- У вас нет молока!
- У меня много чего нет... - пробормотала я, переворачиваясь на спину. Меня трясло. Через секунду я обнаружила его руку, трогающую мои ноги, и с не-доумением утянула их под одеяло.
- Холодные, как лед! - сказал шеф. - У вас есть носки? Шерстяные?
Я вяло отмахнулась, вновь проваливаясь в забытье. И проснулась, когда он начал натягивать на меня носки - и где нашел, сама второй месяц ищу... Я открыла глаза и с болезненным прищуром уставилась на шефа. Он был оза-бочен.
- Езжайте, а?
- Но вы...
- Что, в первый раз, что ли?
- Но...
- Да идите, мне без вас тошно!
Глеб помаялся еще, поглядывая то на меня, то на часы. Вздохнул и, стре-мительно повернувшись - у меня в глазах опять замельтешило - бросил на ходу:
- Выздоравливайте. Спокойной ночи.
Спокойной... ну сморозил!
Звонок дошел до меня не сразу. Я подняла тяжелую голову, во рту было сухо и гадко, все тело болело, словно меня черти всю ночь цепами молотили. За не задернутым окном было темно, но ощутимо серело... Глянув на часы, я толч-ком сбросила себя с дивана - в голове бултыхнулась пульсирующая боль - схва-тила развешанные на спинке кресла вещи. И только натянув колготки, обратила внимание на методично названивающий телефон. Торопливо застегивая пуговицы, я сверлила его злобным взглядом: люди и так опаздывают, а тут ты еще... Не выдержав, схватила и рявкнула в трубку:
- Ну!..
Тишина, потом осторожный голос:
- Наташа? Как самочувствие?
- Мое? - оторопело уточнила я.
- Ваше. Мое в порядке.
- Нормально...
- Я хотел сказать, что вы можете сегодня не приходить на работу. Отле-житесь.
Я уставилась на свои ноги. Колготки забрызганы до колен.
- Спасибо, Глеб Анатольевич. Я бы все равно не смогла придти...
Мой голос звучал так кротко, что шеф сразу насторожился:
- Почему?
- Потому что мои туфли остались у вас в машине.
Пауза.
- И что?
Я удивилась его тупости.
- А других у меня нет.
Пауза.
- Туфель?
- Туфель, - подтвердила я, не понимая причин его недоумения.
- Я привезу, - сказал Глеб задумчиво. - После работы. Отдыхайте.
- Бла-а-дарю вас-с... - сказала я в запикавшую трубку. Начала раздеваться обратно. Ага, наш шеф не привык иметь дело с женщинами, у которых всего одни туфли. У его подруг гардероб размером наверняка со всю мою одно-комнатную...
Я села, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Так, можно двигаться. Можно даже дойти до двери - вон, звонок соловьем заливается. Не спрашивая, я распахнула дверь и хмуро уставилась на Бурова. Тот глядел на меня с интересом.
- Ну? - спросила я.
Видя, что впускать его не собираются, Буров протянул руку и потряс перед моим носом пакетом, как пропуском.
- Глеб Анатольевич изволили передать!
- Что?
- Туфли.
Я задумчиво приняла пакет, и Буров, воспользовавшись этим, проник в квартиру. Стал разуваться - я так расслабилась, что не пресекла его поползно-вения сразу.
- Кофием напоишь? - деловито спросил Буров. Я вяло отмахнулась, и, по-няв это как приглашение, он направился в кухню. Я поплелась следом, прижи-мая к груди пакет. Сиротливо села на табуретку, уныло разглядывая суетящегося Бурова - мне от такой активности снова делалось дурно. Буров, не обращая на меня внимания, мурлыкая, варил кофе. Я заглянула в пакет. Туфли покороби-лись и стали деревянными, хотя, похоже, их пытались намазать кремом. Даже в здравом уме и в твердой памяти я бы не смогла представить шефа, чистящего мои туфли... Я поставила драгоценную обувь на пол, на них - озябшие ноги. По-прежнему мурлыкавший Буров водрузил передо мной внушительную чашку кофе и, ухватив в лапы вторую, прислонился задом к подоконнику. Я осторожно понюхала кипяток - желудок промолчал, сделала осторожный глоток - живот бурк-нул, но выдержал.
