Нюкта счастливо прорычала и облизнула его ещё раз. Вик ещё что-то пробормотал, но потом увидел мою бабушку, находящуюся позади меня, отчего его глаз распахнулся.

– Джеральдина?

– Вик.

Меч снова обратил на меня свой взор. – В чем дело? Почему вы обе такие подавленные?

Я опустила Нюкту на пол, чтобы та могла побегать, а она плюхнулась на мою кровать.

– Длинная история.

– Что ж, думаю, эта история, которую мы оба хотим услышать, – сказала бабушка Фрост, усаживаясь на стул, стоящий за письменным столом. – Расскажи мне всё, что случилось и всё, о чем тебе говорил Протекторат.

– Протекторат? – переспросил Вик. – Что эти чёртовы дураки здесь делают?

– Видимо решают: жить мне или умереть, – пробормотала я.

Я рассказала, что произошло в кафе, амфитеатре и тюрьме академии. После моего рассказа они оба некоторое время хранили молчание, хотя Вик задумчиво сощурился. У его зрачка был странный оттенок – не фиолетовый, но и не серый – скорее цвета сумерек, того красивого цвета, в который окрашивается небо прямо перед закатом. Хотя сейчас во взгляде меча не было ничего нежного. От ярости его глаз блестел ярче звезд.

– Эти чёртовы придурки, – снова прорычал Вик. – Иногда мне кажется, члены Протектората не могут отличить дырку в полу от своей...

– Вик, – предупреждающе произнесла бабушка. – Достаточно.

Меч одарил её злобным взглядом, но продолжил бурчать о Протекторате, только чуть тише.

– Что мне делать? – спросила я у бабушки. – Ты действительно думаешь, что они обвинят меня? Действительно засунут в тюрьму и... казнят?

Последние слова мне пришлось буквально выдавить из себя. Бабушка покачала головой.

– Я не знаю, тыковка. Меня только интересует, кто вообще предъявил эти обвинения против тебя. Если бы мы это знали, то, скорее всего, выяснили бы и что происходит.

Я поднялась на ноги и начала расхаживать по комнате. – Должно быть, это заговор Жнецов. Но зачем? Чтобы заставить всю академию ненавидеть меня? Чтобы выгнать меня из школы? Ничего из этого не удержит меня от сражения со Жнецами и становления чемпионом Ники... так?

– Конечно же, нет, – отрезал Вик. – Богиня выбрала твою семью. Именно вас она одарила магией. Сделала тебя своим чемпионом, Гвен. Тебя – а не кого-то другого. Против этого Протекторат ничего не может поделать. Совсем ничего.

Вспомнив, с каким холодом на меня смотрел Линус, – я была в этом не так уж уверена. Но мне не хотелось признаваться мечу в своих страхах. Если я это сделаю, Вик предложит убедить отца Логана отказаться от обвинения путем приставления кончика меча к сердцу Линуса. Вик был довольно кровожадным. Он любил говорить о Жнецах, которых нам предстояло убить.

Как правило, я старалась игнорировать тирады Вика о Жнецах. Но сегодня вечером я думала о Жнеце, которого действительно хотела убить – о Вивиан Холлер. И вновь мои мысли вернулись к той ночи в лесу, когда Вивиан взобралась на своего чёрного Руха – огромную мифическую птицу – и улетела прочь, с восседающим позади Локи. Я задавалась вопросом, где сейчас была Вивиан. По словам Метис, у Пантеона не было никаких известий, куда могла исчезнуть Вивиан и где она пряталась. Еще одна вещь, которая глубоко меня разочаровывала. Какой толк в моем чемпионстве, если я не могла даже отомстить за убийство своей мамы?

Я прекратила ходить по комнате, отдёрнула занавеску и выглянула в окно, исследую глазами двор. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы найти стройную фигуру Инари. Спиной он облокотился на одно из деревьев и казался просто тенью в ночи. Если бы я не знала, что он там, я бы его не заметила.

Бабушка Фрост поднялась и тоже выглянула в окно. – Один из охранников Протектората?

– Да. Инари Сато.

Она кивнула. – Ниндзя. Я слышала о нём. Должно быть, он один из лучших воинов Пантеона и один из руководителей Протектората.

