— Семь часов и сорок две минуты в школе, — уточнила Айви. — Хорошо? Плохо? Нейтрально?

— Я — младшая сестра Айви Кендрик, — ответила я. — Разве мой день мог быть плохим?

Даже сестра, с которой мы не виделись много лет, не купилась на мой слащавый тон.

— Люди сплетничают, — произнесла она, пожимая плечами в ответ на то, как я произнесла её имя — как все произносили её имя. — Ещё пара дней и всё уляжется.

— Это твоя профессиональная точка зрения? — сухо произнесла я. Этот разговор не стоил криков. Он не стоил даже сердитого шепота.

— Я не лгала тебе о своей работе, — спокойно произнесла Айви. — Я просто хотела дать тебе время, чтобы ты смогла приспособиться.

— Считай, что я приспособилась, — я направилась к лестнице. Она не остановила меня, и, почему-то, это было даже хуже — хуже, чем спрашивать у Вивви о жизни моей сестры, хуже, чем тот факт, что великая Айви Кендрик считала нормальным все эти взгляды и перешептывания, целый день преследовавшие меня в Хардвике.

Я перешагивала по две ступеньки за раз. Я поднялась по лестнице, зашла в гостиную и замерла. На кофейном столике стояла тарелка с печеньем, слегка подгоревшим по краям.

— У меня был план, — мягко произнесла последовавшая за мной в комнату Айви. Она остановилась в дверном проёме. — Я думала, мы посидим. Поговорим. Поедим печенье.

— Ты приготовила мне что-то вкусненькое? — я не могла как следует это осознать.

— Хороший был план, — защищаясь, произнесла Айви.

Я взяла одно печенье. Айви сделала шаг вперед, затем остановилась, словно я была лошадью и могла начать брыкаться, подойди она слишком близко.

— Возможно, план был бы лучше, купи я печенье, — неохотно признала она, глядя на подгоревшее печенье в моей руке.

— Ты не печешь, — заключала я. Я собиралась замолчать, но ещё два слова слетели с моего языка. — Я пеку.

— Ты печешь? — Айви сделала ещё один крохотный шаг вперед. — Я не знала.

Такая мелочь, но рассказав о ней Айви, я почувствовала, что теряю защитный слой кожи. Столько лет я черствела. Я ненавидела тот факт, что глупая тарелка подгоревшего печенья могла это исправить.

Хоть я и подавила свои эмоции, Айви видела меня насквозь.

— Скажи, что я могу сделать, Тэсс. Чтобы всё стало лучше.

«Всё» — в значении «новая жизнь, в которую она, не задумываясь, меня отправила»? Или «всё» — в значении «мы»?

Я не могла позволить себе думать об этом.

— Ты можешь рассказать мне об отце Адама, — я не знала, пыталась ли я проверить на прочность её оболочку или специально спрашивала о том, о чём она не станет рассказывать.

— Его зовут Уильям Кейс, — всего парой слов Айви сказала мне больше, чем я ожидала. — Раньше я работала на него, — осторожно подбирая слова, продолжила она. — У нас были разногласия. Теперь я работаю на себя. Иногда он об этом забывает.

— Чем он занимается? — спросила я.

— Благодаря нему происходят события, — Айви не спешила с ответом, и я почти поняла, как время затерялось в воспоминаниях моего дедушки, размывая черту между мной и моей сестрой. — Политические события, — продолжила Айви. — У него много денег, много связей, и он уже очень долго раздаёт приказы за кулисами.

Я хотела спросить у неё, почему Боди так хотел, чтобы я осталась в машине. Хотела спросить, почему Адам считал, что вражда Айви с его отцом значила, что мне стоило остаться в Монтане. Хотела узнать, зачем Уильям Кейс приезжал к ней домой.

Но хотеть чего бы то ни было опасно, когда речь шла о нас с Айви. Я вернула печенье на тарелку.

— Тэсс? — она вопросительно взглянула на меня.

Мой взгляд застыл на точке чуть выше её левого плеча.

— Я не хочу сидеть. Не хочу есть печенье. И не хочу обсуждать с тобой мой день.

Тринадцатилетняя я отдала бы всё на свете за такую Айви. За вкусняшки после школы и спальню в этом доме. За звонки чаще, чем три раза в год. Я бы открыла ей своё сердце. Я спросила бы у неё обо всём, что я хотела знать.

