— Они поехали в Лондон на деловую встречу отца.

— А бабушка с дедушкой?

— Они умерли, — о, Господи.

— Если я велю тебе закрыть глазки, ты послушаешься? — спрашиваю я, не сильно веря в то, что она сдержит свое слово, даже если согласится.

— Нет, — отвечает она. — Иначе мне будет сложно найти их, а вы не знаете, как они выглядят, — вау, да эта девчушка смелая, и несмотря на мое решение ничего не чувствовать, по какой-то причине мне кажется, что мы похожи. Что-то в ней напоминает мне самого себя. Она права касательно поиска ее тетки и брата, но внутри тридцать пять человек, и я не знаю, есть ли они среди погибших. В любом случае, живы они или мертвы, велик шанс, что они не в том состоянии, в котором Элле стоит их видеть.

— Я возьму тебя в здание, только если ты пообещаешь закрыть глазки, когда я тебя об этом попрошу, — спокойно, но уверенно говорю я ей.

Элла опускает голову и смотрит на свои розовые кеды, покрытые толстым слоем пыли.

— Ладно, — бормочет она.

Мы направляемся к дверям торгового центра, и тут крики становятся громче. Я не должен заводить эту маленькую девочку туда. Догадываюсь, что поступаю неправильно, но просто не знаю, что делать, а мне хочется помочь ей, как и всякому, кто в этом нуждается.

Воздух внутри плотный, с потолка осыпается копоть. Я постараюсь обходить такие участки стороной, а пока разворачиваюсь к Элле и подтягиваю ворот ее футболки вверх, чтобы прикрыть ей нос.

— Держи вот так, — велю я.

Начав с первого прохода, где никого нет, мы проверяем их один за другим. Везде пусто, пока мы не доходим до четвертого. Поворачиваем за угол и видим, что там все разгромлено. Ничего не осталось, кроме пепла на линолеуме. По всему проходу работают парамедики и копы, но детей нигде не видно. Слава Богу. Это дарит надежду, что тети и брата Эллы в этом ряду нет. Мы обследуем следующие три ряда и снова никого не находим. Дым сгущается, когда мы приближаемся к очередному проходу, куда еще не добрались парамедики, и я слышу женский голос, зовущий на помощь. Не в состоянии разглядеть ничего дальше середины ряда, я оставляю Эллу возле частично неповрежденной полки с продуктами.

— Я собираюсь пройти вперед на несколько метров. Жди здесь, а я пока проверю, есть ли там кто впереди. Сколько лет твоему брату? И как его зовут?

— Ему одиннадцать, и его имя Дэнни.

— Хорошо, жди здесь.

Вцепившись в рукав моей куртки, Элла притягивает меня к себе.

— Он самый лучший старший брат на свете. Ты должен найти его ради меня. Он мне нужен. Он обещал всегда быть рядом со мной, а сейчас его нет.

— Я найду его, — обещаю я, хотя мне не следует давать подобных обещаний. Пожалуйста, пусть тебя не будет среди мертвых, парень.

Я протискиваюсь мимо всего, что блокирует проход. Крики женщины становятся все ближе, и я ускоряю шаг, каждые пару секунд оборачиваясь проверить, как там Элла. Девочка внимательно следит за мной.

Мне видно, что с другой стороны прохода тоже пытаются протиснуться люди, но я первым добираюсь до кричащей женщины. Ее рука прижата к щеке, и сквозь пальцы сочится кровь. Я тяну ее за руку, чтобы отвести ладонь от раны, но вижу не просто рану. Очевидно, часть ее лица зацепили осколки от взрыва. Плоть обгорела, и в щеке застряли крошечные кусочки металла. Я опускаю свою сумку на пол и тянусь за медикаментами. Левая сторона лица практически не пострадала, и уцелевшим глазом она смотрит на меня. На вид ей не дашь больше двадцати двух-двадцати трех лет, хотя возраст в сложившейся ситуации не играет никакой роли. Ее взгляд полон ужаса, поэтому я улыбаюсь ей, как мне кажется, ободряющей улыбкой и говорю:

— С вами все будет в порядке.

— Дэнни, — хрипит она. Несомненно, ее горло саднит после взрыва. — Где Дэнни?

Черт.

— Тетя! — я слышу, как с другого конца прохода зовет Элла.

— Не ходи сюда, Элла, — кричу я в ответ девочке. — Оставайся там. Я помогу твоей тете.

