— Я приказал заблокировать дворец от любого не санкционированного магического перемещения.

— Вы действительно надеетесь, что это остановит кого-то из колдунов? — Яснина позволила себе пренебрежительно фыркнуть, все еще злясь на него за совершенный поступок, стремясь уязвить. Но в ответ на ее саркастичное замечание князь лишь слегка приподнял правую бровь, словно был удивлен ее вопросом.

— Надеюсь? Я ничего никогда не совершаю, руководствуясь этим простым чувством. Я — твердо уверен в том, что ни один маг, как бы он не был силен, на территорию моего дворца не проникнет.

Не сказав больше ни слова, он отвернулся от нее, легко поднимаясь в седло подведенного для него черного жеребца, поражающего своим свирепым и злобным видом. Яснина нахмурилась, глядя в его напряженную выпрямленную спину, удивляясь тому, как он отреагировал на ее каверзное замечание. Конечно, она хотела задеть князя, чтобы рассчитаться с ним за это нелепое, с ее точки зрения, проявление галантности. Она ненавидела, когда кто-то совершал подобные поступки по отношению к ней, словно она представляла собой хрупкую и изнеженную капризную куклу, не способную сделать это самостоятельно. Она держалась в седле так, словно родилась в нем, а в мастерстве верховой езды могла посоперничать с любыми лучшими наездниками Талвинии, посрамив любого из них. Ей едва исполнилось три года, когда учитель впервые посадил ее в седло своего коня, купленного за огромные деньги у кочевого племени степняков, которые считались лучшими коноводами в стране. Обычно детей сначала обучали езде на маленьких и дружелюбных лохматых лошадках, помеси обычных лошадей и коренастых, небольших коней, в изобилии водившихся в южной части Талвинии. Такие животные были крайне спокойны и дружелюбны, особенно к маленьким детям, покладисто позволяя им таскать себя за пышный хвост и длинную гриву, никогда не сбрасывая крошечных ездоков со своих спин. Но учитель с пренебрежением относился к этому обычаю, полагая, что хороший наездник может выйти только из того, кто с детских лет научился держаться в седле настоящего коня, а не жалкой пародии. Яснина оказалась достойной ученицей, с легкостью усвоившей все уроки, обучившейся всем тонкостям верховой езды очень быстро, к удовольствию своего наставника. И теперь любую попытку помочь ей справиться с лошадью воспринимала как унизительное оскорбление. Но и объяснять это помрачневшему князю, который пришпорил своего коня, направляя его вперед, не собиралась.

Редкие прохожие почтительно склонялись в низких поклонах, а женщины приседали в изящных реверансах, приветствуя своего князя. Всадники торопливо спешивались, кланяясь и отводя в сторону лошадей, освобождая дорогу ему и сопровождавшей его страже. Колдунья внимательно изучала людей, дожидающихся, пока небольшая группа всадников проедет по улице, не предпринимая никаких попыток продолжить движение. Радостное возбуждение, едва сдерживаемое ликование и неприкрытый восторг на их лицах поразил Яснину. Она несколько раз слышала разговоры, больше напоминающие слухи, о том, что жители Мораввы едва ли не боготворят своего молодого владыку, с удовольствием принимая его правление и бурно одобряя каждое решение.

Пару раз колдунья наблюдала в столице за тем, как во время очередного празднования какой-нибудь знаменательной даты, пышный, роскошный и огромный кортеж короля выезжает из дворцовых ворот и величественно шествует по городу. Но его появление никогда не вызывало у горожан того оживления и почтения, которое она видела здесь. Люди просто наслаждались возможностью увидеть своего князя просто так, когда он возвращается во дворец, благоговейно рассматривая его высокую, сильную фигуру и возбужденно обмениваясь тихим шепотом редкими и восторженными репликами.

Это опять заставило ее мысли вернуться к странному и сложному мужчине, занимающему в ее голове в последнее время много места. Яснина не понимала его: он совершенно спокойно воспринял то, что она запечатала проход сама, не предприняв ни единой попытки вызвать Лима, своего верного и надежного мага, чтобы удостовериться в том, что она на самом деле сделала это. Ведь колдунья из соседней, не слишком дружелюбной и мирной страны, сама могла оказаться в числе заговорщиков, и делать все это только для отвода глаз, чтобы проникнуть во дворец и оказаться как можно ближе к нему и его семье.

