Лэнгстон Хьюз Симпл предъявляет счет[1]

Simple Stakes a Claim by

James Mercer Langston Hughes

— Эх, приятель, и надоело же мне день-деньской трудиться, как негр, чтобы вечером проводить время, как белые, — сказал Симпл. — Вот было бы здорово, если бы ввели сокращенный рабочий день, а платили, как за полный. Иногда мне хочется сойти за белого. Но, сказать по правде, будь у меня достаточно светлая кожа и сумей я действительно сойти за белого, я бы опасался, что и сосед мой тоже цветной, да только выдает себя за белого. В наше время так много цветных со светлой кожей. Я знаю одного цветного, что живет напротив, так он прямо-таки совсем белый.

— Откуда же тогда вам известно, что он цветной?

— Потому что он баптист. И, кроме того, живет в Гарлеме и любит есть требуху… Но кожа у него белая, волосы светлые, глаза серые, и если б только он захотел, то мог бы выдать себя за белого, как это делают множество негров. В наше время, будь я белый, я опасался бы, что семья из соседней квартиры только выдает, себя за белую.

— Вы хотите сказать, что, будь вы белым, у вас были бы предрассудки и вы бы не захотели жить рядом с цветными?

— Конечно, у меня были бы предрассудки, — сказал Симпл. — А почему бы и нет? Меня бы так воспитали, и я бы не мог думать иначе.

— Не понимаю ваших доводов.

— Это оттого, что вы цветной.

— Оба мы цветные, потому-то я и считаю, что вы рассуждаете нелогично.

— Я говорю на основе собственного опыта.

— Но вы же никогда не были белым, — сказал я.

— Да, но иногда мне хочется сойти за белого. По крайней мере, я получил бы тогда хорошую работу. Устал я так надрываться.

— По-моему, у вас от этой усталости ум за разум заходит. Почему бы вам не взять отпуск и не съездить во Флориду, как, бывало, ездил Трумен, когда уставал от государственных дел?

— Трумен — единственный человек, который купается в очках, — сказал Симпл. — Но, перестав быть президентом, он больше не ездит во Флориду, и я этому рад. Вот только бы еще Эйзенхаузер перестал играть в гольф в Джорджии. И Флорида и Джорджия — не американские штаты, потому что там царит Джим Кроу[2]. А Эйзенхаузер любит Джорджию. Пожалуй, из всех президентов, каких я знаю, он самый заядлый любитель гольфа и гуфа.

— Почему вы говорите о гуфе? — спросил я. — Разве президент совершает ошибку, если он, при таком бремени забот, как у него, для поправки здоровья немножко отдохнет на свежем воздухе?

— О, отдыхает он совсем не немножко. И всякий раз едет не куда-нибудь, а в Джорджию! Лучше бы он не ездил туда для гуфа.

— Вы хотите сказать — для гольфа.

— Я считаю, что ездить в Джорджию — значит совершать промах, вот почему я и говорю: для гуфа. Гуф — значит промах, — пояснил Симпл.

— Но Джорджия пока еще входит в состав Соединенных Штатов, — сказал я.

— Разве? — спросил Симпл. — А я думал, она входит в Диксилэнд[3].

— Теперь вы сами совершаете промах. Вам не хуже, меня известно, что Джорджия находится в США.

— В Свободном мире? — спросил Симпл.

— Предполагается, что да, — сказал я.

— Ага, вы отступаете! Правильно — только предполагается. В Джорджии я даже не имею права зайти в уборную при вокзале, если на ней нет вывески: «Для цветных». А в уборных для цветных никаких удобств и в помине нет. По-моему, в Свободном мире удобства должны быть в каждой уборной. А вы знаете, что заявила Джорджия, когда Верховный суд разрешил всем детям цветных посещать школу наравне с детьми белых? Джорджия заявила, что закроет школы. Будь я президентом, я бы не стал играть в гольф в таком штате. Я бы нашел себе площадку для гольфа где-нибудь севернее, где мог бы при желании сыграть с Шугером Рэем Робинсоном. В Джорджии Шугера Рэя даже не пустили бы на площадку, где играет президент, — разве что вместо мальчика, который подает мячи. Но для этого он слишком ловок.

