— Мне, конечно, не помешало бы хорошо выспаться, хотя бы одну ночь, — ответила Триш. — Но мне совсем не светит оставаться здесь одной. Умереть с голода по дороге или подвергнуться нападению еще какой-нибудь дикой твари, — нет уж, благодарю покорно. Я иду с вами.

Я был рад услышать это, потому что уже решил для себя, что она пойдет со мной, добровольно или принудительно, неважно. Она послужила бы мне заложницей. А в том случае, если Калибану удастся схватить Клио, я мог бы обменять Триш на мою жену.

Мы хорошо поели и стали готовиться к длинному пути. Каждый соорудил себе нечто вроде рюкзака, куда сложили необходимые для путешествия вещи: пончо, одеяла, провизию, соль, спички. В хижине я нашел старый карабин 22-го калибра, правда, в неважном состоянии (но все же это было лучше чем ничего), и заряды к нему. Собрав вещи, мы, не мешкая больше, отправились в путь.

Мы шли довольно быстро, пробирались под душным влажным пологом леса. Триш действительно оказалась довольно тренированной особой: несмотря на быструю ходьбу, у нее хватало дыхания на безостановочную болтовню. Так я узнал от нее про ее детство, школьные и университетские годы, о ее встрече с Доком и о загадочной смерти ее отца и дяди. Она много раз участвовала в приключениях Дока и его четырех компаньонов. Триш была довольно богата. Ей принадлежала фирма по продаже верхней одежды, имеющая большое количество магазинов во всех штатах США и даже свои филиалы в других странах. В молодости она получила диплом психолога. Но после нескольких лет перерыва она вновь вернулась в университет и на этот раз закончила его с дипломом доктора естественных наук, выбрав в качестве основной профессии ботанику.

Я сразу же подумал, что она это сделала по просьбе Дока, который хотел, чтобы она помогла ему в исследованиях состава эликсира. Он, вероятно, рассчитывал найти недостающие ингредиенты напитка в редких и малоизученных растениях.

— Я, может быть, все еще находилась бы в доме, связанная как сосиска по рукам и ногам, если бы не уговорила этого подонка позволить мне размяться немного на поляне. Он прогуливал меня, как собаку, привязав поводок к моей ноге. Потом он вновь попытался овладеть мной, прямо там же, на поляне. И вот тут-то я и увидела этих двух питекантропов, которые смотрели из кустов, чем мы там занимались. Этот псих пытался уговорить их идти своей дорогой, даже назвал самца «мой брат» и т. д. Но все кончилось тем, что эта обезьяна разъярилась и прикончила его. А потом вернулась на поляну и решила повторить со мной то, чем мы занимались до ее появления.

Я не знаю, но тот тип действительно принимал себя за вас. Такой, знаете, король джунглей, с чугунными мускулами и с башкой из пробкового дерева.

— Он не первый, — заметил я.

Я задумался, продолжая слушать ее болтовню вполуха. Даже если этот тип был одним из тех, кто настолько увлекался чтением романов моего биографа и у которых разыгравшееся воображение одерживало верх над реальностью (что представляло собой уже патологию и нуждалось в наблюдении и лечении у психиатра), это все равно не объясняло, каким образом ему удалось разыскать мой дом. К тому же был еще скелет молодой белой женщины, который коллеги Триш приняли за ее собственный. Откуда она здесь взялась? А аборигены, утверждавшие, что видели, как голый белый насиловал Триш? И почему Девять освободили меня в такой близости от моего старого дома?

Впервые я вполне серьезно задумался о том, что мной манипулируют в каких-то целях. Или если и не манипулируют, то по крайней мере Девять очень ловко направляют мои действия так, как им это выгодно.

Впрочем, вполне возможно, что Девять предвидели появление во мне этой внезапной и непреодолимой аберрации, связывающей появление чувства удовольствия с причинением кому-нибудь боли или даже с убийством. Если это было вторичным эффектом употребления эликсира, они тем более должны были знать об этом. Но что тревожило меня больше всего, так это то, что не только Калибан, но и наш с ним отец страдал когда-то от психического расстройства того же плана. Наследственность или эликсир?

— Вы действительно думаете, что мы сможем проходить в день по восемьдесят километров? — спросила меня Триш через несколько часов. — Несмотря на темноту и густой подлесок, который тормозит нас на каждом шагу? Может, нам действительно стоит начать прыгать с ветки на ветку?