— Где Дэнни? — кричит женщина.

Я накладываю ей на лицо толстую марлевую повязку.

— Как вас зовут? — спрашиваю я ее.

— Мне нужен Дэнни, — невнятно и хрипло кричит она.

Я начинаю копаться среди обломков и почерневших коробок, кажется, с овсянкой. Шарю руками вокруг себя, и в воздух взвивается еще больше пепла и дыма, но тут натыкаюсь на чью-то конечность и отшвыриваю все, чтобы откопать тело. Дэнни. По каждой части тела, которую мне удается высвободить из-под обломков, я вижу, что он находился в эпицентре взрыва.

Дотянувшись до его шеи, прикладываю пальцы к сонной артерии, где должна пульсировать кровь, если он жив… если бы вопреки всему он смог выжить, находясь так близко к очагу взрыва. Но он мертв. Я перевожу взгляд на его тетю, которая смотрит на меня. Судя по ее виду, она близка к шоку, ее застывший взгляд замирает на развороченной взрывом стороне прохода. Затем я вижу, как ко мне медленно бредет Элла с испуганным и недоумевающим выражением лица.

— Стой, Элла! — кричу я. — Возвращайся туда, где я велел тебе ждать меня.

Но она и не думает останавливаться. Она продолжает идти, и мне отчаянно хочется прикрыть тело ее брата, чтобы ей не пришлось потом жить с въевшейся в память ужасной картиной. Мне не следовало приводить ее сюда. О чем я только думал?

— Тетушка, — кричит Элла, приседая рядом с женщиной и осторожно тряся ее за плечо, чтобы вывести из транса, в который та впала.

— Элла, с твоей тетей все будет в порядке, — говорю я, надеясь, что не лгу. Господи, я, правда, надеюсь, что с ней все будет в порядке.

— Тетя! — зовет Элла, садясь той на колени и обнимая ее за шею. — Что с твоим лицом?

Я быстро возвращаюсь к женщине и проверяю ее пульс: возможно, то, что изначально показалось мне шоком, боюсь, может оказаться чем-то похуже.

— С ней все будет в порядке? — спрашивает Элла. — Ведь да? Где Дэнни? С ним все хорошо? Он на улице с полицейским?

Не отрывая пальцев от шеи женщины, я смотрю на Эллу, и к глазам подступают слезы. Я знаю, как сказать ей то, что должен сообщить, но язык словно приклеился к нёбу. Элла выкрикивает свои вопросы на английском, а не на языке, который я плохо понимаю. В Афганистане не было так тяжело, как здесь сейчас. Я понимаю, о чем девочка спрашивает меня, но не знаю, почему не в состоянии ответить ей.

— Сэр, пожалуйста, скажите мне, где Дэнни, — кричит она еще громче.

Я сажусь рядом с ее тетей и, оторвав Эллу от ее тела, усаживаю малышку рядом с собой. Обняв девчушку, я пытаюсь успокоить ее.

— Все будет хорошо, — говорю я, тихонько раскачивая ее из стороны в сторону.

Но я точно знаю, что после сегодняшнего дня уже ничто и никогда не будет хорошо ни для Эллы, ни для ее тети.

Шесть лет спустя

 Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять. Выберу-ка я, пожалуй, вон ту симпатичную шлюшку. Пьяно прищурившись, я пытаюсь представить, как она будет выглядеть утром. Хмм. А, тут обручальное кольцо, хотя нет, не на том пальце. Я, может, и не хочу отправляться домой один, но за замужними не ухлестываю, а это, полагаю, доказывает, что у меня все же есть некоторые принципы. Меня не интересует собственность других мужиков.

Многочисленные ковбои и работяги начинают покидать этот захудалый деревенский бар, наверное, потому, что уже за полночь, а я черт знает где: в каком-то переулке Богом забытого городка в Техасе. Но мне хватит времени сделать свой ход: куплю ей выпить и приглашу в свой пустой номер в мотеле, в который сам еще не заходил. Я проверяю, как от меня пахнет, потому что буквально час назад здесь гремело кантри и слишком много полуобнаженных цыпочек, танцуя, терлись об меня своими потными пьяными телами. Собственно, это одна из причин, почему я не в настроении отправляться домой в одиночестве. В любом случае, если от меня и пахнет не совсем приятно, то это не моя вина.