— Ты не можешь всё улучшить, — сказала я. — Ты ничего не можешь сделать.

— Тэсси…

— Я не сломана, — негромко произнесла я. — Чем бы это ни было, ты не можешь это исправить. Больше не можешь.

ГЛАВА 11

На следующее утро Боди отвёз меня в школу. Я вяло добралась до кафетерия, размышляя о жестокости существования кофейни, в которой не продавали кофе.

— У меня есть для тебя работа, — судя по всему, на языке Эмилии Роудс это значило «привет». Она появилась из неоткуда, перехватывая меня на пути к моему бейглу. Не получив мгновенного ответа, она изогнула бровь. Судя по всему, она считала, что это заставит меня заговорить.

— И тебе привет, — пробормотала я. Этой ночью я плохо спала, и час был слишком ранний для чего-то подобного. Я обогнула её и направилась к прилавку, но она сделала шаг в сторону, преграждая мне путь. Не видать мне бейгла.

— Можешь притворяться, что не заинтересована, — сказала она, — но если ты умна, бросай играть недотрогу и переходи к переговорам, — смысла в словах Эмилии было даже меньше, чем если бы она говорила на латыни.

— Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — ответила я.

Эмилия сжала губы в что-то очень отдаленно напоминающее улыбку.

— У меня есть проблема.

— Ага, — пробормотала я себе под нос. — Может даже несколько.

— Мой брат, — проигнорировав меня, продолжила Эмилия. — На этой неделе его лучшего друга нет в школе, а значит — ему скучно.

Мой ответ — а точнее, его отсутствие — видимо, оставлял желать лучшего, так что Эмилия пронзила меня взглядом.

— Когда Ашеру становится скучно, всё идет наперекосяк. Нарушаются законы и нормы приличия, иногда ломаются кости, — она слегка наморщила нос. — Вчера на уроке химии кое-что случилось — будет достаточно сказать, что он играет с огнём с администрацией Хардвика.

Я задумалась о том, было ли «кое-что на уроке химии» взрывом, но решила, что спроси я об этом, я только ещё дольше не доберусь до своего бейгла.

— В следующем году я подам документы в Йель, — продолжила Эмилия, — и поступлю туда, — судя по её тону, она была готова сжечь живьем любого, кто станет у неё на пути. — К сожалению, в Йеле придерживаются неофициальной политики насчет близнецов. Чаще всего поступают либо оба близнеца, либо ни один из них. Так вот мой близнец, кажется, хочет, чтобы его исключили, — Эмилия выдохнула, пытаясь успокоиться. — Мне просто нужно, чтобы кто-нибудь устранял последствия, пока не вернется Генри. Три или четыре дня.

Наверное, если я простою здесь ещё пару часов, она всё-таки объяснит, причём тут я.

— Хочешь, чтобы я сказала это вслух, да? — она заставила себя улыбнуться. — Ашер — проблема.

Я выжидала.

— И?

— И, — произнесла она так, словно разговаривала с ребенком или идиотом, — ты решаешь проблемы.

— Я… делаю что? — последние слова я произнесла довольно громко. Люди начинали подозрительно коситься в нашу сторону. Эмилия взяла меня под руку, словно мы были самыми лучшими подружками.

— Ты решаешь проблемы, — повторила она. — У меня есть проблема. А значит…

— У тебя есть для меня работа, — наконец-то в этом разговоре стал появляться смысл. И эта затея звучала бы куда лучше после чашки кофе. — Ты обратилась не по адресу, Эмилия.

— Так значит не ты Тэсс Кендрик, которую Анна Хэйден назвала настоящей кудесницей? — Эмилия снова изогнула бровь. — Анна не раскрыла подробностей, но она твоя большая фанатка и жуткая болтушка.

— Хэйден, — вслух произнесла я. — Девушка, которой я… помогла… вчера…

— Хэйден, Анна, — Эмилия выпустила мою руку. — Нерешительная девятиклассница, по совместительству ненаглядная младшая дочь и единственный человек в этой школе с личной охраной?

Я вспомнила вчерашний день. Вчера я думала о том, что плачущая девочка выглядела юной, напуганной, ранимой и жутко сердитой. Но я не подумала о том, что она выглядела знакомо. Она так и не назвала мне своего имени.