А если даже такой сложный план увенчается успехом, все равно неизвестно, куда идти и что делать на свободе. Орм понятия не имеет, где туннели, ведущие к модулю. Да и вход в них должен охраняться. Эти ребята не дураки.

Да, а в шаббат? Разве часовые не должны в этот день быть дома? Возможно. Но даже если так, автоматика поднимет тревогу.

Обдумывая все эти трудности, Орм должен был признать, что Бронски прав. Бежать невозможно. Но если им позволят покинуть тюрьму, то даже под охраной у них будет больше шансов.

Ни слова за все это время не сказавший Бронски вдруг подпрыгнул:

— Понял!

— Что случилось?

— Я высчитывал. Сегодня шаббат и в Израиле. Это может быть совпадением, но я так не думаю.

Бронски сиял, как должен был сиять Моисей, услышав донесение своих шпионов о том, что Палестина, страна, текущая молоком и медом, созрела для жатвы.

— Очень интересно, — отозвался Орм. — Но я был бы тебе признателен, если бы ты свой могучий интеллект применил к поискам выхода отсюда.

— Интересное было бы умственное упражнение, но практически бесплодное. И если хочешь знать правду, Ричард, я не уверен, что сбежал бы, если бы и мог. Здесь многое нужно изучить.

— А если бы я тебе приказал?

— Ты капитан, — пожал плечами Бронски. Он медленно поднялся и подошел к стене-окну.

— Вот они выходят на церемонию встречи солнца.

После ритуала, или общей молитвы, или что там это было, толпа разбилась на группы поменьше, и каждая из групп направилась к широкому зданию на вершине невысокого каменного холма, поднимаясь по двенадцати широким ступеням, вырубленным в камне.

— Это синагоги, — сказал Бронски. — Интересная архитектура. Двенадцать стен, а внутренние части крыши складываются или убираются для допуска солнечного света внутрь. Углы крыши подняты. Резьба на стенах напоминает стилизованные руки. Не реалистическое изображение, но похоже на сложенные в молитве руки.

Остаток дня Бронски провел у стены, как часовой, с той лишь разницей, что подтащил к себе стул и смотрел сидя, комментируя вслух.

Орм подходил к стене, когда Бронски показывал на что-нибудь интересное — вроде играющих на улице после обеда детей. Но мысли его крутились вокруг побега. Вот если бы ночью захватить одну из наземных машин, можно было бы мигом домчать до входа в туннель. Машины были повсюду. Наблюдая, как уезжала шестерка, Орм увидел, что ключей у машин нет. Очевидно, возможность кражи марсиан не волновала.

Ужин обычно бывал сытным и разнообразным, и подавалась говядина, запеченная рыба, фасоль, салат, лук, подлива и фруктовые салаты в изобилии. Что их удивило — это жареные початки кукурузы прямо в волокнистой оболочке.

— Кукуруза явно не входила в меню древних евреев Старого Света, — заметил Бронски. — Очевидно, крешийцы до отлета успели собрать образцы растений со всей Земли.

— Отсюда видны пшеничные и ячменные поля, — сказал Орм, — но не кукурузные. Наверное, ее выращивают в других полостях.

— Или в далеких полях, которые отсюда не видны.

Следующий день было воскресенье, или, как его называли здесь, йом-шамах. Бронски ожидал, что это будет нормальный рабочий день. Но, как и в шаббат, никто не спешил на работу, кроме фермеров, да и те лишь покормили животных и птиц. Были три службы в синагоге, но между службами на улице играли дети. Наибольшая разница была в длительности богослужения под открытым небом. Предыдущие церемонии продолжались десять минут. Сегодняшняя — двадцать четыре. Из них двенадцать минут толпа молчала, слушая пение кантора. Пленникам было все отлично видно и слышно. Телевизор был включен. Бронски высказал догадку, что это для больных и старых, которые не могут присутствовать. Весь ритуал велся на иврите.

— Если бы это не было совершенно невозможно, я бы решил, что они поклоняются солнцу, — сказал он. — Придется подождать объяснения. Кстати, у секты иессеев был гимн солнцу. Может быть, и здесь что-то похожее.

Орм подумал, почему это Хфатон не сообщил им, что сегодня тоже не будет уроков. Но через полчаса после того как толпа стала расходиться, приехали Хфатон и Жкииш.