- Глеб задерживается, - обыденно сообщил Буров.
Я моргнула.
- Где?
- Встреча у него какая-то...
- Ну?
- Задерживается, говорю.
- И что?
Буров посмотрел на меня, как на дуру, и пояснил:
- Просил передать.
- А, - сказала я.
Буров сделал задумчивый глоток и зашел с другой стороны.
- А где это он твои туфли нашел?
- У себя в машине, - брякнула я и почувствовала, что начинаю стремительно краснеть. Но Буров, на удивление, обошелся без комментариев.
- Глеб говорил, ты с похмелюги маешься. Я тут тебе молока, пива и сока притащил. Чем лечишься?
- Откуда я знаю? - огрызнулась я. - Я что, каждый день с перепоя? Это у тебя надо консультироваться!
Буров, похоже, обиделся, хоть я не сказала ничего, кроме правды. Сделал большой последний глоток, поставил чашку в раковину.
- Ладно. Я пошел.
Я повернулась на табуретке, наблюдая, как он обувается. Представила, что следом заявится шеф, и сказала жалобно:
- Буров, посиди, а?
Буров, продолжая втискивать ногу в ботинок, выпрямился, злорадно ух-мыльнулся:
- Э, нет, расхлебывай свои дела сама!
- Дела... - пробурчала я. - Были бы еще какие дела...
- Чего-чего?
- Ничего! Спасибо за заботу! Вали!
Коротко звякнул звонок. Буров застыл на одной ноге, вопросительно мотнул головой. Я обреченно отмахнулась, и Серега ловко щелкнул замком.
- А вот и Глеб Анатолич изволили прибыть!
Шеф поглядел на него, на меня и, не заходя, поинтересовался:
- Вы в порядке?
- В полном. Завтра буду как огурчик. Спасибо.
- Я пошел? - спросил Буров, и шеф кивнул.
- Погоди, я тоже. До завтра, Наташа.
- До свидания, - покивала я закрывшейся двери. Похоже, Глеб тоже пы-тается пресечь слухи... слухи о чем? О том, как я вчера славно надралась? Это же бабам полагается тащить и обихаживать перебравших мужиков, а тут - нате вам! Еще подумает, я алкашка... Или алкаши не болеют?
Прискакала Катька - самая оптимистичная из моих подруг. Из тех, у кого стакан всегда “наполовину полон”. Помахала передо мной пачкой таблеток.
- Звоню на работу, говорят, болеешь, а у тебя же, я знаю, ничего, кроме анальгина... Что, ноги промочила?
- Скорее уж горло... Кофе будешь? Свежий, Буров только что сварил.
- Ого, вы опять?.. - Катька с удовольствием плюхнулась на табурет, сверкая карими глазищами. Этакий живчик весом с центнер. Может, и мне набрать пуд-другой? Стану заядлой оптимисткой... Хотя нет, тогда встанет проблема по-худания.
- Никаких “опять”, сколько раз тебе говорить!
- Ну нет, так нет, - мирно согласилась Катерина. - А как у тебя с Олегом?
- Каким?
- Ну, каким-каким... мы тебя у Витьки знакомили. Он еще с Сашкой был. Ну, черненький такой... Адрес у тебя спрашивал.
Я, сморщившись, напряженно смотрела на подругу. Тряхнула головой, сказала печально:
- Не помню. Точно он сказал - надо брать тайм-аут!
- Кто сказал? Олег?
- Да какой Олег?
- Ну черненький!
- Это что, у него фамилия такая? Отстань! Это начальник.
- Что - начальник?
- Сказал.
Катька вытаращилась на меня.
