С дороги доносились крикливые возгласы офицеров, пытающихся восстановить порядок в колонне. Я швырнул в них четыре из пяти оставшихся у меня гранат. Думаю, что они навели там больший порядок, чем командиры, так как беспорядочная пальба во все стороны сразу заметно ослабла. Тем не Менее для того чтобы убить меня, хватило бы и того, что еще летало и жужжало вокруг, поэтому я осторожно стал подниматься по склону вверх, к следующему витку серпантина. Осторожно потому, что от огня горящих машин стало почти так же светло, как днем, и снизу были хорошо видны все передвижения на склоне.

У меня осталась всего одна граната, автомат с полным диском, кинжал и «брен», последняя лента которого уже была на три четверти пуста. Едва я успел спрятаться в щели между двумя гранитными блоками, как услышал какой-то приглушенный шум выше себя по склону. Клара? Я застыл, прислушиваясь. Внезапно тишину ночи разорвал бешеный крик ярости. Затем послышался звук металлического предмета, катящегося по склону и задевающего за камни. По характеру звука я догадался, что это должна была быть винтовка, видимо, брошенная в ярости Диком.

Это можно было интерпретировать по-разному. В любом случае надо было посмотреть, в чем там дело. Быть может, тот, кто находился в затруднительном положении, нуждался в моей помощи. Я вновь, полез вверх, стараясь выбирать наименее освещенные участки склона.

Я чувствовал заметное колебание почвы под тяжелыми шагами. Издалека приближалось чье-то шумное, затрудненное дыхание. Послышался голос Клары, которая что-то неразборчиво сказала. И вслед тотчас же раздался тихий шелестящий звук, который я сразу узнал, ибо это был звук пронзающего воздух кинжала, брошенного с огромной силой.

Поднявшись, я рискнул поднять голову над полотном дороги. В мечущемся свете огня передо мной возник огромный силуэт Дика, бросившегося на хрупкую фигурку Клары. Он уже протянул руки, готовясь схватить ее. Но женщина ловко увернулась и отступила на несколько шагов. Отблески огня играли на лезвии кинжала, которым она размахивала перед собой. Джип с потушенными фарами стоял на обочине в нескольких метрах от сражающихся.

Я прыгнул вперед и встал между ними.

— Что это должно означать?

Они замерли на месте. Дик даже попятился. Потом одновременно заговорили, перебивая друг друга.

— Тихо, тихо, тихо! — поднял я руку вверх. — Дик, будь вежлив, уступи очередь женщине: Клара, давай!

Однако мой юмор их не развеселил. Но к этому я уже привык: мои шутки обычно или не так понимают, или считают неудачными. Может быть, момент был и не слишком подходящим, но я всегда думал, что именно в самые драматические моменты необходимо отколоть что-нибудь, что снизило бы напряженность.

— Этот предатель, это отвратительное чудовище собиралось пристрелить тебя! — возмущенно воскликнула Клара по-французски. — Я трахнула его по голове и выбросила его винтовку вниз. Слава Богу, у него не было другого оружия, а у меня еще оставался этот нож. К сожалению, я тоже расстреляла все патроны, но надеялась дождаться тебя, сдерживая его на расстоянии с помощью кинжала.

— Это все вранье! — завизжал Дик по-английски. — Это она хотела пустить тебя в расход, а я помешал ей, выбив из руки винтовку!

— И давно ты знаешь французский язык, Дик?

Он залепетал что-то, но я уже не слушал.

— Почему ты решил, что будет лучше сказать мне неправду? — обманчиво мягко спросил я.

— Я вовсе не обманываю тебя, — прорычал он. — Я понимаю французскую речь, хотя и не могу произнести ни единого слова! Я никогда не говорил, что не понимаю его!

Если он был невиновен, то это его упущение не имело большого значения. Но если же Дик служил Девяти, то допущенная им оплошность вписывалась в цепь фактов, имеющих огромное значение.

Во всяком случае, это доказывало, что я был прав, когда не слишком доверял им. Один из них был шпион. Теперь, когда в отношении моих спутников у меня появился долг, нечего было и думать продолжить мой путь в одиночку. Один из них вполне заслужил самого сурового наказания. У меня нет привычки забывать тех, кто хотел моей смерти.