— Да, когда вы будете весить не больше, чем пальмовая крыса, — ответил я. — Восемьдесят километров за шестнадцать часов — это не так уж быстро. Мне приходилось бегать и быстрей.

Триш устало вздохнула и сказала:

— Док тоже смог бы. Но не я. Боюсь, я переоценила свои силы.

Триш была сильной и упорной женщиной, но эта скорость была явно не для нее. В конце концов она почти повисла на моем плече, и мне пришлось помогать ей. Она так устала, что временами даже засыпала, не прекращая идти. Я понял, что ей дольше не протянуть, пора было делать привал. Выбрав относительно чистое от растительности место, я уложил Триш у подножия дерева, закутав предварительно в пончо и накрыв сверху еще одним одеялом, а сам устроился рядом.

Проснулся я внезапно, мгновенно напрягшись от ощущения неведомой опасности, еще не зная толком, что к чему. Но нож уже был в моей руке. Тревога оказалась напрасной. Это была всего лишь Триш, которая, замерзнув, скользнула под мое одеяло.

— Мне холодно и одиноко, — шепнула она мне на ухо. — Так хочется прижаться к чему-нибудь теплому. Только не воображайте себе невесть что. К тому же я просто ни на что не способна, так я устала.

Она закрыла глаза и через секунду уже тихонько посапывала, обняв меня и крепко прижавшись всем телом. Правда., я не очень представлял себе, как она могла надеяться, что я останусь спокойным, в то время как она зажала мой член меж своих бедер. Потом она повозилась, устраиваясь удобнее, и прижалась к нему своим лобком. Но она ничем не рисковала. Округлости и выпуклости ее фигуры, нежность кожи, тепло тела и женский запах, исходящий от нее, были очень приятны, но не произвели на меня того эффекта, который можно было бы ожидать. Я медленно засыпал, думая о Триш и о Клио, но во сне я увидел не их, а Кл, мою мать-антропоида, которая усыновила и воспитала меня и которая, вероятно, была единственной, кого я по-настоящему любил на всем белом свете.

Проспал я дольше, чем предполагал. Когда я проснулся, солнце уже светило вовсю, золотым дождем пробиваясь сквозь листву огромного дерева, послужившего нам укрытием на ночь. Мне хотелось помочиться, и, как это часто бывает по утрам, мой пенис находился в состоянии эрекции.

Триш сразу проснулась, стоило мне лишь отодвинуться от нее. Едва увидев мой вставший член, она удивленно округлила глаза и воскликнула «Док!» и потом сразу же «Ой, простите!»

Произошло действительно нечто непредвиденное. Если бы меня спросили, что я собираюсь делать в данный момент, я бы ответил, что думаю встать, зайти за дерево, чтобы не шокировать стыдливость женщины, и помочиться там. После чего мой член вернулся бы в свое обычное состояние.

Здесь я хотел бы объяснить, что для меня «состояние», как состояние эрекции, например, не является чем-то, что «появляется» или «исчезает». Но я не буду углубляться в эту тему. Впрочем, трудности, которые я испытываю, пытаясь найти подходящие слова и выражения в английском языке, да и во всех других человеческих языках, которые все выражают концепцию мира, полного противоречий, детально изложены мною во втором томе моих «Записок».

О чем это я? Ах да! События приняли неожиданный поворот.

Для меня было вполне очевидно, что Триш Вайлд не должна была прийти в восторг, увидев, в каком я нахожусь состоянии. Насколько я понимал, она не была нимфоманкой. Ей пришлось пройти сквозь серию довольно тягостных испытаний, которые могли бы полностью деморализовать любую женщину на ее месте. Первый же день нашего пути настолько утомил ее, что она, вероятно, сейчас предпочла бы умереть, чем встать и двигаться дальше. Мы оба были грязны, как черти, перепачкавшись в пыли, покрытые пятнами засохшей крови и спермы. Триш пока не знала меня хорошо, и, хотя я вытащил ее из лап негодяя и не представлял собой никакой угрозы для нее, тем не менее она видела во мне для себя загадку, которая должна была ее беспокоить. Она дольше года была влюблена в своего кузена, и ее психика была только что подвергнута тяжелому испытанию атаками сначала маньяка, а затем существа, выглядевшего в ее глазах полузверем, получеловеком. Короче говоря, у нее была масса причин быть не в восторге при мысли, что ей, вероятно, вновь придется трахаться против своего желания.