– Да. Наверное, он и отец Логана, – проворчала я, прежде чем опустила занавеску. – Есть ещё парочка других, кто будет охранять меня. Русский мужчина по имени Сергей Соколов и его сын Алексей. Алексей – студент третьего курса Лондонской академии. Логан вёл себя так, будто знает его, и Дафна уже встречала его прежде на турнире по стрельбе из лука.

Бабушка ничего не сказала, но она слышала страх и разочарование в моём голосе. Она нежно взяла меня за руку. Как всегда, как только её кожа касалась моей, ее любовь окутывала. Я сосредоточилась на этом чувстве, позволяя ему вытеснить всё остальное: все ужасные события сегодняшнего дня и всё то зло, что возможно случится завтра.

– Не волнуйся, тыковка, – как-то рассеянно произнесла бабушка. – В конце концов, проблема решится. Вот увидишь.

Её глаза были пустыми и стеклянными, будто она смотрела на что-то, что могла видеть только она. У неё было одно из её видений. Я чувствовала силу, собирающуюся вокруг – старая, настойчивая, понимающая и бдительная. Стоя на месте, я спокойно и молча удерживала бабушку за руку.

– Какое-то время будет тяжело, но, в конце концов, все снова станет как прежде, – побормотала она. – Вот увидишь.

На мгновение эта сила плотным кольцом окружила нас, будто обнимая, и также внезапно исчезла. Бабушка заморгала, взгляд прояснился, и она снова стала самой собой.

Нюкта подпрыгнула, желая добраться до монеток на её платках, бабушка рассмеялась и, наклонившись вперёд, погладила волчонка. Она не стала рассказывать, что увидела – а я и не спрашивала.

Бабушке было сложно предсказывать достоверные события для семьи и друзей, потому как чувства к человеку могут повлиять на её видения. Именно поэтому она так редко рассказывает мне о всплывающих проблесках моего будущего, объясняя это тем, что она не хочет, чтобы я принимала важные решения на основании чего-то, что могло и не произойти. Я понимала – она хочет, чтобы я нашла свою собственную дорогу в жизни. Но иногда было бы совсем неплохо получить небольшой намек на все то плохое, что ожидало меня на горизонте.

Бабушка подошла к моему письменному столу и подняла вверх металлическую коробку в виде огромного шоколадного печенья. – Как насчёт того, чтобы немного поесть? – поинтересовалась она. – Когда позвонила Метис, я как раз пекла для тебя овсяное печенье с изюмом.

Бабушка любила печь, она постоянно печет для меня и моих друзей маленькие сладкие лакомства.

– Кроме того, по дороге сюда я сделала остановку и купила тебе бутерброд, – добавила она.

Она указала на белый бумажный пакет, стоящий на столе, и я догадалась, что она заехала в «Порк Пит», один из моих любимых ресторанов. Но этим вечером я не голодна, не хочется даже печенья.

Всё же я заставила себя улыбнуться. – Может быть позже.

Всю оставшуюся часть вечера бабушка была со мной; я позвонила Дафне и рассказала ей последние новости. Логану я тоже позвонила, но он не взял трубку. Наверно, всё ещё ругался со своим отцом. Так что я оставила сообщение, в котором объяснила, что собираюсь спать, и мы сможем увидеться завтра на тренировке.

Наконец незадолго до комендантского часа бабушка встала и объявила, что ей лучше уйти, прежде чем общежития закроются на ночь. Я как раз валялась на полу, играя с Нюктой. Взяв волчонка на руки, я поднялась на ноги. Слеза выкатилась из уголка глаза – я должна была это сделать.

– Думаю, тебе нужно забрать Нюкту с собой домой, – с грустью произнесла я. – Не хочу, чтобы Протекторат нашёл её здесь и забрал.

– Да, отправь пушистика подальше, – вклинился Вик. – У меня аллергия от всех этих волос. Это действительно ужасно, скажу я вам!

Меч фыркнул, подтверждая свои аргументы, но и в его глазе я увидела блестящую слезу. Вик по-своему любил Нюкту, так же сильно, как и я.

Бабушка кивнула. – Наверно, так действительно будет лучше, тыковка. Сейчас много чего происходит. Лучше не рисковать.

Я передала Нюкту бабушке. Она засунула щенка под пальто, чтобы та не замерзла по дороге к машине. Погладив Нюкту в последний раз, пообещала, что навещу её, как только смогу. Я крепко обняла бабушку, после чего они ушли.