ГЛАВА 11

Комната выглядит как зал суда. Два стола стоят лицом к столу на возвышении. Также есть места, откуда зрители могут наблюдать за процессом. Места пусты, и я вздыхаю от облегчения. И без того действует на нервы то, что я должна отстаивать свою жизнь, которую незаслуженно отняли, так ещё если бы здесь сидела толпа зрителей, я бы определённо умерла. Конечно, если я уже не мертва.

— Мы сядем здесь, — произносит Сал, указывая на один из столов.

Руки трясутся, когда я выдвигаю стул, и Сал широко улыбается мне.

— Попытайся успокоиться. Суд никогда бы не созвали, если бы Азраил не разглядел что-то в твоей ситуации.

Трепетанье крыльев и шелест ветра сообщают, что мы больше не одни.

— Салатил, — произносит новоприбывший. Я оборачиваюсь и вижу ангела с золотистыми волосами, которые напоминают мне закат тёплым летним вечером.

Раздражение мелькает в глазах Сала.

— Захрил, — коротко отвечает он.

Вопросительно смотрю на Сала, он хватает меня за локоть и ведёт к двери. Когда мы оказываемся в маленькой комнате, он ждёт, пока дверь закрывается, и спрашивает.

— Что именно Хейзел рассказала тебе о Захриле?

— Только то, что он может видеть воспоминания, — отвечаю, пожимая плечами.

Он кивает.

— Он будет использовать их против тебя, если сможет.

— Как? — спрашиваю.

— Никогда не знаешь как, но поверь, он использует. Будь готова. Секреты в опасности, пока он рядом, — он наклоняет голову. — Нам лучше идти.

Я почтительно следую за ним, прикидывая, каковы мои шансы сбежать обратно в Зал Ожидания, сесть на поезд и вернуться в стан смертных. Разумеется, в моём плане есть один маленький, но фатальный изъян. Я понятия не имею, как добраться до Зала Ожидания.

— Суд соберётся прямо сейчас, чтобы рассмотреть дело Ровены Джой Джонс, — раздаётся громогласный голос. Смотрю вокруг, пытаясь разглядеть колонки или ещё какой-то источник звука, но ничего не вижу.

— Идём, — говорит Сал, успокаивающе улыбаясь. Со вздохом покорности следую за ним к нашему столу. Захрил сидит на своём стуле, глаза закрыты, а руки покоятся на коленях.

Как только мы оказываемся на своих местах, грохот хлопающих крыльев заставляет меня закрыть уши. Три ангела, о которых предупреждал Йетс, приземляются на возвышении. Вот что значит эффектно появиться.

Без приветствия ангел посередине начинает говорить.

— Мы призваны Азраилом завершить дело по жалобе этого человека.

Подождите. Как они собираются завершить что-то, что ещё даже не началось? Смотрю на Сала, но его глаза прикованы к трём авторитетным фигурам.

— Сначала заслушаем Салатила, — должно быть, это Азбаух. У него такой скучающий и одновременно враждебный взгляд; я смотрю так, когда приходится делать что-то, что я не хочу. Вдобавок, он выглядит властно. — Ты представишь ситуацию так, как тебя известно. Мы зададим вопросы. Захрил завершит своей рекомендацией, следует или не следует удовлетворить просьбу этой девочки. Затем мы вынесем решение.

Может быть, мне только кажется, но разве не подчеркнул он «не следует»?

— Подождите, — произношу я, наклоняясь вперёд. — Разве я не должна говорить?

Я предназначала эти слова Салу, но последняя часть выходит немного громче, чем предполагалось.

Сал кладёт свою руку на мою и сильно сдавливает. Поворачиваюсь к нему и замечаю выражение раздражения и страха на его лице.

— Тише, — шипит он.

Прежде чем я что-то успеваю ответить, голос Азбауха заполняет всю комнату.

— Ты будешь говорить только тогда, когда к тебе обратятся. Салатил должен был объяснить тебе, — он опускает взгляд на меня, и я чувствую, как зашевелились волоски на шее.

Когда поворачиваюсь к Салатилу, он смотрит прямо перед собой, не желая или не в состоянии поговорить со мной или хотя бы ответить.

— Кроме того, — продолжает Азбаух, — ты должна оказывать нам уважение. Мы не вознёсшийся человеческий дух или сиделка греческого пса. Мы ангелы высшего порядка. Не совершай ошибок. Мне плевать, удовлетворят твою просьбу или нет. Меня заботит только сохранение порядка. Я ясно выражаюсь?

Я так напугана, что не могу выдавить ни слова. Сал подталкивает меня, и эта связь с другим существом возвращает меня обратно.

— Кристально, — бормочу.

— Причём здесь минерал? — поизносит Азбаух, прищуривая глаза.

— Полагаю, она имеет в виду, что поняла тебя, брат, — вмешивается один из ангелов.

Азбаух смотрит на меня, и я могу ощутить всю силу его взгляда.

— Спасибо, Шепард, — затем мне. — Ты это имела в виду?

Прочищаю горло, немного выпрямляюсь и, глядя прямо ему в глаза, отвечаю:

— Да, я понимаю.

Он выглядит довольным собой.

— Хорошо. Салатил, ты готов представить дело этого человека? — Азбаух даже не пытается скрыть презрение. Почему? Из-за меня он пропустил гольф? Как я могу рассчитывать на справедливый суд, если этот чувак определённо против меня?

