«Что это с тобой, Грин? — спросил он себя. — Ты в своем уме? Что ж выходит — ты способен справиться с событиями, но чуть доходит до психологии, так ты тут же все перепоганишь? Но почему?.. »

— Берегись! — закричал Миран, и Грин резко развернул штурвал, чтобы избежать столкновения с небольшим грузовым судном. Капитан судна, стоявший на носу, рядом с рулевым, перегнулся через перила, показал Грину кулак и осыпал их ругательствами. Грин выругался в ответ, но запретил себе думать об Арме, пока он не заведет яхту в порт.

Остаток дня Алан провел, утрясая формальности с портовыми властями. К счастью, при нем было письмо от командира островного форта. Там объяснялось, почему он оказался владельцем иностранного судна, и давалась рекомендация на тот случай, если Грин захочет наняться на службу в эсторианский флот. Но даже при этом ему пришлось столько раз пересказать свою историю восхищенным и поразительно легковерным слушателям, что освободился он лишь в сумерках. Выйдя из таможни, Алан обнаружил, что его поджидает Гризкветр.

— А где твоя мать? — спросил Грин.

— О, она знала, что ты задержишься здесь надолго, так что она отправилась вперед и сняла комнату на постоялом дворе. Здесь очень трудно найти место накануне праздника, почти невозможно. Но ты же знаешь мою мать, — подмигнул Гризкветр. — Если она что-то хочет, она это получит.

— Да, боюсь, что так оно и есть. Ну хорошо, и где же этот постоялый двор?

— Он довольно далеко отсюда, но зато совсем рядом со стенами, которые построили вокруг корабля демонов.

— Замечательно! Должно быть, получить комнату именно там было вдвое труднее, чем где-нибудь на окраине. Как Арме это удалось?

— Она заплатила хозяину гостиницы втрое больше того, что он запрашивал, — а он и так просил немало. Тогда хозяин нашел предлог для ссоры с каким-то человеком, который заказал комнату заранее, выгнал его оттуда и отдал комнату нам!

— Вот как? А откуда она взяла деньги?

— Она продала рубин ювелиру, который держит лавочку неподалеку от порта. Я думаю, что этот ювелир — подозрительный тип и что он заплатил матери не столько, сколько этот рубин стоит на самом деле.

— Ну а откуда она взяла рубин или вообще какие бы то ни было драгоценности?

Гризкветр ухмыльнулся. Вид у него был хитрый, но донельзя довольный:

— Ну, я полагаю, что некий толстый одноглазый торговец, имени которого мы называть не будем, должен иметь один-два рубина в сумке, которую он таскает за пазухой.

— Да, я тоже так считаю. Меня беспокоит другое: как Арма ухитрилась заполучить эти камни у Мирана? Он скорее согласится расстаться с квартой крови, чем с одной из своих возлюбленных драгоценностей. И эту потерю он заметит гораздо быстрее, чем потерю крови.

На лице Гризкветра появилось озадаченное выражение:

— Я действительно не знаю. Мать не сказала.

Потом он засиял и радостно воскликнул:

— Но мне очень хотелось бы узнать, как она это сделала! Может, она когда-нибудь и меня этому научит.

— Кажется, она нас обоих много чему научит, — сказал Грин и вздохнул. — Что ж, я все время оказываюсь в долгу перед ней. С этим ничего не поделаешь. Ладно, зови рикшу и показывай, что там за место она выбрала.

Они уселись в экипаж с высокими сиденьями, и двое мужчин неспешно повлекли его через запруженные народом улицы.

— Ты случайно не знаешь, где сейчас Миран? — поинтересовался Грин.

— Догадываюсь. Сначала его задержали портовые чиновники, чтобы он объяснил, что случилось с его кораблем. Потом он нанял рикшу и поспешно уехал. С ним был один офицер. Не флотский — из дворцовой гвардии.

У Грина упало сердце:

— Уже? Слушай, а он знает, где мы остановились?

— Нет, конечно! Когда я увидел, что он выходит из здания таможни, я спрятался за тюком хлопка. Мать приказала мне не попадаться Мирану на глаза. Она объяснила, что Миран хочет нас выдать и что он ненавидит тебя, потому что думает, что это ты принес ему несчастье.