— Почему вас так беспокоит, где президент играет в гольф? — спросил я.

— Я не считаю, что играть в гольф за пределами Свободного мира полезно для здоровья, вот почему, — сказал Симпл. — Если бы я играл в гольф там, где не могут играть десять миллионов моих сограждан, я бы вконец расстроил себе нервы.

— Если вы имеете в виду негров, то нас насчитывается шестнадцать миллионов.

— Я не считаю детей и большинство женщин.

— Ну, если вам хочется таким способом уменьшить цифру, то вы можете сократить ее еще больше. Не так уж много негров играют в гольф.

— Правильно, но негры, которые играют в гольф, должны иметь право играть везде, где играет президент, — сказал Симпл. — Мы оба знаем, что в Джорджии негру лучше не соваться туда, где белые играют в гольф. Разве что для оказания каких-нибудь услуг. Поэтому, раз уж Эйзенхаузер — президент и белых и цветных, нечего ему играть в гольф в Джорджии, где плантаторы были бы рады, чтобы я вообще не голосовал, если только это от них зависит. На Севере для игры много свободного места.

— Да, но зимой там холодно, а в гольф играют на открытом воздухе.

— И кроме того — богачи. Все говорят, что республиканская партия— партия богачей. Говорят также, что это — партия Авраама Линкольна. Не так ли? Держу пари, что Линкольна никто никогда бы не застал за игрой в гольф в Джорджии.

— Линкольн, — сказал я, — не любил гольфа.

— А также и гуфа, — сказал Симпл.

— Губернаторы некоторых штатов, как я вижу, все еще твердят, что скорее вообще упразднят всю школьную сеть, чем позволят негритянским детям учиться вместе с белыми.

— Я тоже наткнулся в газетах на подобный вздор, — сказал Симпл, ставя пивную кружку на стойку. — Важно не то, что говорят губернаторы, а то, что делают белые южане. Кое-кто из этих губернаторов испокон веку проклинает смешение рас, утверждая, будто сам господь бог отделил людей друг от друга. А едва наступит ночь, эти самые губернаторы только и делают, что занимаются смешением рас. Да что говорить, я сам ходил в школу с одним губернаторским сынком, у которого мать была негритянка. Губернаторы возражают против смешанных браков, но ни словом не упоминают о смешанном сожительстве, а это, в сущности, и есть то самое, о чем свидетельствует немалое число мулатов. Да и у вас кожа довольно светлого оттенка.

— Мы ведем разговор насчет образования, а не насчет сожительства, — сказал я. — Вам попросту хочется поддеть меня?

— О вашей мамаше я не сказал ни слова. Возможно, в вашей семье светлый оттенок завелся еще в далеком прошлом.

— Не будем углубляться. Совместное обучение — вот что должно интересовать сейчас нас. Поверьте, здравомыслящие американцы желают, чтобы все прошло гладко.

— Гладко все не пройдет, — сказал Симпл, — так как большинство американцев не способны мыслить здраво — слишком долго они мыслили шиворот-навыворот.

— Надо надеяться, что демократия всех нас научит мыслить здраво.

— Ну и надейтесь себе на здоровье!

— Так я и сделаю. Сфера демократии постоянно расширяется. Раз уж в воду брошен камешек — в данном случае решение Верховного суда относительно школ, — круги от него начинают расходиться все шире, очистительные воды заливают берега предрассудков и размывают мели нетерпимости.

— Здорово сказано!

— Разумеется, нужно какое-то время, чтобы все утряслось, но раз уж юридический барьер сломлен, то неминуемо придет час, когда все школы в нашей стране будут едиными, даже в штате Миссисипи.

— Такая утряска непременно превратится в кутерьму, особенно в Миссисипи, — сказал Симпл. — В первый же день заварится такая каша!.. Ох и смелым же должен быть цветной ребенок, который отважится пойти в это утро в школу для белых! Кое-кто войдет туда на цыпочках, а обратно вылетит пулей.