- А какое ему дело до твоей личной жизни?
- Не знаю, - со вздохом признала я. - Наверное, никакого.
- Ну-ка, ну-ка... Колись, подруга, что там у тебя еще за начальник?
Я послушно раскололась. В моем пересказе все звучало еще нелепее, чем было. Катька молча смотрела на меня. Темные ее брови стояли восторженным “домиком”.
- Значит, так, - торжественно начала она. - Поправь меня, если я ошибаюсь. Первое - ведет тебя в кино. Второе - знакомит с мамой. Третье - укладывает тебя в постель. Немного не тот порядок, к которому мы с тобой привыкли, но все традиции соблюдены.
Я фыркнула:
- Отвали! Еще кофе будешь?
- Я-то думала, у тебя начальник какой-то старый пердун, а тут... Сколько ему лет, говоришь?
Я пожала плечами.
- До сорока...
- Не женат? И не был?
Я честно поднапрягла память.
- Буров разведен, и этот, вроде, тоже. Ну да, кто-то говорил, у него сын-подросток... Воскресный папаша.
- Вот! - Катька опять задрала бровь и палец. - Порядочный! О ребенке за-ботится!
- А неча было разводиться!
- Тьфу на тебя! Мало ли какие ситуации... И вообще, из кого в нашем с тобой почтенном возрасте ты собираешься выбирать? Алкаш тебе нужен? А хронический холостяк? Знаем-знаем, проходили! Остаются вдовцы и разведен-ные. Жены, сама понимаешь, как мухи не мрут, скорее, наоборот, мужик пошел хилый. Опять же войны, целый косяк в “голубизну” подался... И что нам остается? А? А ты еще нос воротишь от нормального, свободного, буквально готового мужика!
- Да ничего я не ворочу! - озлилась я. - Чего воротить-то? То есть, от чего?.. Тьфу, Катька, отстань! Вечно ты все напридумываешь...
- Как, говоришь, его зовут? - спросила Катька, не обращая на меня вни-мания.
- Глеб.
- Гле-еб... - с мечтательным придыхом протянула Катька. - И где он только такое имя взял?
- Мама с папой дали. Ну, Катька!
Она в изумлении воззрилась на меня.
- Нет, ты погляди - ей мужик буквально на тарелочке с голубой каемочкой, а она выкобенивается! И какой мужик!
- Да ты его в глаза не видела!
- Правильно, - мгновенно согласилась Катька. - Я на днях собиралась приехать к тебе на работу...
Я молча показала ей фигу.
- Ну вот! - сокрушенно сказала Катька. - Собака на сене!
В общем, расстались мы поздно - обе в отличном настроении. Катька меня всегда приводит в чувство - даже, когда мне на свидание явился эпилептик, прямо тут же продемонстрировавший приступ. Я сама чуть не грохнулась рядом, неделю на мужиков смотреть не могла. ”С ума сойти! - радостно вопила Катька. - Такого еще в нашей коллекции не было! Припадочный! Боже, какая прелесть!”
В общем, “полон стакан”...
- Здрасьте, - я плюхнула сумку на стул - и что я туда все время пихаю? Стягивая плащ, с опаской поглядывала на Бурова. Тот посиживал у своего компьютера, развалившись в кресле и попивая кофейку.
- Кофе будешь? - осведомился он благодушно.
Подозрительно.
- Ага, - я достала из стола чашку и, потирая озябшие руки об озябшие же коленки, пристроилась на угол стола. Буров сыпанул щедрой рукой, я плеснула кипятку и сделала осторожный глоток. Галочка вдумчиво красилась, Таня оза-боченно рылась в толстенном справочнике. Нина Дмитриевна, вздыхая, смот-рела опухшими глазами в темное окно - опять, наверное, давление... Тихо попис-кивали компьютеры, из соседнего кабинета доносилась музыка, Буров был на удивление молчалив, и я потихоньку отогревалась и расслаблялась. Зря, конеч-но.