисленные предки передали ему свой инстинкт. Он тотчас замер, притворился мертвым, а потом, как только паучиха успокоилась, оторвал свою оплетенную паутиной ногу и умчался подальше от опасности.

Слабенькая нежная поденка отдалась паучихе без сопротивления.

Зато немало хлопот доставила ей крупная муха-тахина, которая изо всех сил пыталась порвать нити, оплетавшие ее тело. С помощью крыльев ей почти удалось выбраться из тенет, но одна предательская нить прочно прикрепилась к лапке, другая связала крыло. Тахина повисла на длинной паутинке и, как волчок, закружилась в воздухе. Вместе с мухой кружилась и паучиха, настойчиво продолжая нападать на добычу. Скоро длинная нить умело смотана в клубок, муха, подтянутая к тенетам, как будто начала слабеть. Осторожно паучиха подбирается к своей жертве, кусает ее в самый кончик лапки, впрыскивая яд. Муха вздрагивает и замирает.

Большое семейство требовало много пищи, и мы иногда подкармливали наших поселенцев, поднося пинцетом какое-нибудь насекомое. Но не все оказывалось годным для еды. От небольших ос паучиха решительно отказывалась, ярко-красного пилильщика убила, но есть не стала и сбросила с паутины.

А паучки все росли и не желали покидать мать.

У города Кызыла закончился наш маршрут. Здесь в жару паучки разбрелись по крыше кузова в поисках прохлады. На обратном пути, когда мы пересекли теперь уже знакомые Саяны, в жизни пауков произошло небольшое событие. Располневшая паучиха неожиданно похудела, а рядом с ней на тенетах закрасовался небольшой кокончик. Но он был не таким, как первый; через его совсем тонкую оболочку просвечивали немногочисленные крупные яйца.

Я знал, что пауки способны готовить много раз коконы с яичками, и давно ждал этого. Что будут делать паучки, когда их накопится много, станет тесно и не хватит всем пищи? Вот тут и должен, наконец, произойти разлад. Но я ошибся.

Кокон оказался необычным и не зря был оплетен тонкой оболочкой. Паучиха не собиралась заводить потомства. Яички предназначались совсем для другого: были просто пищей для паучков. Паучки за них дружно взялись и так аккуратно высосали, что от кокончика ничего не осталось.

Теперь становилось понятным многое. Самка клала крупные яички и небольшой порцией. Ей не нужно было плодить много паучат, как это делали другие пауки, бросавшие на произвол судьбы свое потомство. Заботясь о своих детях, тратя столько сил на их пропитание и защиту, самка могла ограничиться воспитанием небольшой семьи. И она, наверное, не прогадывала.

Вот и опять холмы, поросшие березовыми лесами, где нас когда-то застала страшная гроза. Много мы здесь пересмотрели трав и кустиков в поисках пауков — родственников наших пассажиров, чтобы увидеть, как живут они в естественной обстановке. Но таких пауков нигде больше не было.

Закончилось наше путешествие. Теперь машина целыми днями стояла в гараже, и паучки не видели света. Они росли медленнее, но тем не менее разве их можно было сравнить с теми крошками, которых мы впервые увидели в степях Хакассии? Часто мы забывали о семействе пауков и вспоминали о нем, лишь выезжая в лес. Тогда, наверстывая упущенное, мы обильно кормили паучиху. Но она, равнодушная, все чаще и чаще отказывалась от приношений. Зато паучки начинали постепенно сами охотиться, хотя им пока были под силу только маленькие насекомые. Они по-прежнему, совсем не по паучьему обычаю, сохраняли дружелюбие друг к другу, и если один добывал какую-нибудь мошку, около нее собирались все братья и сестры.

Лето кончилось. Пожелтели березы, покраснели осины. Ночами стало прохладно. Мать многочисленного семейства стала совсем вялой и не интересовалась добычей. Ко всему равнодушная, она сидела, согнув ноги, на одном и том же месте. А вскоре исчезла, очевидно, упала со своей паутины. Один за другим стали исчезать и паучата. Они разбрелись вначале по всей машине, потом по гаражу и устроились, где кто мог, на долгую холодную зиму. Паучки были уже почти взрослые. Совместная жизнь большой семьи прекратилась.

Что будет с нашими знакомыми весной? Переживут ли они благополучно зиму и всем ли удастся основать такое же дружное семейство?

Остались позади березовые леса с полянами, усеянными цветами. Выше поднялось солнце, жарче стали его лучи. Перед нами бескрайние степи Хакассии, зеленые холмы, поросшие травами с куртинками берез, за ними голубые дали, белые облака на синем небе. Слышатся трели жаворонков, а в ушах свистит вольный ветер. И, кажется, нет конца этим просторам.

Каких только насекомых нет в степях! Но больше всего муравьев. И живет здесь издавна их особенное общество со своими особенными отношениями.

Маленький черный с бархатистыми волосками муравей-лазиус, скромный труженик, неутомимый землекоп, строит высокие холмики там, где земля влажна. В холмиках бесчисленное множество личинок и куколок — предмет его постоянного попечения и заботы. Если ничто не мешает лазиусам, от каждого муравейника отпочковывается много других, и через десяток лет возникает настоящий городок степных муравейников. В таком городке много миллиардов жителей.

Тонкоголовый рыжий муравей не любит высокой степной травы. От нее тень, и трудно греть на солнце личинок и куколок. Копать землю и выносить ее наверх, как это делает лазиус, он не мастер. Поэтому нередко тонкоголовый муравей завладевает холмиком черного лазиуса. Сперва построит на холмике верхний этаж из мелких травинок и палочек, а потом вытеснит трудолюбивого лазиуса из всего холмика.