Но в тоже время, Яснина могла с полной уверенностью сказать, что князь не принадлежал к той категории людей, которых можно было бы с легкостью обвести вокруг пальца. Скорее, наоборот, к той, с кем опасно и себе дороже связываться, ведь обман и предательство могли оказаться чреваты ужасными и страшными последствиями. Что-то неуловимое и ускользающее было в его облике, словно предупреждающее о затаенной огромной силе и сдерживаемом могуществе. Пожалуй, так мог выглядеть спящий лев, внушать уважение одним своим царственным обликом, и вводить в заблуждение мирным и спокойным видом. Но колдунья прекрасно знала, насколько опасным может быть хищный зверь, даже если всего мгновение назад он спал безмятежным сном, а теперь неторопливо и вальяжно разминал лапы перед смертельным прыжком.

Едва они въехали в боковые ворота дворца, Яснина остановила лошадь, спрыгнула с седла и бросила поводья поспешно спешившемуся стражнику, который всю дорогу не сводил с нее глаз, словно боялся, что она отрастит себе крылья и внезапно упорхнет в небо, прямо у него из-под носа. Не обращая внимания на прожигающий спину тяжелый, практически физически ощутимый взгляд, она быстро пересекла широкий двор, выложенный мраморной узорной плиткой. У высоких внешних стен стройными рядами были высажены какие-то диковинные деревья, цветущие нежными кремовыми, пышными цветами, источающими изысканный и сладкий аромат.

В этой части дворца она еще не была, поэтому остановила торопливо пробегающую мимо миниатюрную девушку, облаченную в яркий алый атлас, чтобы узнать, где сейчас находится Велислава. Она была уверена, что слуги всегда знают о том, что происходит в стенах дворца, в котором они служат. Ее предположения полностью оправдались, прислужница действительно видела вернувшегося военачальника с бесчувственной женщиной на руках. Вместо того чтобы просто ограничиться краткими указаниями, та поспешила отвести ее туда сама.

Они довольно долго шли по роскошным переходам и галереям дворца, изысканно и пышно украшенным мраморными статуями, сложенными из бирюзы и малахита фонтанчиками, огромными напольными вазонами с охапками благоухающих тонкими ароматами цветов. Высокие стены покрывали яркие ковры на стенах, сплетенные из окрашенной шерсти и серебряных и золотых нитей. Девушка почтительно откланялась и торопливо убежала, оставляя ее в одиночестве стоять перед двустворчатой арочной дверью, деревянную поверхность которой покрывала позолоченная резьба. Тяжело вздохнув, Яснина заставила себя толкнуть одну из створок, переступая через порог и заходя внутрь. В нос сразу ударил невыносимый, резкий и приторный запах снадобий, пропитавших душный воздух насквозь. Стрельчатые окна были наглухо захлопнуты, а плотные портьеры задвинуты, закрывая доступ припозднившимся лучам заходящего солнца. Десятки свечей и пламя в золотых, напольных чашах освещало покои приглушенным светом. Обстановка спальни поражала летящей, грациозной, ненавязчивой красотой и великолепным сочетанием цвета, но окружающая роскошь сейчас интересовала ее меньше всего. Большое ложе с позолоченным пологом и пышным бархатным балдахином стояло на возвышении, к которому вели три пологие ступени, устланные ковром. На каждой из них в замысловатом порядке были расставлены серебряные чаши с голубоватыми речными ирисами и орхидеями, среди которых на специальных плотах плавали зажженные ароматические свечи.

Яснина прошла через комнату, поднимаясь по ступеням, не отрывая взгляда от тоненькой и хрупкой фигурки, неподвижно лежащей под тончайшим, словно сплетенным из паутинки покрывалом. Черные, прямые пряди в беспорядке рассыпались по белоснежному шелку подушек. Колдунья осторожно опустилась на край постели, нежно отводя шелковистые волосы с лица девушки. Сейчас Велислава выглядела значительно лучше, чем пару часов назад, когда она нашла ее в пещере. Ее кожа перестала быть такой пугающе бледной, вернув здоровый и естественный цвет, а лихорадочный, болезненный румянец бесследно исчез с высоких скул. Дыхание звучало ровно и спокойно, легко приподнимая и опуская грудь в упорядоченном движении. Яснина слегка наклонилась вперед, кончиками пальцев обводя покатую линию осунувшегося лица, внезапно ярко и явственно осознавая, что могла потерять ее. Она не переставала винить себя в том, что проявила не свойственную ей безответственность, положившись на волю случая. Ведь Велислава всегда была рядом с ней, под ее неусыпным присмотром, поэтому она никогда и не тревожилась о том, что с ней может что-то произойти.