Клара насупилась, обвинив меня в черной неблагодарности и упрекая в моем недоверии ей. Я не перебивал ее, понимая, что ей надо выговориться, чтобы спустить пары. На моем месте она поступила бы точно так же, и она знала это Датчанка гневно швырнула кинжал на землю и отстранилась, когда я нагнулся, чтобы подобрать его. Я заставил ее обыскать Дика в поисках спрятанного оружия. Затем антропоид повторил то же самое с ней. Я не спускал глаз с обоих. Ни у одного, ни у другого оружия больше не было. Тогда я бросил винтовку Клары рядом с собой на заднее сиденье джипа. Клара уселась впереди, рядом с Диком, который повел автомашину. Мы двинулись вверх к перевалу с максимально возможной в этих условиях скоростью в двадцать километров в час, учитывая извилистость горной дороги и слабую освещенность ее. Зажечь фары я не разрешил.

Внезапно далеко впереди показались огоньки двух автомашин, двигавшихся нам навстречу. Они то появлялись, то исчезали, скрываясь за очередным поворотом дороги. Машины могли быть только с аэродрома. Я приказал Дику остановиться и вылез из джипа, чтобы лучше определить, как далеко они от нас находились. Но идущие навстречу автомобили внезапно выключили свои фары.

Дело требовало предельной осторожности. Я вернулся в джип.

— Они или решили устроить нам засаду, или считают, что так приблизились к цели, что дальше будут продвигаться на ощупь. Ладно, посмотрим. Двигай дальше. Будь готов остановиться, как только я скажу.

Мы приближались к перевалу. Дик останавливался через каждую сотню метров, и я напряженно вглядывался в темноту, стараясь различить движущиеся тени или услышать ворчание моторов. Звук здесь далеко разносился, отражаясь о грани гранитных скал. До нас продолжали отчетливо доноситься крики с нижних участков дороги. Наконец впереди послышался едва различимый звук моторов, работающих на холостом ходу. Затем он вновь исчез. Это было, как мне помнится, во время нашей третьей остановки. Вывод напрашивался сам по себе: солдаты наверху услышали звук нашего мотора и теперь поджидали, когда мы появимся. Я приказал Дику выключить контакт. Мотор умолк. Мы только что миновали самую высокую точку перевала. Дальше дорога некоторое расстояние шла почти горизонтально с медленным, постепенно нарастающим уклоном, что позволяло нам двигаться по инерции, не включая мотора. Затем все чаще и чаще пришлось прибегать к помощи тормозов из-за увеличивающейся крутизны дороги. Проехав так еще с полмили, я вновь остановил джип. Визг тормозов громко раздался в тишине окружающей нас ночи.

— Дальше я пойду пешком и постараюсь зайти к ним в тыл, — сказал я. — Я оставляю тебе кинжал, Клара. Если ты сказала мне правду, он может тебе понадобиться. Но винтовку я все же заберу. Не двигайтесь с места до моего возвращения. Это приказ.

— Стоит тебе отойти, как он тут же убьет меня! — воскликнула графиня.

— Она перережет мне глотку! — запротестовал Дик.

— Вы оба достаточно сильны, чтобы защитить себя один от другого. Держитесь друг от друга на расстоянии, и ничего не случится.

В винтовке Клары оставалось еще четыре патрона. Прежде чем начать спуск, я решил спрятать ее за скалой, нависающей над самой дорогой. Мне понадобилось целых четверть часа, чтобы преодолеть осыпь, затем спуститься вниз по склону вне поля видения моих компаньонов. Я решил спуститься ниже и в стороне от предполагаемого места засады. Но я переборщил. Когда я вновь стал подниматься вверх, осторожно крадясь вдоль края дороги, перебегая от камня к камню, от скалы к скале, мне пришлось пройти около мили, прежде чем заметил темнеющие впереди пятна двух автомашин. Это были джипы, спрятавшиеся между скал, по форме напоминающих остроконечные заколки для волос. Я сумел неслышно подобраться почти вплотную к ним.

С расстояния не более двух метров мне были хорошо видны все восемь солдат, затаившихся у колес автомобилей. Если мне не изменила память, на охрану взлетной дорожки было оставлено всего четверо солдат. Значит, за это время они успели получить подкрепление.