Моё внимание приковано к Салатилу, когда он объясняет ситуацию, включая изъятие моей души и признание ошибки Гидеоном, а также запись о моей долгой жизни в Хрониках Акаши. Он отмечает моё сотрудничество с самого моего прибытия, и как я пытаюсь получить шанс вернуть свою жизнь. Его речь полна страсти, и под конец я хочу подняться и зааплодировать, но разумеется, под тяжёлым взглядом Азбауха не могу пошевелить ни единым мускулом.

— Захрил, — говорит Азбаух, поворачиваясь к другому столу. — Что ты можешь сказать?

Захрил, не торопясь, встаёт. Он так пристально смотрит на меня, что кажется, будто он видит самые глубины моего существа. Ёрзаю на стуле, но его глаза прикованы к моему лицу. Затем он отворачивается.

— Я смотрел её глазами. Посредственная девочка без особых способностей.

Подождите, что? Никогда ещё за всю жизнь меня не называли посредственной. И у меня куча способностей. Сал слегка покачивает головой, и я сижу, закусив губу. Не могу поверить, что говорят обо мне, а у меня нет ни единой возможности оправдаться. Затем меня пронзает мысль. Так себя ощущали после моих тирад?

Захрил продолжает.

— В глубине души она понимает, что совершила то, что никогда не сможет искупить вне зависимости от того, сколько проживёт. Она невероятно жёстко общается с другими, и ею легко манипулируют те, кого она считает своими друзьями.

Человек, которого он описывает, кажется слабым и жалким. Не может быть, что он говорит обо мне. И почему он ни разу не упомянул о том хорошем, что я совершила?

— У неё есть несколько незначительных достижений, — добавляет он. — Несколько актов благотворительности и моментов, когда казалось, что она возвращается на тот путь, что был ей предначертан.

Ну, хоть что-то.

А затем он бросает бомбу.

— Но этих моментов немного, и они незначительны. По моему мнению, влиять на судьбу мира из-за этой души будет пустой тратой времени. Нет ничего, доказывающего, что она на самом деле сможет измениться, или что её существование среди живых сделает общество лучше.

Он только что назвал меня пустым местом?

— Итак, твоя рекомендация, — требует Азбаух.

Он слегка наклоняет голову, снова закрывая глаза. Затем смотрит прямо на меня. Голосом, не выражающим каких-либо эмоций, он произносит:

— Риск слишком большой, преимущество слишком сомнительно. Я рекомендую этой душе оставаться в Послежизни, пока не наступит время её смерти согласно Акаши.

Я открываю рот. Когда прихожу в себя, наклоняюсь и шепчу Салу:

— Он предлагает, чтобы я ждала здесь до самой смерти? Потому что это дер…

Сал обрывает меня таким взглядом, что я резко замолкаю.

— Пожалуйста, заткнись.

Хочу ответить, сказать «нет», но молчу. Вместо этого поворачиваюсь, слушая, как обсуждают моё будущее, словно меня здесь нет.

Азбаух смотрит влево.

— Твоё слово, Мармарот.

Ангел кивнул.

— Я согласен, что по вине жнеца произошла прискорбнейшая ошибка, но так как перекраивать время, чтобы вернуть девочку к моменту её случайной смерти, придётся мне, я должен тщательно сопоставить её желания с нуждами многих. У меня есть несколько замечаний.

Не думаю, что моё положение может стать ещё хуже.

— Удовлетворив её просьбу, множество событий, хороших и плохих, придётся отменить, — продолжает Мармарот. — Её возвращение к миру может нарушить мирные соглашения и развязать войны. И пускай Хроники Акаши указывают её смерть в далёком будущем, мир продолжает жить без неё. Находясь в здравом уме, я не могу рекомендовать её возвращение, так как нет никаких признаков того, что человеческая раса будет иметь какую-либо выгоду.

Я ошибалась. Всё стало хуже.

— Шепард? — Азбаух обращается к третьему участнику суда. — Каковы твои мысли?

В глазах этого ангела виднеется сострадание, и когда отвечает, он смотрит прямо на меня.

— Я не думаю, что это дитя находится за точкой невозврата. На её жизнь и будущее сильно повлияло её пребывание в Послежизни. Будет прискорбно лишить мир примера могущественного акта милосердия, на которое способен Создатель.

Замечаю, как Мармарот задумчиво кивает, и во мне вспыхивает искорка надежды. Я выпрямляюсь, встречаюсь глазами с Шепардом, умоляя его сказать «да». Он улыбается, и тепло разливается по телу.

В конце концов, Азбаух говорит:

— Это всё хорошо, но мы уже не раз видели, как слабый человеческий разум не способен выдержать опыт пребывания за чертой смерти. Как мы можем быть уверены в том, что время, проведённое здесь, не покажется ей сном?

— Возможно, мы могли бы попросить муз добавить в её жизнь нечто, способное поддерживать эти воспоминания в подсознании, — предлагает Шепард. — Если они могут заставлять писателей составлять шедевры из слов, а скульпторов вырезать красоту из камня, то это определённо не составит для них труда.

— Главный недостаток этой идеи в том, что для девочки слишком тяжело будет выдержать такой груз. Она уже успела за свою жизнь продемонстрировать слабое здравомыслие, — вмешивается Захрил.