Войдя, Хфатон после обычного «Шолом алейхем» сказал:

— Мои коллеги сегодня дома с семьями. Наши же дети уже выросли и проводят день со своими детьми. Сегодня, правда, у нас дома сбор всей большой семьи во главе с моим прадедом.

— Бог благословил вас, — ответил Бронски. — Надеюсь, ваш прадед в добром здравии и сохранном уме.

— Вполне приличном для человека двухсот сорока лет, — сказал Хфатон.

Бронски приподнял брови, и после перевода так же поступил Орм.

— Ваша медицина далеко обогнала нашу, — признал Бронски. — Вы говорите о земных годах, а не марсианских?

— Разумеется. Услышав это, Орм сказал:

— Если бы марсианских — то сейчас ему было бы четыреста восемьдесят земных. Подумай, что будет, когда это услышат на Земле.

Бронски представил себе такое и вздрогнул.

— Можно ли спросить вас о вашем возрасте, Хфатон?

— Мне сто шестьдесят девять. Орм присвистнул:

— Он не выглядит старше пятидесяти. Правда, он крешиец, и мне трудно судить. Для меня они все на одно лицо.

Бронски спросил:

— Ша'ул с виду лет тридцати. Сколько ему на самом деле?

— Восемьдесят два.

— Такая продолжительность жизни — не естественная? Я имею в виду, вы применяете химические препараты и физические методы для замедления старения?

— А вы разве нет?

Бронски хотел было соврать, но передумал. Все равно раньше или позже марсиане узнают правду.

— Нет. Мы до определенной степени умеем замедлять старение лабораторных животных, но ничего подобного вашим достижениям у нас нет. Для людей пока мы ничего сделать не можем.

И Хфатон, и Жкииш сделали судорожный вздох.

— Так вы по-прежнему умираете, как звери? Как было две тысячи лет назад?

Бронски ничего не ответил. Эти двое крешийцев должны понять, что эти новости значат для обитателей Земли. Как только они узнают, немедленно начнется гвалт с требованием эликсира или что бы это такое ни было. Если, конечно, правительства Земли обнародуют новости. Хотя на Земле с начала шестидесятых рождаемость падала, перенаселение все еще составляло серьезную проблему.

— Начнем урок, — сказал Хфатон. — Но сначала, будьте добры, примите вот это.

Из внутреннего кармана одежды он вытащил две большие зеленые таблетки.

— Выпейте это. Они безвредны. Стимуляторы памяти. Вы сможете быстрее воспринимать и запоминать сто процентов услышанного. Скорость обучения удвоится.

Бронски зажал пилюлю в пальцах.

— Почему нам их не давали с самого начала?

— Давали. В минимальных количествах в еде и питье. Каждый день увеличивая дозу. У вас возник иммунитет против побочных эффектов — они могли быть неприятными.

Бронски объяснил Орму назначение таблеток.

— Чем быстрее выучим язык, тем быстрее выйдем из этой тюрьмы, — сказал Орм.

Они приняли таблетки и запили водой. Орм поморгал, потом сказал:

— Я ничего не чувствую.

— А чего ты ожидал? Озарения? Резкого скачка IQ?[2]

— Я не чувствую себя умнее.

Но таблетки подействовали. Орм и Бронски освоили шестьдесят новых слов, ни одного не забыли и поняли в крешийском синтаксисе куда больше, чем на предыдущих сеансах. Более того, у Орма стало намного меньше трудностей с воспроизведением звуков.

— А эти таблетки — как вы их зовете?

— Гбредут.

— Эти гбредут — они могут помочь человеку с низким интеллектом?

— Меньше, чем человеку с высоким.

— Слушай, — мечтательно сказал Орм, — какой эффект это произведет на Земле! Если бы я мог получить на них монополию…

— Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме как стать богатым?

— О тысяче вещей, но почему я должен упускать такую возможность?

Хфатон резко напомнил им, что надо вернуться к работе, но Орм не мог отвлечься от мысли, сколько денег мог бы он заработать на продаже этих таблеток на Земле. Он назвал их про себя таблетками Очкеуа — по имени гигантского насекомого страны Оз, которое давало ученикам таблетки для моментального обучения, и они могли проводить все время в играх. Эти таблетки принесут такой доход! Даже не надо запрашивать высокую цену — все равно окупятся сторицей.