— Это правда лишь наполовину, — ответил Грин. Некоторое время он молчал, рассеянно скользя взглядом по толпе. Там было множество иностранцев, матросов из всех государств, граничащих с Ксардимуром, паломников, исповедующих широко распространенный культ Богини-Рыбы и явившихся на праздник. Но все же большую часть составляли эсторианцы — высокие красивые люди с темными или рыжими волосами, зелеными или голубыми глазами, большими носами и полными губами. Они говорили на гортанном полисиллабическом, полуаналитическом языке и носили широкополые шляпы, напоминающие открытый зонтик, рубашки с туго завязывающимся воротом и брюки, от пояса до колен обтягивающие, а ниже раздувающиеся множеством оборок. На лодыжках позвякивали крохотные колокольчики, а женщины носили еще и тросточки. У всех на щеках была татуировка — рыба, звезда и ракетоподобная башня.

Вдоль узкой извилистой улицы располагалось множество лавок, торгующих самыми разнообразными товарами. Грина очень заинтересовали продававшиеся повсюду волшебные амулеты. Среди них часто попадались маленькие башенки, уменьшенные копии тех башен, которые окружали всю Эсторию. На Земле они легко сошли бы за игрушечный космический корабль. Алан купил один такой амулет. Он был сделан из дерева, выкрашенного в белый цвет, и имел около семи дюймов в длину. Большой киль и наземные опоры были воспроизведены отлично, но, кроме этого, не было никаких деталей, которые непременно нашлись бы на игрушке подобного рода, изготовленной на Земле. Не было ни отверстий дюз на корме или на носу, не было ни малейших намеков на люки или на следящую аппаратуру.

Грин отдал башенку Гризкветру и откинулся на спинку сиденья, погрузившись в раздумья. Амулет его не разочаровал, поскольку Алан не ожидал увидеть что-нибудь сверх того, что увидел. Если поначалу эти модели и делались очень точно, с мельчайшими деталями, то прошедшие тысячелетия огрубили их и довели до нынешнего состояния — неопределенного символического образа. Время сжирает вещи, оставляя от них лишь остов.

Грину было любопытно, как эти амулеты сохранились до настоящего времени — ведь ясно было, что их прототип, настоящий космический корабль, исчез примерно около двадцати тысяч лет назад, и люди вновь вернулись к дикости. Почему здесь они сохранились, а на других планетах, включая Землю, исчезли?

Внезапно Грин заметил, что экипаж остановился.

— Процессия жрецов идет во дворец к королю. Они там всю ночь будут читать проповеди демону, — сказал один из рикш, зевнул и потянулся. — Я думаю, это будет хорошее сожжение — жрецы предсказывают, что солнце будет стоять в самом зените. Ну, еще бы: оно уже тысячу лет стоит в зените во время праздника.

Грин наклонился вперед, вцепившись в поручни, и спросил:

— Демон? Вы говорите о демонах, правда ведь? Разве их не двое?

— Да, было двое, но один умер пару дней назад. Я слыхал, что он повесился, хотя точно сказать не могу, потому что жрецы ничего толком не рассказывают. Они наверняка плохо обходятся с демонами.

— Демоны? — недоверчиво и негодующе фыркнул Гризкветр. — А разве то, что один из них покончил с собой, не доказывает, что они не демоны? Все знают, что демоны не могут убить себя.

— Ты совершенно прав, мой маленький друг, — ответил рикша. — Жрецы признали, что совершили ошибку. Они искренне о ней сожалеют — так они говорят.

— Но тогда почему бы им не выпустить второго человека?

— О нет! Ведь он может как раз оказаться демоном. Завтра в полдень пленник выйдет под Солнечное Око и там примет единственную смерть, которой могут умереть демоны. «В огне он был рожден, в огне он и умрет». Глава двадцатая, строфа шестьдесят вторая. Кажется, именно так сказал вчера во время церемонии верховный Граунинг. Что касается меня, я не очень — то умею читать. Мне приходится работать, чтобы выжить, бегать целыми днями, изматывать себя до полусмерти, чтобы моим детям было что есть и во что одеться.

Грин едва слышал гортанный голос рикши, настолько потрясли его услышанные новости. Неужели он опоздал? Что, если умерший был пилотом, а второй человек не умеет управлять кораблем?